Дон сам был полицейским. Он знал, через что пришлось пройти Филу. Или думал, что знает. Они с Эйлин слышали о Клейтоне, Эстер, Крофте и об остальных участниках этого дела. Только не о Марине. Они не расспрашивали его, но он знал, что, если бы захотел рассказать им об этом, они были бы благодарными слушателями. А если он этого не сделает, они тоже поймут.
Положив нож и вилку, он отодвинул тарелку и пробормотал что-то извиняющимся тоном.
Эйлин понимающе кивнула и ничего не сказала.
Фил не шевелясь сидел за столом. Он не сознавал, что плачет.
Эйлин накрыла его руку ладонью. Дон тоже был рядом.
Они еще долго сидели так, все вместе.
А сейчас Фил был дома один. Пил пиво, слушал музыку.
Он снова взглянул на конверт и допил бутылку. Поставил ее, взял в руки письмо и начал читать.
Дорогой Фил!
Прости, что избегала встреч с тобой. Я знаю, что ты сейчас должен обо мне думать. Но у меня не было другого выбора. Прости. Мне нужно многое понять, во многом разобраться. В очень серьезных вещах. Это связано не только с тобой. Я думала, что после Мартина Флетчера со мной такого уже никогда не произойдет. Я ошиблась. Хотя на этот раз ты и оказался со мною рядом. Наконец-то.
Ты знаешь, что это наш с тобой ребенок. Я уверена, что ты это знаешь. И, возможно, нам нужно быть вместе ради него. Или ради нее. Я пока точно не знаю, кто это. А кроме этого, есть еще и Тони. Я чувствую вину за то, что произошло с ним. Я чувствую себя в ответе за это. Что бы ни происходило между ним и мной или между мной и тобой, я должна уважать и его тоже.
Я понимаю, что это звучит сбивчиво, что мысли мои сформулированы не слишком четко, но сейчас я чувствую себя именно так. Все перемешалось. Мне нужно время, чтобы все обдумать. Во всем разобраться. Я надеюсь, что ты мне это время дашь.
А еще я надеюсь, что ты знаешь: я люблю тебя. Что бы ни случилось, я люблю тебя.
Марина.
Он положил письмо и снова взял бутылку. Пустая. Он встал и пошел к холодильнику за второй. Из головы не выходили слова Марины. Гай Гарвей пел о том, какой сегодня прекрасный день, но Фил не мог с ним согласиться. В памяти всплыли слова священника на похоронах Клейтона. О великом даре надежды.
Он взял еще пива и, вернувшись в гостиную, снова сел. Сделал первый глоток.
Подумал о том, что дар этот может стать проклятием.
И в этот момент в дверь позвонили.
Фил решил не открывать. Звонок повторился, на этот раз более настойчиво.
Раздраженно вздохнув, он поставил бутылку на столик и, подойдя к двери, открыл ее.
На пороге стояла Марина.
Она смотрела на него и неуверенно улыбалась.
— Привет.
— Привет.
Фил распахнул дверь и отступил в сторону. Она вошла в прихожую, а оттуда направилась прямо в гостиную. Он пошел за ней.
Войдя в комнату, она остановилась. Он не знал, что делать, как заговорить с ней. Но потом заглянул в ее глаза. И все понял. Неуверенность и неопределенность мгновенно исчезли.
Он подошел к ней и обнял ее. Крепко прижал к себе.
Гай Гарвей продолжал петь о том, какой сегодня прекрасный день.
И теперь Фил был с ним абсолютно согласен.
