Дом, перед которым он сейчас стоял, был выстроен из желтого кирпича. Здесь были небольшие квадратные окна и крыльцо с колоннами — видимо, по задумке дизайнера дом должен был напоминать архитектуру времен Регентства. Снаружи он выглядел совершенно обычно. Но Фил, переступив порог, понял, что оказался в абсолютно другом, намного более мрачном мире.

Улица была перегорожена, и на ней появились белые палатки. Прожекторы, установленные вокруг дома, освещали его со всех сторон. Некоторые местные жители собрались на углу, другие наблюдали за происходящим из окон своих домов. Кто-то отвечал на вопросы полицейских. Фил заметил Анни и направился через улицу к ней. Увидев его, она кивнула.

Он посмотрел по сторонам, оглядывая место происшествия.

— Что скажешь?

Анни стояла, закутавшись в куртку с капюшоном, замотав шею шарфом и спрятав руки в карманы. Изо рта ее в морозной темноте шел пар.

— Жутко, босс, — ответила она. — Это, конечно, только внешнее впечатление, но тем не менее. Это точно он. Она была беременна. Ребенка нет. И никаких следов.

Фил кивнул и перевел взгляд на порог дома.

— А где муж?

Анни махнула рукой в сторону улицы.

— В машине «скорой помощи», — ответила она. — Это он ее обнаружил.

— Бедняга, — сказал Фил. — Дети есть?

— Двое. Десять и двенадцать лет. Их уже отправили к бабушке.

— Это правильно.

Он направился к «скорой помощи», но Анни его остановила.

— Босс, — сказала она. — Этот муж… Он чего-то недоговаривает.

— Что именно? Есть какие-то соображения?

— Просто темнит немного. Насчет того, где был сегодня после обеда. Вот, пожалуй, и все.

Фил невесело улыбнулся.

— Думаю, мы с тобой хорошо понимаем, что это может означать.

Анни тоже улыбнулась.

— Может, он подумал, что я отнесусь к нему с предубеждением. Возможно, он был бы счастливее, если бы это ему приходилось делить жену с кем-то еще.

Фил направился к карете «скорой помощи». Стояла поздняя осень, и на улице было уже довольно темно. Он читал, что какой-то писатель предложил отсчитывать шесть времен года вместо четырех, добавив еще по одному сезону в начале и конце зимы. И чтобы это время называлось «завершающее» и «открывающее». Время, когда мир закрывается, запирается в состоянии, больше похожем на смерть, чем на зимнюю спячку. Глядя на замершие голые деревья, окаймлявшие поселок, чувствуя на лице ледяное дыхание ветра, Фил был склонен согласиться с таким мнением. Мир заперся в оболочке, закрылся в себе. Вместе со всеми своими тайнами.

Фил подошел к машине. Там на кресле-каталке, завернувшись в одеяло, сидел мужчина. На вид лет около пятидесяти, определил для себя Фил, с лишним весом, лысеющий, но пытающийся это скрыть, в костюме, который кажется дорогим, но при этом сидит не очень хорошо. В руках мужчина держал кружку, но вид у него был отсутствующий, словно он об этом согревающем напитке не знал. Как не знал, что у него вообще есть руки.

Вспомнив его имя, Фил позвал:

— Мистер Идес!

Мужчина поднял голову. Казалось, его глаза расположены в конце темной глубокой пещеры и ему трудно оттуда что-то разглядеть.

— Я инспектор криминальной полиции Бреннан. — Фил протянул ему руку, и тот, оторвав ладонь от кружки, с тем же отсутствующим видом пожал ее. — Мне очень жаль…

Грэм Идес кивнул.

— Боюсь, что мне необходимо задать вам несколько вопросов.

Еще один вялый, рассеянный кивок.

Фил приступил к вопросам. Он знал, что сейчас, пожалуй, самый неудачный момент для того, чтобы их задавать, но времени у него не было. Иногда ему везло: свидетель в состоянии шока мог с поразительной четкостью вспомнить что-то, что могло оказаться той самой ниточкой, потянув за которую, распутаешь весь узел, чем-то таким, с чем уже можно работать и извлекать дальнейшую информацию.

Грэм Идес явно был в шоке, и ему с большим трудом удавалось связно отвечать на вопросы. Чем дольше это продолжалось, тем понятнее становилось Филу, что шансов что-то раскопать сразу почти нет, но он не останавливался. Он помнил о том, что сказала Анни, снова и снова задавая одни и те же вопросы: где вы были сегодня после обеда, в какое время вы приехали домой, разговаривали ли вы с женой в течение дня, если да, то когда именно… И каждый раз получал одни и те же невнятные ответы. Он уже готов был сдаться и отложить допрос, когда Грэм Идес вдруг поднял глаза и схватил его за руку.

Озадаченный Фил удивленно посмотрел на него. Хватка была крепкой, но Фил подумал, что это связано не с тем, что к Грэму Идесу возвращаются силы. Скорее всего, это стресс вылился в какие-то маниакальные действия.

— Простите меня, — сказал Идес.

— Простить вас? — переспросил Фил, и сердце его учащенно забилось. Он не смел даже надеяться, что за этим последует признание. — За что?

— Это все моя вина. Простите меня…

Фил сел рядом с ним.

— За что вы извиняетесь?

— Я был… Я был… с Эрин. Я должен был быть дома, а я был с Эрин… — Из глаз его потекли слезы.

Фил сделал выводы из услышанного. Грэм Идес обманывал жену, но он, безусловно, не был убийцей. Просто неверный муж. Мучимый раскаянием, раздираемый угрызениями совести неверный муж.

Фил поднялся. Вряд ли Грэм Идес сейчас в состоянии рассказать что-то стоящее. Не в таком состоянии. И не в такой момент. Выйдя из машины, он обратился к полицейскому, который, стоя у задней дверцы, разговаривал с кем-то из медиков:

— Попробуй получить показания, когда он немного придет в себя.

Фил направился к дому. Больше откладывать было нельзя.

Возле его машины стояла Марина. Она уже переоделась: капюшон плащ-накидки плотно натянут на голову, на ногах бумажные бахилы на липучках. Она глубоко дышала. Фил заметил, что одна ее рука опять лежала на животе, второй она опиралась на автомобиль.

— Ты уверена, что действительно хочешь туда пойти? — спросил Фил, беря с заднего сиденья свой костюм и вынимая его из пластикового пакета.

Она ничего не сказала, только кивнула, сосредоточенно глядя на входную дверь.

— Тебе не обязательно это делать, — сказал он, одеваясь. — Никто от тебя этого не ждет. И не упрекнет, если ты подождешь, пока заберут тело.

— Нет.

Она по-прежнему не смотрела на него. Глаза ее были прикованы к чему-то, чего он не видел. Он даже не был уверен, что это «что-то» вообще существовало.

— Я хочу это сделать.

— Должен предупредить, что, перешагнув порог, ты окажешься в настоящем аду. Ты можешь отсюда выйти, но это уже никогда тебя не оставит.

— Я знаю.

— Если ты решила, тогда давай. Хотя я не хотел бы, чтобы это выбило тебя из колеи. Выбило настолько, что ты не сможешь нормально работать, когда будешь нам нужна.

Она взглянула на него.

— Я в порядке.

Он смотрел ей в глаза, возможно, несколько дольше, чем следовало бы. Когда он заговорил, голос его смягчился:

— Я знаю.

Он заметил на ее лице призрачную тень улыбки. Они одновременно отвели взгляд.

К ним подошла Анни. Она была в таком же облачении, как у них.

— Ладно. — Фил надвинул капюшон и застегнул бахилы. Он был готов. — Идем.

«Фил прав, — подумала Марина. — Это настоящий ад».

Ей казалось, что осмотр жилища Клэр Филдинг как-то подготовил ее, но оказалось, что это не так. Подготовиться к такому невозможно. Тогда она увидела квартиру, после того как в ней убрали и унесли трупы. Она уже видела фотографии и мысленно пыталась представить себе тела на месте преступления. Но это было не то, этого было недостаточно.

Она вспомнила, как, когда она была маленькой, мама мыла ей голову над умывальником, снова и снова промывая волосы теплой водой из кувшина. В школе сказали, что их будут водить в местный бассейн на уроки плавания. Марина никогда раньше не плавала в бассейне. Она представляла себе, что ощущения будут примерно такими же, как если выливать на голову кувшины теплой воды. Но это не имело ничего общего с первым опытом погружения в бассейн с головой. Давление холодной хлорированной воды… Марине казалось, что она сейчас заледенеет и утонет одновременно.