Они никогда такого не говорили, но у нее все равно было такое ощущение.

Каролин допила сок и поставила стакан в посудомоечную машину. Когда она вставала, перед глазами заплясали звездочки. Закружилась голова. Она сделала это слишком резко. В последнее время такое с ней уже случалось. Все чаще и чаще, по мере того как ребенок набирал в весе. Все естественно, как сказал доктор, но от этого не менее неприятно.

Она взялась за край стойки, восстанавливая дыхание и равновесие. Потом посмотрела на часы. До прихода Грэма еще четыре часа. Нужно что-то приготовить на ужин. Каролин снова вздохнула: она слишком устала, чтобы не то что готовить, а даже просто стоять. К счастью, она не забыла заскочить в ресторан «Эм-энд-Эс». Жареная баранья нога и готовые овощи. Разогреть все это будет недолго. А если Грэм начнет жаловаться, она скажет, что пусть готовит обед сам.

Кухня сияла, все отделано буком и гранитом, кухонное оборудование подобрано в тон. Она снова тяжело вздохнула. Это она так надеется, что Грэм приедет домой через четыре часа. В последнее время он появлялся все позже и позже. Объясняет, что работает сверхурочно. Перерабатывает, пока не появился ребенок. Потому что тогда им понадобятся деньги. Дети — дорогое удовольствие, она еще помнит об этом? А когда он все-таки добирался домой, то выглядел несчастным и раздражительным. Взрывался от любого пустяка, что бы Каролин ни сказала, что бы ни сделала. И уже давно не хотел заниматься сексом. По правде говоря, сейчас она и сама была слишком уставшей для этого, но даже и на ранней стадии беременности, когда она испытывала настоящее желание, он все равно не хотел ее. На самом деле в последний раз они занимались сексом как раз тогда, когда она забеременела. Иначе она бы такое не забыла.

И от детей тоже не было помощи. Приходят из школы, сразу разбегаются по своим комнатам наверху, усаживаются за Интернет или телевизоры. И все опять так, как если бы она была дома одна.

Она снова уселась на табурет. Если это ее настоящая жизнь и если все у нее так замечательно, то почему она чувствует себя несчастной?

Ей захотелось принять ванну. Надолго залезть в чудесную ласковую воду, которая снимет накопившиеся в теле боль и напряжение. Но она не могла сделать этого, пока одна дома. Что, если ей вдруг станет плохо? Или кто-нибудь придет, а она не сможет подняться? Нет. Слишком рискованно. Лучше уж вместо этого она просто примет душ. В очередной раз.

Она пошла по лестнице наверх, не торопясь, ступая на каждую ступеньку и держась за перила. Зайдя в ванную, она открутила воду и начала медленно снимать многочисленные одежки.

«Здесь, по крайней мере, мне нужно просто стоять, — подумала она. — Даже шевелиться нет необходимости».

Каролин шагнула под душ. Закрыла глаза.

Она стояла неподвижно, пока не начали болеть ноги. Тогда она вытерлась, пошла в свою спальню и переоделась в пижаму и халат. Она хотела немного передохнуть, буквально несколько минут. Просто ненадолго прилечь. Но только она закрыла глаза, как сразу же провалилась в темноту.

Последней ее мыслью, перед тем как погрузиться в сон, было, что все скоро устроится само собой. После того как родится ребенок.

Крисси Барроус изо всех сил старалась им помочь, но ей особо нечего было добавить, и Анни быстро поняла это. Ей часто приходилось сталкиваться с такими людьми. Это довольно распространенная реакция на ситуацию, когда человек чувствует, что должен сделать все возможное, чтобы помочь, даже если уже сказал все, что только мог.

Крисси Барроус было за тридцать, она была полная и некрасивая. При этом у нее были глаза, которые при других обстоятельствах могли принадлежать энергичному и веселому человеку. Но только не в таких условиях.

В классе, где они разговаривали, было жарко, и обстановка была какой-то сонной. Как будто отопление специально было включено слишком сильно, чтобы сделать детей вялыми. Анни старалась не обращать на это внимание и принялась за дело, чтобы установить последовательность событий на вечеринке по времени.

Сидевшая перед ней Крисси Барроус постоянно теребила в руках салфетки, меняя их одну за другой: вытирала глаза, сморкалась, рвала их на мелкие кусочки.

— Ну, я… я рано ушла.

— Во сколько примерно это было?

— Приблизительно в девять. Самое позднее — в полдесятого. Но все-таки, думаю, ближе к девяти.

— У вас была на то какая-то особая причина?

Подумав, она покачала головой.

— Мы… мы хорошо проводили там время. Я отдала Клэр свой подарок, ползунки…

На ее глазах снова выступили слезы, и она вытащила из коробки очередную салфетку. Анни терпеливо ждала, пока Крисси снова приведет себя в порядок.

— И оттуда вы пошли домой.

Она кивнула.

— Мне нужно было кое-что сделать на сегодня. Да еще и ехать далеко, поэтому я выпила только один стаканчик…

— Когда вы уезжали, то не видели никого подозрительного? Может быть, кто-то слонялся без дела возле подъезда или на лестнице?

Она снова покачала головой. Брови ее нахмурились, как будто она изо всех сил пыталась напрячь память, чтобы в ней всплыли какие-то воспоминания или даже человек, который был нужен Анни.

— Так кто же еще был там кроме вас?

— Клэр, Джулия, Герайнт… вот и все.

— Все только из вашей школы?

Она кивнула.

— А не было там бой-френда Клэр? Райана Бразертона?

Крисси Барроус выпрямилась, и в ее заплаканных глазах появилось какое-то новое выражение.

— Нет. Только не он! Клэр больше никогда не хотела его видеть.

Выражение лица Анни осталось профессионально невозмутимым.

— А почему?

— Он был… ох… — Она замотала головой. — Я не могу этого сказать. Но он вел себя по отношению к Клэр плохо. Очень плохо. И избавившись от него, она сделала самый правильный поступок в своей жизни.

— А что насчет Джулии? Был в ее окружении кто-нибудь, кто мог бы хотеть причинить ей вред?

Крисси Барроус подняла глаза.

— Джулия? Нет. Никого такого не было. Никто не хотел причинить ей вреда. Она была, она была… — Слезы полились опять.

Перед Анни начала вырисовываться общая картина.

Она внимательно смотрела на рыдающую Крисси и сомневалась, что та может сообщить что-то еще. Это была совершенно нормальная женщина, которая не может поверить, что нечто ужасное внезапно ворвалось в ее жизнь и вырвало из нее двух ее подруг, причем немыслимо жестоким способом.

Анни встала и протянула ей свою визитку.

— Если вспомните что-то еще, позвоните мне, пожалуйста.

Крисси Барроус, не поднимая глаз, взяла карточку.

Зашел полицейский, чтобы составить протокол допроса учительницы, а Анни отправилась задавать вопросы дальше. Выйдя из душной комнаты, она испытала настоящее облегчение.

Герайнт Купер ждал ее в медицинском кабинете, который полицейским отвели для допроса свидетелей. Здесь, по крайней мере, было прохладнее, чем в классе. Герайнт Купер был чернокожим, и она решила, что лет ему около тридцати. Он был опрятно одет и сидел на стуле, положив руки на колени. Не в привычках Анни было торопиться с выводами, тем более опираться на стереотипы, но по его манерам и внешнему виду она решила, что Купер гей.

Она села напротив и представилась:

— Я сержант криминальной полиции Хэпберн, мистер Купер.

Они пожали друг другу руки. Даже при вялом рукопожатии Анни заметила, что рука его немного дрожит.

— Я постараюсь сделать процедуру опроса как можно менее болезненной для вас, — с легкой улыбкой сказала она. — Вчера вечером вы вместе с Джулией Симпсон и Крисси Барроус были в гостях у Клэр Филдинг. — Это был не вопрос, а утверждение.

Он согласно кивнул.

— В какое время вы ушли от нее?

— В районе десяти. Где-то так.

— Где вы живете?

— Датч Квотер. По улице, недалеко от Клэр. — Когда он произнес это имя, голос его дрогнул.

— Как вы добирались домой?

— Пешком.

— Что вы можете сказать об обстановке, которая была там, когда вы уходили?