Джо припарковался рядом с киоском, вытащил из багажника брезентовую сумку и закинул ее на плечо. Наверное, положил туда большой ланч. Мы спустились мимо «Макдоналдса» к озеру, остановились на пирсе и осмотрелись. Отсюда озеро казалось огромным — бескрайняя поверхность черной воды. На пирсе стояла кудрявая девочка лет восьми и кормила белым хлебом уток. Увидев меня, она улыбнулась. Я улыбнулся в ответ.

Потом я посмотрел на другой берег, и мне как-то расхотелось улыбаться. До наступления сумерек оставалось не меньше часа. Можно еще успеть вызвать копов.

— Если мы вызовем копов, они могут все сорвать. Парни на том берегу — настоящие профи. Они поставлены там, чтобы охранять Торобуни и всех остальных, и, не задумываясь, нажмут на курок. Я хочу получить девочку, и хочу получить ее целой и невредимой. И если буду все делать сам, то мне не придется беспокоиться о посторонних вещах, когда я должен беспокоиться только о ней.

Пайк посмотрел на меня сквозь зеркальные стекла очков. Его лицо было абсолютно неподвижно.

— Ты хочешь сказать, мы с тобой.

— Да.

Маленькая девочка бросила последний кусочек хлеба и побежала навстречу высокому молодому мужчине в очках. Тот засмеялся, подхватил ее на руки и подбросил вверх.

— Ты идешь по самому краю, — заметил Пайк.

Я кивнул.

— Будь осторожен.

Я снова кивнул и сказал:

— Никто и никогда не пытался хоть что-то для нее сделать, Джо.

Девочка и высокий мужчина, взявшись за руки, направились к парковке.

Мы с Пайком пошли вдоль берега, мимо пирсов и маленьких магазинчиков, пока не оказались возле деревянного причала с флотилией маленьких лодок. На причале было полно детишек, их родители обсуждали, стоит ли брать лодки, если вот-вот стемнеет. В конце причала стояла деревянная будка. Там сидел сморщенный старичок, которому не помешало бы побриться. Мы прошли мимо мам и пап к будке.

— Мы хотели бы взять моторную лодку напрокат.

— У меня есть лодки побольше и поменьше. Вам какую?

— Побольше.

Он достал листок с формой и протянул мне:

— Заполните и оставьте задаток. И моторка ваша.

Старик вышел из будки, держа в руках красную пластиковую канистру, заковылял к одной из лодок и залил бак бензином.

— И поосторожнее с этими паразитами на водных лыжах, — предупредил он. — Чертовы богатеи загадили все чертово озеро. Держитесь от них подальше.

«Очаровательный старикан».

— Спасибо за предупреждение, — поблагодарил я.

Старик бросил взгляд на брезентовую сумку Пайка.

— Порыбачить хотите?

Пайк кивнул.

Старик покачал головой и сплюнул в озеро.

— Богатые паразиты все здесь испоганили. Вы даже дерьма не поймаете.

— Вас очень удивит мой улов, — заявил Пайк.

Старикан, прищурившись, посмотрел на Пайка:

— Да, похоже, что так.

Мы пересекли озеро за двадцать минут. На воде была легкая зыбь, изредка мимо проплывали мощные катера, и тогда моторка начинала покачиваться на волнах, но наш небольшой двигатель продолжал надежно урчать, и мы упорно двигались вперед. Оказавшись на середине озера, мы увидели домики на северном берегу. Вскоре я свернул на запад, стараясь найти особняк Торобуни.

Пайк вытащил из брезентовой сумки кольт «питон» и пристегнул на правом бедре. Рядом он пристроил небольшой кожаный патронташ с двумя обоймами по шесть патронов. Он снова залез в сумку и извлек оттуда автоматический «ремингтон» двенадцатого калибра со спиленным стволом и нагрудный патронташ. У автомата была рукоятка, как у пистолета, и модифицированная обойма с восьмью патронами. Пайк сам переделал свое оружие. Он приладил патронташ к поясу, затем вытащил восемь патронов и аккуратно вставил их на место. Картечь.

Роскошный пирс Торобуни с лодочным сараем был хорошо виден в ярких лучах заходящего солнца. Каменный пирс производил сильное впечатление — символ богатства и процветания. Я представил себе те времена, когда жизнь здесь была как на картинах Эрте, [51]а на пирсе стояли мужчины и женщины в белом и пили шампанское.

— Ты это видишь? — спросил я.

Пайк кивнул.

Со стороны воды хорошо просматривались пирс, лодочный сарай и тропинки, вьющиеся между деревьев и ведущие к особняку Торобуни. Маленький домик располагался правее, примерно в шестидесяти футах от озера. Поместье было огорожено высокими каменными стенами, уходящими прямо в воду. Под навесом сидели двое парней, третий направлялся к маленькому домику. Один из тех, что сидел под навесом, встал и скрылся в лодочном сарае. Вскоре он вернулся с третьим парнем. Мимо промчалась пара на водных лыжах. Девушке было лет двадцать пять, у нее было стройное загорелое тело и самое крошечное в мире бикини. Один из парней, сидящих под навесом, указал на нее товарищам, и все трое громко заржали. Совсем не типично для Америки.

— Видишь поместье чуть правее, — сказал Пайк. — Там мы и оставим лодку, затем обойдем стену. Тогда парни под навесом нас не заметят.

Справа от хозяйства Торобуни находился дом с крутой двускатной крышей, перед которым мы разглядели уходящую вниз лужайку и новый деревянный причал. В восточной части участка лес вырубили, но на границе с владениями Торобуни деревья спускались до самой воды. На берегу лежал легкий фиберглассовый катер, накрытый брезентом, ставни на окнах были закрыты. Похоже, хозяева не появятся здесь до выходных.

Мы старались держаться подальше от бухты, пока не отплыли на достаточное расстояние от дома Торобуни. Потом двинулись вдоль берега. Солнце окрасило западные склоны гор, небо стало зеленым, сумрачным и спокойным. День подходил к концу, в воздухе стоял аромат жарящегося на открытом огне мяса. Привязав нашу лодку к причалу, мы по берегу направились к сосновой роще у стены вокруг владений Торобуни. Мы вошли в озеро, обогнули стену и оказались среди деревьев. Пайк держал «ремингтон» над головой, чтобы не замочить. Со стороны пирса доносились голоса, в особняке играла музыка, кто-то где-то курил, слышался мужской смех. Мы ждали. Солнце опускалось все ниже, шум катеров сменился стрекотанием сверчков, зажглись светлячки.

Мы прошли вдоль стены к маленькому домику и стали ждать. Очень скоро из особняка вышел низкорослый, широкоплечий парень с бритой головой. Коротышка держал в руках две бутылки пива. Он постучал в дверь домика и что-то сказал по-японски. Дверь распахнулась, на пороге появился тип с редкими усиками. Усики взял одну бутылку, и они вместе двинулись к озеру. Мы с Пайком заглянули в боковое окошко: большая комната с двуспальной кроватью, двумя лампами, старым шезлонгом и сидячей ванной. Мими в домике не было.

— Особняк, — сказал я.

Мы прокрались к особняку, стараясь держаться в тени, и пробрались вдоль фасада к угловой комнате с темными окнами. Сквозь открытую дверь виднелся тускло освещенный коридор. На наше счастье, одно из окон было приоткрыто. Я протянул руку, распахнул окно, подтянулся и оказался в комнате.

Когда-то здесь была детская, но к двум маленьким кроваткам, старому комоду и высокой полке для игрушек не прикасались уже много-много лет. Чужие игрушки. Вероятно, Торобуни купил поместье вместе с мебелью и решил ничего не менять в детской. Возможно, он вообще никогда сюда не заходил. Пайк передал мне ствол, забрался в окно, затем я вернул ему оружие. В темноте до меня доносились звуки голосов, но откуда-то издалека.

Мы вышли из комнаты и двинулись по темному коридору, я — впереди, за мной — Пайк. Мы попали в более просторный коридор, который вел в центральную часть дома. На стенах висело множество старых пейзажей, впереди я увидел двустворчатые двери, которые, вероятно, вели в кабинет или комнату с охотничьими трофеями. В коричневом кожаном кресле-качалке сидел мужчина, курил сигарету и перелистывал журнал «Лайф», похоже тридцатилетней давности. Я вытащил «дэн-вессон», спрятал его за спиной, шагнул в коридор и направился к мужчине. Когда он поднял глаза, я одарил его своей самой обворожительной улыбкой: