Трое мужчин в деловых костюмах, женщина в спортивных брюках и еще одна женщина в платье дожидались своей очереди, однако никто из них не сидел в кресле. Все толпились у стойки и выглядели крайне недовольными. Один из мужчин был высоким и толстым — никак не меньше сорока фунтов лишнего веса. Он наклонился над стойкой, нависнув над Риком Бартоном.

— Черт побери! Мне назначено определенное время. Не понимаю, почему я должен стоять и ждать.

— Я приношу вам извинения за причиненные неудобства, сэр, — спокойно ответил Рик Бартон, — но мы должны на короткое время закрыть тир. Он откроется через пятнадцать минут.

— Закрыть, твою мать! Поцелуйте меня в задницу! Я слышу, как там кто-то стреляет!

Рик Бартон спокойно кивнул.

— Да, сэр. Еще пятнадцать минут. Прошу меня извинить, — вежливо ответил Рик и подошел ко мне.

Он был невысоким и стройным. Рик двенадцать лет прослужил в морской пехоте и в течение восьми из них входил в сборную по стрельбе из пистолета.

— Слава богу, что ты пришел. Если бы мне пришлось еще раз сказать «сэр» этому хрену, я бы натянул ему глаз на его жирную задницу.

— Да, Рик, умри — лучше не скажешь.

— Хочешь немного пострелять?

Я покачал головой:

— В магазине мне сказали, что Джо здесь.

Рик посмотрел на часы.

— Сходи к нему и скажи, что у него только десять минут. Не уложится — башку откручу.

Он бросил мне наушники, и я направился к двери. У меня за спиной раздался голос толстяка:

— Эй, а почему он туда идет?

За дверью находился длинный, тускло освещенный коридор с множеством надписей вроде: «НАУШНИКИ И ОЧКИ ОБЯЗАТЕЛЬНЫ» или «ОЧЕРЕДЯМИ НЕ СТРЕЛЯЙ». Коридор заканчивался еще одной дверью — звуконепроницаемой, открыв которую посетитель оказывался на огневом рубеже. Здесь было двенадцать кабинок для стрельбы по мишеням, перемещаемым с помощью электрических блоков. Сейчас свет в помещении не горел: освещены были только мишени. Работал магнитофон, и Боб Сегер орал «Я люблю этот старый рок-н-ролл…» так громко, что не спасали даже наушники. Другие искали своих партнеров на поле для гольфа или на теннисном корте, а я — только здесь.

Джо Пайк стрелял по шести мишеням, установленным на максимальном расстоянии. Он использовал кольт «питон» с патронами калибра 357 Магнум и четырехдюймовым стволом, перемещая его слева-направо и справа-налево. По мишеням Пайк стрелял в такт музыке.

«Такая музыка успокаивает душу».

Он был в потертых джинсах «ливайс», синих «найк» и серой футболке с обрезанными рукавами. Его наряд дополняли стальной «Ролекс» и очки пилота с зеркальными стеклами. Пистолет, очки и «Ролекс» сверкали в темноте, словно их долго и тщательно полировали. Движения Пайка были точно выверены. Он походил на хорошо отрегулированную машину.

«Бэнг-бэнг-бэнг».

Легкое движение «питона» — вспышка — дыра рядом с десяткой. Темные очки, похоже, не мешали ему стрелять. Может быть, потому, что глаза Пайка были закрыты. Может быть, потому, что Пайк и мишень каким-то непостижимым образом становились единым целым. Мы с Пайком могли бы написать книгу под названием «Дзэн и искусство стрельбы из личного оружия» и заработать целое состояние. Вот так-то!

Пайк остановился, чтобы перезарядить пистолет, продолжая смотреть в сторону мишеней.

— Хочешь пострелять?

«Ну, вы понимаете? Грандиозно!»

Я подошел к его кабинке и выключил магнитофон.

— Как ты узнал, что я здесь?

Он молча пожал плечами.

— У нас есть работа.

— Да?

«Пайк — большой любитель поговорить».

Мы подошли к мишеням и сняли их. Все пули находились не более чем в двух дюймах от центра. Пайк был вполне доволен. Я это понял, поскольку уголок его рта дрогнул. Джо Пайк не улыбается. Никогда. Постепенно к этому привыкаешь.

— Хмм, неплохо, — заметил я.

Мы собрали его вещи и зашагали обратно по темному коридору. На ходу я начал рассказывать Пайку про Брэдли и Шейлу, про украденную книгу «Хагакурэ» и про телефонный звонок от неизвестного, до смерти напугавший Шейлу Уоррен.

— Такая угроза выглядит бессмысленной, — сказал Пайк.

— Не совсем так.

— Может быть, и нет никакой угрозы. Может быть, кто-то просто развлекается.

— Может быть.

— Может быть, дамочка все придумала.

— Может быть. Но мы не знаем наверняка. Почему бы тебе не посидеть с женщиной и ребенком, пока я буду искать книгу.

— Угу.

Когда мы вышли в холл, Пайк уже начал стаскивать с себя футболку.

— Ну, наконец, — пробурчал толстяк, но, увидев Пайка, сразу заткнулся.

Пайк на дюйм выше меня, и у него более развитая мускулатура. Когда мы были во Вьетнаме, он сделал себе татуировку: красные стрелы на обеих руках там, где дельтовидные мышцы. Стрелы направлены вперед. На правой стороне груди у него уродливый шрам от пули: мексиканец в костюме «зут» [28]выстрелил в него из золотого автоматического пистолета «Ллама». Кроме того, у Пайка на спине, над правой почкой, имеются еще два шрама. Толстяк посмотрел на мышцы и татуировку, увидел шрамы и отвернулся. Рик Бартон ухмылялся от уха до уха.

— Я воспользуюсь твоим душем, Рик? — спросил Пайк.

— Нет проблем.

Пока Пайк мылся в душе, я позвонил из телефона-автомата Шейле Уоррен.

— Еду к вам, — сказал я. — Брэдли нанял меня, чтобы за вами присматривать.

— Хорошо, именно на это я и рассчитывала, — ответила она.

— Я привезу своего партнера, Джо Пайка. Он позаботится о том, чтобы в доме и вокруг него было безопасно.

Повисла пауза, а затем она спросила:

— А кто такой Джо Пайк?

Возможно, я, сам того не заметив, перешел на язык урду.

— Мой партнер. Мы совместно владеем агентством.

— А тебя здесь не будет?

— Кто-то должен искать книгу.

— Может быть, пусть лучше Джо Пайк будет искать книгу.

— Я умею — искать, а он — охранять.

Я слышал, как она дышит в трубку. Дыхание было глубоким, но прерывистым, и мне показалось, что я слышу, как позвякивает лед в стакане. Впрочем, это мог быть и телевизор.

— Вы сильно перебрали вчера вечером. Как голова?

— Да пошел ты! — сказала она и повесила трубку.

Через пять минут появился Джо Пайк с синей спортивной кожаной сумкой. И мы поехали через город: я впереди, Пайк — за мной на своем «чероки». Когда мы добрались до дома Уорренов, Пайк припарковал свой джип, взял сумку и пересел в мой «корвет». Хэтчер и его «тандерберд» исчезли. Я рассказал Пайку про Берка Фельдштейна, галерею «Сан три», Нобу Ишиду и двух полицейских из азиатского подразделения.

— В АПП работают крутые парни, — заметил Пайк. — Думаешь, книгу украл Ишида?

— Через несколько часов после нашей встречи кто-то угрожал Уорренам. Если книги у Ишиды нет, возможно, он захочет узнать, у кого она. Возможно, начнет расспрашивать.

— И ты можешь оказаться рядом, когда он получит ответы, — кивнул Пайк.

— Ну да.

Уголок его рта слегка дернулся.

— Здорово!

Входная дверь открылась, и из дома вышла Шейла Уоррен. На ней были обтягивающие джинсы и коротенькая красная маечка, открывавшая загорелый живот. Она положила руки на бедра и уставилась на нас.

— Вы хозяйка дома? — спросил Пайк.

— Да.

Пайк открыл спортивную сумку, вытащил девятимиллиметровый «вальтер», задрал правую штанину, пристегнул пистолет к щиколотке и вылез из машины. Возможно, он решил придержать «питон» для более серьезной работы.

— Будь осторожен, — предупредил я.

Пайк молча кивнул, взял сумку и зашагал к дому. Он остановился перед Шейлой Уоррен и протянул ей руку. Она без колебаний ответила на предложенное рукопожатие. Шейла Уоррен бросила быстрый взгляд в мою сторону, а потом вновь посмотрела на Пайка и широко улыбнулась. Она взяла Пайка под руку и провела в дом. Мне показалось, что она облизнула губы. Я медленно отъехал от тротуара. Как хорошо, что Пайк такой крутой.

Маленькое Токио было забито автомобилями — наступило время ланча. Перед всеми ресторанами в квартале выстроились очереди из белых секретарш и их боссов, а от запаха орехового масла и острых соусов в животе у меня заурчало.