Никто не назначал им сроков прибытия и Сергей, забыв обо всем, провел над океаном несколько дней. Этот мир был удивителен и совершенно непохож на всё, что встречалось ему прежде. Правда, искупаться в здешней воде или даже просто вдохнуть здешний воздух он не решился. Жизнь здесь в основном скрывалась под волнами и они почти не видели её. Лишь иногда им удавалось заметить странных многокрылых рыб, которые взмывали к тучам, вынырнув из воды, а потом ныряли обратно. Однажды они увидели настоящий живой остров: покрытый несерьезно-пёстным узором, он был длиной почти в полмили и в воде вокруг него шевелился лес щупалец.

Бури в плотной и неспокойной атмосфере были страшны — тучи и океан сплавлялись в единую полужидкую, кипящую массу, где воздух мешался с водой самым причудливым образом. Но самым опасным здесь были извержения огромных масс пара и кипящей воды, поднимавшихся от раскаленного ядра планеты. Тогда в океане вздымались километровые волны, а столбы пара, пробив всю толщу атмосферы, распускались над верхним слоем туч гигантскими, ослепительно-белыми пятнами. Когда всё утихало, внизу, насколько хватал глаз, простирались сплошные поля причудливых издохших тварей, гася сияние волн. Самое странное — жизнь здесь была сродни земой. Как предположил Вайэрси, её занес осколок льда, выброшенный с Земли взрывом какой-нибудь кометы.

Сергей смотрел на непривычные пейзажи без страха — он знал, что видит мир, который однажды станет ещё одним миром его народа.

Как ни странно, лишь сейчас Сергей начал понимать, насколько велик космос — они летели месяц за месяцем, всего лишь в двести раз медленнее света — а вокруг совершенно ничего не менялось. Солнце, правда, становилось всё ярче, но на него смотреть не стоило — даже на таком расстоянии его свет легко мог прожечь дыру в сетчатке. Двигатели работали всё время и поэтому невесомости не было, но сила тяжести была довольно слабой. Вайэрси, как бы между прочим, заметил, что уже после трех месяцев жизни в ней сердце Сергея не выдержит возвращения к земной гравитации. Единственным спасением от напасти была ежедневная интенсивная гимнастика. Крепкие мышцы юноши сами требовали нагрузки и он порой бесился, как мальчишка.

С Вайэрси ему никогда не бывало скучно. Тот много рассказывал как о своем народе, так и о том, что оставшиеся на "Тайат" симайа поняли в перехваченных радиопередачах Земли. Многие из них считались там секретными и с тем большим интересом Сергей слушал их. Впрочем, если бы он не поделился с симайа знанием русского языка, они вряд ли смогли бы что-то понять…

Наконец, настал день, о котором Сергей мечтал ещё со времен Твердыни — Земля закрыла половину угольно-черных небес. Юноша с удивлением смотрел на неё, плавая в невесомом воздухе.

— Как красиво! — только и смог сказать он. — И там, внизу — люди, миллиарды людей, всяких — детей, моих сверстников…

— И девушек, — невинно добавил Вайэрси и Сергей смутился.

— Да, — наконец сказал он. — Ну и что?

— Наши лучше, — ответил симайа так же невинно.

Сергей опустил голову. Он знал, что это правда: никто там, внизу, не мог сравнится с Оханохэйа… в общем.

Но разве из этого правила не может быть исключений? Таких, как Светлана, например?

Сергей помотал головой. Поднявшиеся в невесомости волосы залепили глаза и он небрежно отбросил их назад.

— Там мой отец… мать… не говоря уже о друзьях, — наконец сказал он. — Хотя я и не знаю, узнают ли они меня. Но я их помню, и это, наверное, главное.

— А у меня нет родителей, — тихо ответил Вайэрси. — Их вообще не было. Над возрождением Золотого Народа трудились тысячи файа и я даже не знаю, кто внес решающий вклад, кто… кто придумал… меня. В общем, это, наверное, ничего не значит, но вспоминать об этом… тяжело.

Юношу охватило непонятное, мучительное чувство. Наверное, чтобы прогнать его, он спросил:

— Может, нам уже нечего делать в пустоте?

Посадка была безостановочным, стремительным падением: корабль словно катился с горы высотой в десять тысяч миль. Сергея ощутимо прижимало к креслу, дыхание у него перехватывало от восторга. Вначале они скользили над ослепительной вязью облаков, скрывавшей смутно знакомые очертания континентов. Потом как-то сразу нырнули в темноту и Сергей вдруг понял, что вокруг плавно поднимается черный океан его земли, расшитой редкими искрами разноцветных огней. Впереди они сгущались в нечто вроде полупризрачной морской звезды — Новосибирск, его родной город. У юноши вдруг что-то стеснилось в груди. Когда-то самой его заветной мечтой было — увидеть его вот так, с ночной высоты…

Спуск был беззвучен. Корабль ощутимо вздрагивал и колебался в струях всё более плотного воздуха. Вайэрси решил посадить его по самой короткой траектории, чтобы не испугать чьих-нибудь любопытных глаз. По этой же причине ему пришлось сесть в стороне от дорог, в двадцати километрах от города, на неровной поляне, окруженной кривым мелколесьем. Когда вершины деревьев поднялись выше рубки, корабль словно налетел на резиновую подушку. Юношу мягко и сильно вдавило в кресло. Корабль задрал нос, потом опустил его и замер неподвижно, над самой землей.

Сергей уткнулся лицом в колени и сидел так примерно минуту. Ему было так хорошо, что он боялся расплакаться от радости.

Справившись со своими чувствами, юноша ощутил вдруг странную пустоту: всё удивительное в его жизни закончилось. Он и Вайэрси расстанутся… может быть, навсегда. Сергей словно впервые понял это. На миг ему стало страшно, но он одолел свой страх. Оханохэйа была с ним: они не могли говорить, но, стоило ему только захотеть, он чувствовал её. Ощущение её внутренней твердости, её любви необъяснимо прибавляло и ему уверенности и сил. Поднявшись, он направился к шлюзу, но Вайэрси остановил его.

— И ты решил идти в таком виде?

Сергей недоуменно посмотрел на себя, потом усмехнулся. Голые ноги, пепельно-белая туника айа, ни документов, ни денег. Да…

Все нужные вещи они приготовили ещё на "Тайат". Сергей не мог взять с собой много, так что выбор был невелик. Он натянул поношенные джинсы, туго перетянув их плетеным кожаным ремнем. На босые ноги он надел такие же поношенные, но очень удобные и упругие кроссовки: ступать в них было мягко, как по воздуху. Летняя рубашка с короткими рукавами тоже оказалась удобной.

Когда он оделся, Вайэрси протянул ему золотой медальон на цепочке и кинжал, очень похожие на те, подаренные Элари…

— Это прощальные дары Иситталы, — тихо сказал симайа.

Юноше стоило большого труда сдержать слезы. Медальон он повесил на грудь, ножны тоже сунул под рубаху, за пояс и они устроились там на удивление уютно. Ничего больше у него не было… да и что он мог взять? Силовой пояс? Лазерный пистолет? Сергей чувствовал, что эти вещи здесь, дома, были… неуместными.

Гораздо полезнее оружия были бумаги — паспорт на имя Сергея Куницына, девятнадцати лет от роду, и другие документы — без них здесь обойтись было нельзя. Их сделали на "Тайат", пользуясь, в основном, тем, что удалось извлечь из его памяти и Сергей не знал, насколько достоверно они выглядят.

Закончив сборы, он подошел к ставшей зеркальной стене, чуть удивленно глядя на себя. Неужели в свои девятнадцать лет он и в самом деле стал бы таким высоким, стройным, сильным парнем? Он знал, что симайа пришлось воссоздавать его тело с нуля и они воспользовались своими генетическими матрицами. Лицо было его собственным, только уже взрослым, и фигура, наверное, тоже — по крайней мере, он смог бы получить такую, если бы упорно тренировался каждый день. А вот внутри… его биология осталась человеческой, но симайа выжали из неё всё, что могли и Сергей не сомневался, что без труда доживет теперь лет до ста. Он зажмурился, помотал головой и решительно направился к выходу.