Теперь Боб вел свои подсчеты вслух, подчеркнуто игнорируя Макса.

— Как насчет свидания сегодня? — спросил Макс у Боба. — У меня есть новые цепи.

— Забудь, Квазимодо, — сказал Боб. — Ты раза в два старше и раз в десять страшнее любого, с кем я соглашусь пойти на свидание. Иди вон, к Ноэлю приставай.

Насколько знал Ноэль, у Боба Зелтцера был постоянный любовник, с которым он жил вот уже пять лет, и, как правило, ещё пара-тройка параллельных интрижек на стороне. И ещё одна работа, в банке. Интересно, откуда он берет на всё это время? Макс тоже был в курсе запутанной личной жизни Боба. Это его никогда не останавливало.

— Пусть я тебе приснюсь, — в конце концов сказал Макс, подтянул свои кожаные штаны и помахал Чаффи, который все ещё говорил по телефону.

— Достал, — сказал Боб, когда Макс скрылся за боковой дверью, и Ноэль запер её за ним. Не объясняя, он спросил Ноэля: — Хочешь «красненьких» или тьюинала? [17]Сегодня отдаю по дешевке. Распродажа.

Он продемонстрировал пригоршню ярких разноцветных капсул, завернутых в белый бумажный треугольник. Ноэль знал, что это сочетание барбитуратов, которые использовались отнюдь не в качестве снотворного, считалось суперрелаксантом и высоко ценилось многими голубыми завсегдатаями вечеринок.

— Я возьму, — крикнул Рик. — Сколько у тебя есть?

Они завершили свою сделку, пока Рик пытался закончить разговор с Джимми. В конце концов он сдался и вернулся за стойку.

— Я убью этого маленького ублюдка, как только доберусь до него.

— С помощью тьюинала? — поинтересовался Ноэль.

— Шутишь? Он его ест, как леденцы. — Продолжая бормотать, Рик присоединился к ним, закрывая свою кассу и время от времени начиная говорить вслух: — Никогда не женись на сицилийце, Ноэль. Они хуже дерьма. Ревнивы, как черти.

— Ноэль не из тех, кто женится, — заявил Боб. — Он у нас одиночка.

— Я был женат. — Ноэль позволил себе быть откровенным, испытывая какое-то новое чувство товарищества. — На женщине.

— Бадди тоже женат. Ты видел, насколько серьезно он к этому относится.

— Секс с парнями — это пуэрториканское представление о контрацепции, — сказал Боб. — Эй, у меня не хватает семидесяти пяти центов. Подавай в суд.

— У меня сошлось, — откликнулся Ноэль. Его волновало, какой будет реакция на его признание. Когда не последовало никакой, он испытал облегчение.

Появился Вега и выпустил Мигеля через черный ход. Боб направился к телефону. Рик составил все лотки с деньгами один на другой и понес их вниз, задержавшись ровно настолько, чтобы сказать Веге:

— Я так понял, ты внизу занимался чем-то увлекательным. Надеюсь, ты там убрал?

Когда Ноэль и Вега остались одни, Бадди сказал:

— Тебе стоило задержаться, мог бы чему-нибудь научиться.

Их взгляды встретились и сцепились над стойкой бара. Вега не мог не заметить отвращения, которое испытывал Ноэль.

— Если я захочу чему-нибудь научиться, я сам всё выясню, — резко ответил Ноэль.

Вега в ответ одарил его презрительным взглядом, вскрыл бутылку пива, одним глотком осушил её наполовину и покинул бар.

Ноэль крикнул Рику, что тоже уходит.

— Разве ты не пойдешь в «Витрину»? — спросил Рик, поднимаясь.

— Я сегодня пас.

— Эй! Ноэль.

— Да?

— Что бы там не происходило у вас с Бадди, тебе лучше об этом забыть. Это плохо сказывается на бизнесе, ты меня понимаешь?

— Между мной и Бадди ничего нет.

— Я говорил, что не хочу видеть в баре твою личную жизнь, — предупредил Чаффи. Потом добавил мягче: — Забудь его, приятель. У него дети и все такое. Пошли, повеселимся. Познакомимся с другими парнями. Их сегодня в «Витрине» как мух. Поверь мне.

Насколько сильно Рик заблуждается, Ноэль понял одновременно с тем, как до него дошло, как ему выгодно это заблуждение: если их с Бадди враждебность списывают на любовные проблемы, Ноэля это вполне устраивает. Это даст ему повод никуда не ходить и отказываться от приглашений.

— Спасибо, Рик. Ты прав, я знаю. Но не сегодня.

— Тогда в следующий четверг. Там будет большая вечеринка. Ты идешь, слышал?

— Да, мамочка, — поддразнил в ответ Ноэль. — Хорошей ночи. Передавай привет Джимми.

— Если увижу.

Улица показалась Ноэлю особенно пустынной. Мимо проползла пара автомобилей, в дверях не закрывающейся всю ночь грязной закусочной стояли и разговаривали всего двое парней. Казалось, это место привлекает все отбросы общества и низшие формы жизни, какие только есть в округе: молодых чернокожих со взбитыми в начес сожженными перекисью волосами, серебристыми тенями вокруг глаз и налитыми от гормонотерапии грудями, едва-едва прикрытыми яркими блузками с кричащим рисунком; бездомных алкоголиков всех возрастов, лишь недавно переступивших черту, засыпающих за столиками и дремлющих там, пока их не вышвырнут вон; нищих гетеросексуальных подростков оживленно обсуждающих что-то — возможно, свои проблемы — с подружками, а вероятнее всего, парящих ночь напролет на крыльях амфетаминного кайфа.

Ноэль не стал заходить внутрь, как не стало бы этого делать и большинство его клиентов в «Хватке»: почти все они принадлежали к среднему классу, ходили днем на работу и предпочитали обедать в более дорогих, отделанных в стиле ар деко [18]заведениях верхнего Вест-сайда.

— Эй, приятель! Куда торопишься?

Ноэль обернулся на голос. Из дверей закусочной как раз появился мальчишка, в руках он держал пенопластовый стаканчик с какой-то горячей жидкостью, над которой вилась струйка пара. Это был тот самый паренек, которого видел Ноэль в свой самый первый вечер в «Хватке», когда его принимали на работу. Ноэль знал, что его зовут Ларри Вайтэл. Он довольно часто заходил в «Хватку» и никогда не уходил домой в одиночестве. Боб Зелтцер и Рик называл его Малыш Ларри. Это прозвище он получил не только потому, что был ещё несовершеннолетним, но и за свое маленькое, компактное тело. К настоящему моменту они с Ноэлем обменялись едва ли полусотней слов, но несколько раз, поднимая глаза от работы за стойкой, Ноэль ловил озорную улыбку Малыша Ларри, словно у них был общий секрет.

— Хочешь глотнуть? — Ларри протянул ему стаканчик. — Это кофе.

— Нет, спасибо.

— Обычно он ужасен, — сказал Ларри, прихлебывая. Его гримаса подтверждала заслуженность такой репутации. — Мне пришлось за него побороться.

Ларри прислонился к кирпичной стене забегаловки, упираясь в неё одной ногой для устойчивости.

— Куда торопишься? — снова спросил он. На губах появилась знакомая озорная улыбка.

— Иду домой. Устал.

— Очень жаль, — протянул Ларри, так что слова почти сливались в одно. — Я сейчас вроде как под кайфом. Я думал, мы можем загрузиться «людом» [19]и поиграть.

Мальчишка говорил, а Ноэлю опять было тринадцать. Вторым был его двоюродный брат Чез. Тем же самым тоном Чез уговаривал Ноэля забраться с ним в густые заросли кустов неподалеку от дома его родителей, где их никто не увидит, так что они без помех смогут выкурить сигарету, украденную Чезом у отца, и исследовать содержимое своих шортов.

Ноэль пожал плечами.

— Извини. Я пас. Со мной сегодня никакого веселья не получится. Поверь мне.

На лице Малыша Ларри отразилось совершенно детское разочарование. Он выглядел даже младше своих шестнадцати, словно маленький купидон, хорошенький и соблазнительный. Маленькая Лолита мужского пола. Потом он снова усмехнулся.

— В другой раз.

— В другой раз, — сказал Ноэль и, опустив руку Ларри на плечо, сжал его достаточно сильно, чтобы это можно было расценить как нечто конкретное — обещание, гарантию. Он знал, что от него требуется как минимум это.

— Увидимся, бэйб, — сказал Малыш Ларри, по всей видимости, удовлетворенный.

Он оттолкнулся от стены, от руки Ноэля, царапая кирпичи каблуком, и медленно направился в сторону ободранного парка в конце улицы, выходящего на Гудзон. На секунду он остановился, чтобы прикончить кофе и выкинуть стаканчик в переполненную урну.