Я решил вернуться обратно в Вестсайд, чтобы забрать пленку, но потом рассудил здраво, что никто ее не найдет. И подумал, что это даже хорошо, если мое уродство будет сокрушено прессом, словно враг мафии.

Авария произошла в среду, а к следующему четвергу я уже был готов вернуться к работе. Всю неделю я ожидал, что Джордж перезвонит и уволит меня, но он этого не сделал.

В ночь перед тем, как вернуться в «Терру», я проснулся около двух от кашля – я еще не совсем оправился от болезни. Вылез из постели, натянул халат и начал кипятить воду в чайнике. Я обнаружил, что, стоя над чайником и вдыхая пар, я переставал кашлять.

Я дышал над паром уже несколько минут, думая, что это также хорошо для моей кожи – тетушка устраивала себе паровые ванны, – когда услышал за дверью знакомое звяканье ключей. Генри никогда не мог найти нужный ключ. Он дома! Одна часть меня хотела закричать от восторга, а другая – спрятаться в ванной, как делает ребенок, охваченный эмоциями.

Я знал, что он скоро возвращается: наступил март, начинался весенний семестр в Куинсборо, но я думал, что он хотя бы позвонит и предупредит меня о своем прибытии. Я выключил газ и смело открыл ему дверь.

– Возвращайся обратно в кровать. Я не собирался тебя будить, – заявил Генри, огрызаясь. Он загорел и был хорош собой, больше, чем когда-либо. Вокруг него витал аромат приключений. У его ног стоял большой чемодан. На мгновение я подумал, что должен обнять его, но потом решил, что лучше этого не делать. Я был в одном халате и белье.

– Все в порядке, вы меня не разбудили, – сказал я. – Я был на ногах. Позвольте взять ваш чемодан.

– Ну что ж, раз ты на ногах, – разрешил он и широким шагом прошел мимо меня на кухню и дальше в свою комнату. Я следовал за ним с раздувшимся чемоданом.

Он зажег две лампы и встал в центре оранжевого ковра с изумленным выражением лица.

– Это одно из самых очаровательных мест, в которых я когда-либо был. Намного лучше того, что я видел в Палм-Бич, – сказал он.

– В самом деле?

– О да. Здесь вся необходимая обстановка. Я и не знал, что у меня так много вещей. Словно неожиданное наследство. С рождественскими шариками! – Он посмотрел на свою сверкающую чашу. Я сел на белую кушетку. В квартире стало как-то светлее. На меня снизошло тихое, экстатическое счастье, о котором писали только в романах XIX века. Наслаждение. – У меня новый автомобиль, – продолжал тем временем Генри. – Довольно красивый. Желтый «кадиллак» 1976 года. Принадлежал инженеру, работающему в аэронавтике, и он поместил на приборной доске некоторые дополнительные счетчики, чтобы они напоминали кабину самолета. Так что у меня есть измеритель высоты, измеритель давления в покрышках, измеритель температуры, все такое. Это восхитительно.

– Не могу дождаться, когда увижу его. Наконец-то вы владелец машины.

– Не надолго. Я финансово опустошен. Как только я зарегистрирую машину, компьютер обнаружит неоплаченные счета за парковку на сотни долларов. И не только за мою последнюю машину, но и за предыдущую, за «регал». Было бы неплохо встать на рассвете и вывезти автомобиль из штата, но я позволю судебным чиновникам забрать его. В любом случае он делает восемь миль на галлон бензина – я чувствовал себя самоубийцей. Теперь следующая проблема. Где какао-масло?

Генри стащил плащ, открыл чемодан и со стонами умудрился усесться на ковер, словно у костра. Он принялся рыться в чемодане, перебирая множество грязных рубах и штанов.

– Что вы хотите сказать, какие судебные чиновники? – спросил я.

– Я получил письмо от судебного чиновника с Манхэттена, в котором говорится, что автомобиль заберут прямо с улицы, если я немедленно не заплачу восемьсот долларов. Конечно, у меня таких денег нет.

– Где вы получили это письмо?

– Один старый бродяга из Палм-Бич позволил мне пользоваться его адресом, чтобы у меня была флоридская страховка. Но судебный чиновник знает, что я провожу много времени в Нью-Йорке. Вот откуда эти квитанции. Вероятно, он и в эту минуту готовит очередную пачку.

Генри вернулся с новыми проблемами и катастрофами. Я хотел рассказать ему о своих, но побоялся, что он упрекнет меня и скажет что-нибудь пренебрежительное. Кроме «паризьена» была также новость о свадьбе Беллмана, что она запланирована на май и что Генри выбран шафером, но я не хотел портить его возвращение и говорить ему об этом сейчас. У меня снова начался кашель.

– Что с тобой? Туберкулез? – спросил Генри.

– Я заработал бронхит.

– Ну, зато теперь, когда ты умираешь, ты выглядишь намного лучше. Ты похож на Гамлета. – Я отрастил рыжевато-белокурую бороду, потому что, будучи болен и угнетен, не мог бриться в последнюю неделю.

– Благодарю вас, – сказал я.

– Я привез тебе подарок. Кусок настоящего натурального мыла, сделанного Фаберже. Я купил его в «Экерде». У них была распродажа. Если смогу найти какао-масло, найду и мыло.

Генри поднял с пола туалетную сумку.

– Что у нас здесь? – Он начал вынимать содержимое. – Два галстука. Бутылка вермута. Шампунь. Маска для сна, это необходимо. И никакого какао-масла. Никакого натурального мыла. – Он начал рыться дальше и затем спросил меня: – Ты знал, что Мэри Мартин, Джин Артур и Джанет Гейнор были лесбиянками?

– Где вы об этом услышали? – спросил я, не в состоянии вспомнить лица этих старых актрис.

– Я об этом читал.

– Где?

– Не имеет значения. Это было в печати, это правда… Я нашел какао-масло, но не нашел мыла от Фаберже.

Он выдавил масло и намазал им свое загорелое лицо.

– Мечтал сделать это последние сорок восемь часов, – сказал он. – Но было лень. Я совершил ошибку, открыв чемодан в первую ночь в дороге. Потом с трудом его закрыл. Не хотелось проходить через это снова.

– Сколько времени у вас заняло приехать сюда?

– Три дня, как обычно.

– Вы ночевали в палатке?

– Нет. Из-за клинтоновской депрессии мотели стали дешевле. Просто чудесно. В самом деле, это единственная хорошая вещь, которую он сделал. Но однажды мне почти пришлось поставить палатку, потому что кончился бензин. Эта история может тебе понравиться. Она о человеческой природе… Это было в бухте Джорджии, на какой-то проезжей дороге – я не люблю шоссе, слишком уродливо. Я проехал несколько миль, следуя за указателями, на которых было написано: бензин, еда и все такое прочее, но, конечно, из-за депрессии все было закрыто.

Наконец, у меня кончился бензин прямо у епископального заведения, где учат стариков, которым, возможно, остался всего год жизни, экологии. Мужчина был прямо на обочине, когда я туда съехал. Я едва не задавил его. Он вышел погулять, пообщаться. Он был одним из этого епископального персонала, и я сообщил ему, что у меня кончился бензин. Он тут же захотел узнать, не дам ли я ему денег, если он мне поможет. Я сказал, что дам, так что он повел меня в это заведение по грязной подъездной дорожке, примерно в милю длиной.

Пока мы шли, он говорил о жестоком обращении с детьми. Все в этой культуре жестокое, жестокое, жестокое, даже в лесах Джорджии. Я сообщил ему, что иногда не наказать детей означает наказать их, что японская идея о том, чтобы бить их по голове, если они делают ошибку в грамматике, очень хороша.

Генри на мгновение сделал паузу, снимая блейзер и рубашку, и принялся энергично втирать какао-масло в руки; он провел за рулем целый день и теперь был возбужден, просто-таки наэлектризован. Он продолжил свой рассказ:

– Мужчина сказал: «Нет-нет! Вы не должны касаться ребенка». И я сообщил ему, что некоторые дети нуждаются в том, чтобы их били, то же самое Ноэль Ковард говорил о женщинах – с такой регулярностью, как звенит гонг. Я сообщил также, что родители должны вернуть назад ореховый прут. Мужчина был в ужасе. Он сказал, что садисты во всем мире были жертвами жестокого обращения. Я сказал ему, что, если ты садист по крови, не имеет значения, били тебя твои родители или нет.

Затем он начал говорить об Иисусе, что Иисус был только человеком, а не частью Троицы, но ему нравится Иисус, потому что Иисус учил, что должно любить каждого. Я же сказал, что это очень наивно. Он спросил: «Вы считаете меня невеждой? Вы сами невежда». Между тем мы наконец пришли в заведение, и какая-то женщина, очередная любящая христианская душа, приблизилась к нам. Мой спутник спросил, не можем ли мы взять ее машину, чтобы я съездил за бензином, но она сказала «нет». На самом деле она была более здравой, потому что чувствовала что-то и думала, что я могу убить его. А я ведь действительно мог. Но ему не было до этого дела, он хотел получить деньги, которые я обещал ему. Он попытался ртом отсосать бензин из машины этой женщины с помощью пластиковой трубки и почти свалился в обморок от испарений.