Возникло, однако, преимущество, которое я осознал. Стоя перед зеркалом в парике, на каблуках и с губной помадой, я чувствовал себя мужчиной. Может быть, в большей степени мужчиной, чем когда-либо прежде в своей жизни. Я знал, что внутри меня нет женщины, которая хотела бы выйти наружу. Мне нужна была женщина вне меня. И я хотел, чтобы она любила меня. Я хотел, чтобы Сандра снова заглянула мне в глаза.

Мне не давала покоя мысль, не попытаться ли мне поцеловать ее. Может быть, я ей симпатичен. Она подсматривала за мной, я был в этом уверен, когда снимал белье. Она была маленькой женщиной, которую было бы восхитительно обнять. Но я боялся что-либо подобное предпринять. Она так твердо говорила по телефону об облегчении, которого придется подождать до дома.

Ее работа была сделана. Когда вы полностью одеты, то начинаете раздеваться. Больше нечего делать. Но Сандра предложила мне сфотографироваться за десять долларов. Я попросил снизить цену, и тогда она сказала, что сделает фотографии по цене пленки, за пять долларов. Втянутый в торг, я продолжал надеяться, что в конце концов испытаю все и протяну время, чтобы побыть с ней, а может быть, даже продолжу отношения.

Перед фотосеансом Сандра показала мне альбом, в котором ее клиенты демонстрировали разные позы, чтобы я мог понять, какую позу принять мне. Там было сотни две мужчин. На многих фотографиях одни и те же мужчины в разных нарядах – это были постоянные клиенты. Они принадлежали к разным расам, возрастам и имели разное телосложение. Тощие мужчины выглядели почти как женщины. У огромных мужчин были тела чернорабочих. Однако у всех у них была единая странная мечта, и они приезжали к Сандре в Бэй-Ридж и терпели кошачий запах и шерсть, чтобы она помогла им ее реализовать.

Для меня Сандра была чокнутой нянькой для чокнутых мужчин. Все женщины, которых я встречал на поле секса (мисс Харт, женщины из «Лайв»), были для меня словно няньки. На пип-шоу были даже особые комнаты. Секс-объявления на задних обложках бесплатных газет пестрели именами практикующих нянек. Я ходил к этим женщинам за помощью и платил им, а они делали все, что могли.

Сандра командовала мной, как модный фотограф. Я клал ногу на ногу, лежал на животе, болтал ногами в воздухе; лежал на боку на полу, рука соблазнительно согнута на бедре; стоял и глядел через плечо, словно женщина, увидевшая симпатичного преследователя; то есть снялся во всех позах, кроме анфас, потому что, как сказала Сандра, эта поза получается не очень хорошо. Затем она отдала мне пленку в маленьком черном футляре, добавив, что ее клиенты используют фотографии для объявлений о переодевании. Она предложила мне подписку. Но я не знал, соберусь ли когда-нибудь напечатать фотографии.

Я разделся, и она провела меня в ванную смывать макияж. Это была тяжелая работа. Она помогла мне с ресницами. Лицо приобрело розовый цвет, словно я нанес румяна. Она сказала, что это продлится несколько часов и что я не должен ничего делать, потому что от этого станет только хуже. Она также предостерегла меня, что в уголках глаз могут собраться маленькие кусочки туши и их нужно будет просто смыть.

Я оделся в костюм молодого джентльмена. Ощущение было такое, словно надел ботинки после того, как покатался на коньках. Я снова был собой. Сандра проводила меня до двери со словами:

– Вам не слишком понравилось, не так ли?

– Думаю, пару лет назад понравилось бы больше, – ответил я. – Если быть честным, меня больше заинтересовали вы, чем переодевание.

Я сказал об этом прямо, ни на что не надеясь. Просто мне хотелось, чтобы она знала, что понравилась мне.

– Благодарю вас. Приятно слышать, – ответила Сандра, и мне захотелось добавить, что самым лучшим во всем представлении было то, как она прижимала свою ногу к моей, и то, как смотрела мне в глаза, но я не решился. – Если когда-нибудь захотите попробовать снова, позвоните, – сказала она. – Если выйдете в город переодетым, то получите бесценный опыт. Как я уже говорила, мы могли бы пройтись по магазинам, сходить в кино. Многие мои клиенты делают это.

– Ну хорошо, – согласился я, и она убедилась, что я собираюсь быть тем, кто переодевается, до конца своей жизни. Я знал, что никогда не сделаю это снова, но вряд ли она бы мне поверила.

Я протянул руку, хотя Генри запретил мне протягивать руку женщине, так как следует ждать, пока она сама это сделает. Но мне хотелось коснуться Сандры на прощание. Мы пожали друг другу руки, и она посмотрела на меня. Ее рука была маленькой. Она задержала ее в моей ладони. Что она обо мне думала?

Мы попрощались, и она закрыла дверь. Я спустился по тускло освещенной лестнице, все еще гадая, не мог ли я обнять ее. Вроде бы я понравился ей, она довольно улыбнулась, когда я сказал, что интересуюсь ею, и ее рука задержалась в моей на мгновение дольше, чем просто для прощания. Но я был слишком джентльменом, чтобы воспользоваться этим. Если бы я вернулся и постучал в ее дверь, она бы решила, что я очередной отчаянный извращенец.

Дойдя до машины, я осознал, что забыл бюстгальтер Мэри в квартире. Это был предлог вернуться, но потом я подумал, что мог ошибиться насчет того, что Сандра чувствует ко мне, – я снова сомневался в себе, – так что оставил бюстгальтер в качестве подарка какому-нибудь худощавому мужчине, которому подойдет тридцать четвертый размер.

Мне не хотелось ехать домой и размышлять о беде, в которую я попал. Как я вернусь утром на работу? Мэри скажет Джорджу, что я украл ее бюстгальтер. Я был уверен, что меня уволят. Так что из Бэй-Ридж я поехал прямо к «Салли». Надеялся, что мисс Пеппер будет там. Она была единственным человеком, которому я мог рассказать, что натворил.

К счастью, она сидела в баре. Было около десяти часов вечера. Я занял стул рядом с ней. Она показывала другой Королеве маленький карманный фотоальбом. Я не стал вмешиваться. Заказал выпивку и огляделся. Девушки интересовали меня больше, чем когда-либо. Я оказался таким уродливым в женской одежде, что это заставило меня по-настоящему оценить, как они красивы, как много работы это требует. Только мужчина может поставить себе Целью превращение в женщину.

Когда мисс Пеппер закончила говорить с подругой, она поздоровалась со мной и попросила купить ей выпить. Как обычно, она заказала ром с колой. Мне не хотелось сразу же приступать к рассказу, и я попросил посмотреть ее альбом, Это был второй альбом фотографий за один вечер, странное совпадение.

На фотографиях были сплошь красивые, чарующие Королевы, с которыми мисс Пеппер была знакома. Многие из них были ее подругами в Лос-Анджелесе, где она жила в восьмидесятых. Указывая на каждую, она говорила:

– Эта Королева умерла. И эта Королева умерла.

Все они были мертвы.

Последняя фотография представляла мисс Пеппер с матерью и сестрой. Все трое темнокожие, ярко освещенные и улыбающиеся. Мать – пожилая, но все еще привлекательная женщина, сестра тоже хорошо выглядела, но мисс Пеппер была самой красивой.

– У вашей матери по-настоящему искренняя улыбка, – сказал я.

– Она любит, когда все мы собираемся вместе.

– Не хочу быть бестактным, но она принимает вас такой, какая вы есть? – спросил я.

– Она любит меня такой, какая я есть. От мужчин толку нет. Отец оставил нас давным-давно; маме нравится дом, полный женщин. Когда я заболела, то отправилась домой в Северную Каролину, чтобы быть рядом с ней. Она обещала заботиться обо мне.

Я промолчал. У «Салли» не говорили о СПИДе. Только намекали, объясняя, что с ними безопасно. Я не знал, есть ли у мисс Пеппер ВИЧ, или она просто признает, что может его подцепить.

– Я прожила до этого возраста, – сказала она, – так что могу и дальше хорошо проводить время. – Она отпила ром с колой.

– Спасибо, что показали фотографии. – Я вернул альбом. Не было нужды рассказывать ей, что я вытворял сегодня вечером.

– Пожалуйста, детка, – сказала она. – Ты мне понравился с первого раза. Это все твои белые ресницы. – Она встала, взяла выпивку. – Пойду погляжу, не получится ли заработать немного. – Она отошла от меня, высматривая мужчину.