Я жду, едва смея дышать, пока он не возвращается в хижину, а потом вылезаю из укрытия. На мгновение задумываюсь, как действовать дальше: искать на ферме Ангуса и рассказать ему или сразу ехать в Колфилд и сообщить Ноксу? Не стоит противостоять мужчине самой, ибо совершенно ясно, насколько это опасно. Мне трудно поверить, что человек с таким лицом не обладает и нравом столь же свирепым и безжалостным. В конце концов я иду на поиски Ангуса. Он молча выслушивает меня, затем берет ружье и уходит по тропинке.

Потом я узнала, что он направился прямо к хижине и вошел внутрь. Он застал незнакомца врасплох, когда тот обыскивал комнату наверху. Ангус окликнул его и сообщил (очень вежливо, тут у меня нет сомнений), что вынужден препроводить его в Колфилд, поскольку в этой хижине совершено преступление и никто не вправе здесь находиться. Мужчина поколебался, но сопротивляться не стал. Он взял ружье и прошел три мили к заливу, Ангус же шагал за ним. Он доставил незнакомца к задней двери Ноксов. Пока они ждали, незнакомец устремил гордый отсутствующий взор на залив, словно бы ничуть не заботясь о том, что с ним собираются делать. К тому времени, когда Ангус отправился домой, незнакомца уже арестовали и заключили под стражу. Ангус пожалел двух собак, которых Нокс отказался оставить у себя, и привел их домой, утверждая, что они не доставят нам беспокойства. Верно, он отыскал что-то приятное в незнакомце, раз позаботился о его собаках.

Эндрю Нокс сидит напротив Маккинли и курит трубку. Пламя из очага окрашивает их лица в теплые оранжевые тона, даже бледная физиономия Маккинли лишилась своего землистого оттенка. Нокс не разделяет всеобщего воодушевления. Они больше часа допрашивали арестованного и не выяснили ничего конкретного, кроме имени, Уильям Паркер, и того, что он траппер, торговавший прежде с Жаме. Он утверждает, что не знал о смерти Жаме и решил по пути зайти к нему, но обнаружил хижину опустевшей. Он осматривал дом в поисках следов, указывающих на то, что здесь произошло.

— Вы говорите, что убийца не стал бы возвращаться на место преступления, — нарушает тишину Маккинли. — Но если ему были нужны оружие и прочее добро, а в первый раз он их не нашел, то вполне мог дождаться, пока не улягутся страсти, и вернуться для дальнейших поисков.

Нокс признает, что могло быть именно так.

— Или он мог решить, что забыл там какую-то вещь, и вернуться за ней.

— Мы не нашли ничего постороннего.

— Могли что-то и пропустить.

Нокс стискивает зубами мундштук; приятное ощущение — зубы плотно ложатся в протертый за долгие годы желобок. Маккинли слишком горяч и готов приговорить охотника, ибо всегда стремится подогнать факты под заключение, а не наоборот. Нокс хотел бы на это указать, но как-то помягче, не уязвляя его гордости, — в конце концов, именно Маккинли официально руководит следствием.

— Возможно, он действительно тот, за кого себя выдает, — траппер, когда-то торговавший с Жаме и не знавший, что тот умер.

— А кто обшаривал пустой дом?

— Это не преступление — что здесь такого?

— Это не преступление, но это подозрительно. Из того, что мы имеем, следует выбрать наиболее вероятное.

— А мы ничего и не имеем. Я не уверен, что у нас вообще есть какие-то основания держать его под арестом.

Нокс настаивает на том, что этот человек не заключенный и заслуживает хорошего обращения. Он распоряжается, чтобы Адам отнес поднос с едой на склад, где содержится задержанный, и зажег там огонь. Ему очень не хочется просить Скотта об одолжении, но позволить держать этого человека в доме, где находятся его дочь и жена, пусть даже в запертой комнате, он тоже не может. Что бы он ни говорил, в лице незнакомца есть нечто, навевающее темные и страшные мысли. Оно напоминает ему лица с гравюр, изображающих сцены индейских войн: лица раскрашенные, искривленные яростью, нечестивые, чужие.

Они снова отпирают дверь склада и поднимают фонари, чтобы разглядеть пленника, застывшего у огня. Он не поворачивает головы на скрип открываемой двери.

— Мистер Паркер, — окликает его Нокс. — Мы бы хотели продолжить разговор.

Они садятся на стулья, принесенные ранее для этой цели. Паркер молчит и не смотрит на них. Только бледные облачка выдыхаемого пара указывают на то, что перед ними живой человек.

— Откуда у вас имя Паркер? — интересуется Маккинли. Он говорит таким оскорбительным тоном, словно заранее обвиняет человека во лжи.

— Мой отец был англичанином. Сэмюэль Паркер. Его отец приехал из Англии.

— Ваш отец был из Компании?

— Он всю свою жизнь работал на Компанию.

— А вы нет.

— Нет.

Маккинли подается вперед; упоминание о Компании его словно магнитом тянет.

— Вы работали на них прежде?

— Проходил обучение. Сейчас я траппер.

— Вы торговали с Жаме?

— Да.

— Как долго?

— Много лет.

— Почему вы ушли из Компании?

— Чтобы не быть никому обязанным.

— Вам известно, что Лоран Жаме был членом Североамериканской компании?

Паркер смотрит на него слегка озадаченно. Нокс бросает взгляд на Маккинли — узнал ли он это от другого француза?

— Я не торговал с компанией, я торговал с ним.

— Вы являетесь членом Североамериканской компании?

На этот раз Паркер издает резкий смешок.

— Я не являюсь членом никакой компании. Я ставлю капканы и продаю меха, вот и все.

— Но сейчас у тебя нет шкур.

— Сейчас осень.

Нокс предостерегающе кладет руку на плечо Маккинли. Он старается придать своему голосу как можно больше дружелюбия и рассудительности.

— Вы понимаете, почему мы вынуждены задавать эта вопросы: мистер Жаме принял ужасную смерть. Нам необходимо узнать о нем как можно больше, чтобы отдать злодея в руки правосудия.

— Он был моим другом.

Нокс вздыхает. Прежде чем он успевает продолжить, вновь заговаривает Маккинли:

— Где ты был днем и ночью четырнадцатого ноября — шесть дней назад?

— Я вам говорил, я направлялся на юг из Сидни-хауса.

— Кто-нибудь тебя видел?

— Я был один.

— Когда ты покинул Сидни-хаус?

Мужчина впервые заколебался:

— Я не был в самом Сидни-хаусе, просто в том направлении.

— Но ты сказал, что пришел из Сидни-хауса.

— Я назвал Сидни-хаус, чтобы вы поняли, где я был. Я пришел с той стороны. Я был в лесу.

— И что же ты там делал?

— Охотился.

— Но ты же сказал, что сейчас не сезон для меха.

— Но не для мяса.

Глядя на Нокса, Маккинли поднимает брови:

— Нормально для этого времени года?

Паркер пожимает плечами:

— Нормально для любого времени года.

Нокс кашляет:

— Благодарю вас, мистер Паркер. Что ж… пока это все.

Он смущен собственным голосом, стариковским и по-бабьи суетливым. Они встают, чтобы уйти, но тут Маккинли вновь поворачивается к человеку у очага. Он берет с подноса кружку с водой и заливает огонь.

— Дай мне твое огниво.

Паркер смотрит на Маккинли, и тот не отводит взгляд. Глаза Паркера мутны в свете лампы. Он смотрит так, как будто хочет прямо здесь прикончить Маккинли; медленно снимает с шеи кожаный мешочек и протягивает его. Маккинли хватает мешочек, но Паркер не отпускает.

— Откуда мне знать, получу ли я его обратно?

К ним подходит Нокс, желая разрядить повисшее в воздухе напряжение:

— Вам вернут эту вещь. Я лично прослежу.

Паркер отпускает мешочек, и Маккинли с Ноксом выходят, прихватив единственный фонарь и оставив узника в темноте и холоде. Закрывая дверь, Нокс вглядывается и видит — или ему это только кажется? — метиса как сгусток черноты в окружающем мраке.

— Зачем вы сделали это? — спрашивает Нокс, когда они возвращаются по притихшему городку.

— Вы хотите, чтобы он поджег склад и сбежал? Знаю я этот народец — ничего не стесняются. Видели, как он смотрел на меня? Словно хочет прямо на месте снять с меня скальп.