— Я! Я сам, граф Каспар д'Эспиншаль.

Крестьянин остолбенел.

— Вы… вы… — бормотал он. — Да… теперь вижу: это действительно вы… Но что за отвага! Узнай они об этом только…

— Ты мне не изменишь?

— Не сомневайтесь.

— Говорю, не бойся ничего; посылай Канеллака в Канкбоа и увидишь, что из этого получится.

Эвлогий ушел от крестьянина, называвшегося Жаном Польгастом, оставив у него на столе несколько луидоров.

Наутро этот Жан Польгаст вел по берегу Луары отряд вооруженных людей: Канеллака и одиннадцать разбойников.

— Если ты меня обманул, — обратился старый барон к проводнику, — ты мне дорого заплатишь за это.

— Будьте уверены. Я так же хорошо видел Каспара д'Эспиншаля, как вижу вас. Вы его встретите в Канкбоа.

— Когда же, черт возьми, мы попадем в это Канкбоа! Уже два часа как едем.

— Не торопитесь! Кто знает, что вас ждет.

— Но ведь ты уверяешь, что Каспар д'Эспиншаль один, а у меня двенадцать вооруженных человек! Один против двенадцати — он несомненно погибнет.

— Как знать. Но видите ли вы сельский трактир? Его содержит тетка Жиро. От нее добудем самые верные сведения.

Канеллак соскочил с лошади и обратился к Жиро с вопросом:

— Не видала ли ты негодяя, которого мы ищем?

— Откуда мне знать, кого вы ищете! Сегодня я видела только одного человека, с благородной физиономией, вооруженного с головы до ног. Он был здесь, а теперь, кажется, он пошел в горы. Да, еще недавно слышен был выстрел на той стороне. Он, наверное, в Канкбоа охотится.

Канеллак многозначительно посмотрел на своего проводника и распорядился разместить на отдых лошадей и людей своего отряда.

Когда все принялись завтракать, Жан Польгаст обратился к Канеллаку.

— Я, кажется, все исполнил, что обещал. Жиро подтвердила мои сообщения.

Старый барон кивнул головой.

— Вы мне обещали награду: двадцать луидоров.

— И ты желаешь их получить.

— Я их заслужил.

— Хорошо! Эй, Проломи-Бок! отсчитай этому псу двадцать ударов плетью, — крикнул Канеллак. — А если он предпочитает удары палаша плашмя, не стесняйся и фухтелюй ему, сколько влезет.

Чтобы избежать оригинальной монеты, которой ему собирались платить, Жан Польгаст убежал, провожаемый смехом и шутками разбойников. Но раздраженный крестьянин не пошел домой, а обошел Чертову гору и, найдя тропинку, принялся влезать на вершину.

Канеллак после завтрака со всеми своими разбойниками тоже отправился взбираться на Чертову гору. Он и его люди, покрытые железными панцирями, казалось, не думали ни о какой опасности, а сами искали ее.

Тетка Жиро, глядевшая им вслед, несколько встревожилась, вдруг увидав перед собой безобразного карлика, незаметно подкравшегося.

— Что тебе надо? — крикнула она. — Ах, бродяга…

— Я не бродяга, — ответил Миц (это был он). — Мне надо знать, не видали ли вы человека, которого я ищу: высокого роста, благородной наружности, блондин…

— Это твой родственник?

— Не знаю.

— Как ты не знаешь своих родственников? Ты, может быть, вор или нищий.

— Ни то, ни другое. У меня есть деньги. Но я тоже не знаю, почему вы вместо ответа на мои вопросы задаете мне свои, совершенно не касающиеся моего дела.

— Гм!… Ты, маленький безобразник, гораздо умнее, чем я думала. Но я расспрашиваю тебя вовсе не ради пустого желания болтать; человеку, о котором ты осведомляешься, приходится теперь очень плохо; видишь ли всех этих вооруженных, взбирающихся на Чертову гору, они его ищут, и нельзя сказать, чтобы с целью поговорить с ним по-приятельски.

Миц внимательно осмотрел околицу, горы и вооруженный отряд, исчезавший вдали, затем так же незаметно исчез, как и появился, приведя тетку Жиро в еще большее недоумение своей ловкостью.

Не зная дороги на вершину Чертовой горы Миц, однако, благодаря инстинкту горца, попал на настоящую тропинку, а благодаря ловкости и неутомимости скоро очутился на одной из верхних платформ, поперек которой лежали груды камней, очевидно, натасканных сюда чьими-то руками. Из-за камней виднелись две человеческие головы.

Миц узнал одну из них и, радостно крича, замахал клочком бумаги.

Жан Польгаст был вместе с Эвлогием, укрываясь за каменным барьером, к которому подошел Миц с письмом. В руках у крестьянина был мушкет: он решился отомстить Канеллаку. Эвлогий позволил ему остаться на горе.

Увидя Мица с письмом, дикий человек сперва подумал, что это Канеллак посылает ему вызов, и решил письмо взять, а посланца сбросить со скалы.

Но мальчик, едва увидел его лицо, в изумлении отступил на шаг, восклицая:

— Вы уже здесь! К чему же я нес вам ваше собственное письмо?!

Эвлогий тем временем прочел записку Каспара д'Эспиншаля, в которой тот уведомлял его о натиске врагов со всех сторон и просил сделать диверсию, если возможно. В записке было сказано, что податель — Миц, сын Наны.

«Сын Наны»! — подумал Эвлогий, глядя с особым выражением ласки и меланхолии на мальчика. Встреча в лесу с красивой крестьянкой Наной пришла ему на память. Он что-то находил в чертах Мица.

— Ты меня узнаешь? — спросил он мальчика.

— Как не узнать! Ведь мы недавно расстались.

— Ты в этом уверен?!

— Еще бы! Но… нет, вы не граф Каспар д'Эспиншаль! — вдруг вскрикнул Миц, отступая от Эвлогия. — Или у вас в распоряжении чудесное лекарство, при помощи которого вы залечили рану, еще вчера свежую, которую нанес вам кавалер Телемак де Сент-Беат!

Жан Польгаст с удивлением прислушивался к этому разговору.

— Рана зажила! — ответил Эвлогий. — Но скажи мне, Миц, жива ли твоя мать?

— Но ведь вы ее вчера видели! — еще более удивленно ответил мальчик.

— Может быть, и видел! Только со мной столько всяких случаев произошло за столь короткое время, что я потерял память. Отвечай мне, как будто я ничего не видал и не знаю. Где ты встретил меня вчера?

— У ворот Иссоара.

— Хорошо. За мной гнался Телемак де Сент-Беат. Я тебе дал письмо к некоему Эвлогию. Что я тебе велел сказать при этом?

— То, что вы и исполнили: обещали, если вам не удастся проникнуть в замок Мессиак, пробраться в горы Вале, где я вас и нахожу, прибывшими раньше меня, хотя я из Иссоара бежал сюда быстрее серны.

Жан Польгаст во время этого разговора, совершенно для него непонятного, присматривался к ущельям, ведшим на вершину.

— Вот, наконец, и они! — воскликнул он, указывая на показавшийся отряд вооруженных.

Эвлогий внимательно поглядел на отряд Канеллака и дал два пистолета и заряды Мицу, говоря:

— Умеешь ты с этим обращаться?

— Вот вы это сейчас увидите.

— Если так, то иди за мной.

Эвлогий поставил мальчика в засаду в глубину грота, выходящего отверстием на наклонную площадку, куда направлялся Канеллак со своим отрядом. У самого дикого человека в руках не было иного оружия, кроме громадного топора, который вряд ли могли поднять двенадцать человек.

Когда враги приблизились шагов на двадцать, Эвлогий вдруг поднялся из-за камней во всю свою величину и крикнул:

— Вот я перед вами!

Едва увидав эту грозную фигуру и сейчас же узнав ее, Канеллак и его люди разом выстрелили. Страшный грохот, усиливаемый эхом, наполнил горы и, казалось, поколебал их до основания. По крайней мере, лежавшие неподвижно над головами вооруженных скалы пришли в движение и покатились на несчастных. Ужасный крик отчаяния и страха раздался в среде уничтожаемых людей Канеллака. Камни сверху сыпались и били их, ломая руки, разбивая головы и превращая человека, попавшего под их град, в массу окровавленного мяса.

Эвлогий снова показался на вершине горы и снова крикнул:

— Ну, что же вы! Я вас жду: идите брать меня!

Семеро было уничтожено обломками скал, трое убито выстрелами Мица и Жана Польгаста. Только Проломи-Бок и сам Канеллак остались в живых и бежали, пораженные ужасом от такого неожиданного истребления их товарищей.