— Простите, — сказала она, стараясь привлечь внимание Фрэнка. — Мне кажется, я знаю ее. Она похожа на девушку, проходящую по делу, которое я веду.

Фрэнк подошел к ней.

— Это девушка с Норт-Лейтгоу-стрит, — отозвался он. — Ее нашли в подвале.

У Хилл в производстве было дело 14-летней давности, которое она вновь открыла несколько лет назад. В нем фигурировала девушка, пропавшая в западной Филадельфии. Фрэнк принес ей статью об этом бюсте, появившуюся в то время в «Дэйли ньюс», той девушке тоже было 14 лет. В ней говорилось, что она пропала примерно 30 сентября в районе пересечения Лехай-стрит и Четвертой улицы — тоже западная Филадельфия.

Когда Хилл читала статью и посматривала на бюст, она все больше убеждалась в том, что это и есть пропавшая девушка по имени Жаклин Го. Несмотря на то что у Го были каштановые волосы — не светлые, как у бюста, — схожесть лиц отрицать было невозможно. Это же касалось обстоятельств, при которых Го видели в последний раз.

Вечером, когда Жаклин исчезла, они с подругой находились в том самом месте, которое упоминалось в газетной статье, — они встретились с каким-то латиноамериканцем, выкурили с ним по несколько сигарет с марихуаной, а потом они с Го ушли. Мужчина сказал, чтобы подруга подождала на месте, но Го так и не вернулась.

— Вероятно, полиция допросила того парня и было проведено расследование, — рассказала Хилл Фрэнку, — но мне немного удалось найти по этому делу.

На самом же деле Хилл обнаружила то, что она назвала «отпиской» — один лист отчета. Остальные материалы, в том числе и фотография бюста Фрэнка, исчезли — либо были утеряны, либо уничтожены.

В то время, когда Хилл проводила расследование, она звонила матери Го, чтобы узнать, не объявлялась ли ее дочь. Мать сказала, что никто не контактировал с ней по этому делу уже несколько лет, и она надеется, что Жаклин однажды вернется. По этой причине она никуда не переехала.

Хилл начала собственное расследование и неоднократно оказывалась в тупике, но что-то заставляло ее не бросать начатое.

Хилл попросила у Фрэнка фотографию бюста, чтобы взять ее с собой, затем направилась к себе в офис, откуда связалась с матерью Го. Дэвис, которая владела баром на Фрэнкфорд-авеню, на месте не было, но Хилл дозвонилась до ее второй дочери, Лайзы.

— Я собираюсь выслать вам одну фотографию, — сказала Хилл.

Она надеялась, что если Дэвис фотографию бюста покажет кто-нибудь из членов семьи, это станет для нее меньшим потрясением. В течение двух недель не было никаких вестей, поэтому Хилл решила позвонить снова. На этот раз она застала саму Дэвис, которая сказала, что ничего не знает ни о бюсте, ни о фотографии.

— Я вышлю вам еще раз, — пообещала Хилл.

Получив снимок, Дэвис опознала дочь. Никаких записей от стоматолога по Го не было, поэтому вырисовывалась перспектива эксгумации тела для получения образцов ДНК. В конечном счете это оказалось ненужным.

Выяснив, что есть вероятность идентификации, Герри Уайт, следователь из офиса судмедэксперта, работавший по этому делу, связался с Хаскеллом Аскином. Все знали, что этот судебный дантист иногда оставляет себе на память кое-какие вещи по разным делам, и он действительно сохранил несколько зубов девушки с Норт-Лейтгоу-стрит.

Теперь, когда у Хилл имелись показания Дэвис и зуб от скелета, ей недоставало только одного элемента, чтобы провести анализ ДНК, — образца ДНК отца Жаклин Го. Дэвис никогда не говорила ему, что родила от него ребенка, и когда она отправилась по последнему известному ей адресу, оказалось, что он уже умер. В больнице, однако, сохранился образец его тканей, который можно было использовать. Результаты анализа показали, что девушкой с Норт-Лейтгоу-стрит действительно была Жаклин Го.

Через несколько недель Фрэнк, Хилл и Уайт присутствовали на панихиде по Го на Фрэнкфорд-авеню. С тех пор как Фрэнк дал ей лицо, прошло почти пятнадцать лет.

2001 год

Леса в театре «Мерриам» на Брод-стрит в центре Филадельфий были шаткими и ненадежными. Они поднимались выше четвертого этажа, и на самом верху лежала доска без всяких поручней. Там и примостились Фрэнк с Джоан, делая отливочную форму для поврежденного карниза.

В то утро они взобрались по лесам, сооруженным внутри построенного в 1918 году здания, с двумя пятигаллонными контейнерами синтетического каучука. В отличие от других выполненных ими заказов — в казино «Тадж-Махал» в Атлантик-Сити и в особняке Эдвина Форреста ниже по Брод-стрит — здесь требовалось делать форму прямо на месте.

Процесс не очень отличался от производства бюстов, только в несколько сотен раз больших по размеру. На поверхность известняка они накладывали толстый ровный слой вазелина, затем восемь слоев каучука, каждый из которых сох примерно час.

На следующее утро им потребуется сделать материнскую форму из стекловолокна, которую — после того как она высохнет — они снимут и спустят на землю на веревках. Работа трудная, опасная, но им обоим она нравилась, кроме того, за нее хорошо платили.

За последний год Фрэнк и Джоан делали формы для «Идон-корпорэйшн», одного из крупнейших в стране производителей архитектурных элементов из стекловолокна. Через приятеля-художника Фрэнк познакомился с главным администратором, Эдом Экселом, которому нравились его скульптуры. Формовщик Эксела был в отпуске, а ему нужно было сделать для одной гостиницы в Бостоне скульптурное изображение ананаса.

— Сделайте это для меня, и я обеспечу вас другими проектами, — сказал он.

От ананаса дело дошло до карнизов, балюстрад и колонн, а также медальонов для вестибюля больницы и миниатюрного изображения Эмпайр-Стэйт-билдинг. Джоан, которая работала вместе с Фрэнком над формами, начиная с бюста Джона Листа в 1989 году, стала его партнером по бизнесу. Они поделили деньги, и она заказала для них визитную карточку, на которой значилось «БЕНДЕР/КРЕСЧЕНЦ — ФОРМОВЩИКИ ДЛЯ ЗВЕЗД».

То, что судебная медицина не приносит денег, не было новостью для Фрэнка, но он не отказывался от работы над бюстами. Но он стремился найти любые другие заказы, которые позволили бы ему ими заниматься.

К тому времени, когда Фрэнк начал работать на «Идон», он еще ходил к буксирам на пирс № 40 — правда, не так часто, как раньше, — и продолжал вести наблюдение для Билла Флейшера, который теперь стал частным детективом.

В связи с одним из заказов Фрэнк фотографировал скрапный двор, который клиент Флейшера использовал для хранения старых грузовиков. Фрэнку пришлось фотографировать с вертолета, поэтому Джоан решила прокатиться вместе с ним. Пилот снял дверь со стороны Фрэнка, чтобы он мог высовываться со своим фотоаппаратом, и в какой-то момент он высунулся так далеко, что Джоан пришлось держать его за ремень. Вдруг она заметила, как несколько человек на земле вытащили пистолеты и направили их в сторону «вертушки».

— Эй, Фрэнк, — сказала она, — те парни целятся в нас?

Фрэнк, поглощенный съемкой ворованных машин, не заметил их. Быстро вернувшись на место, он приказал пилоту убираться оттуда ко всем чертям.

Компании из шоу-бизнеса интересовались работой Фрэнка в области возрастных изменений и решили, что было бы забавно посмотреть, как будут выглядеть известные люди, когда состарятся. Один журнальный холдинг предложил Фрэнку показать, как выглядела бы Йон-Бенет Рэмси, если бы ей было двадцать лет, хотя заказчикам не понравилось, что Фрэнк превратил ее в грубоватую даму. Одна японская телестудия попросила его добавить двадцать лет Масахиро Накаи, популярному певцу из молодежной группы, и это изображение затем показали в одной из программ.

К концу 1990-х годов реконструкция внешности получила официальное признание в правоохранительных структурах. Многие агентства, некогда прибегавшие к помощи Фрэнка, получили указание привлекать собственных художников и использовать собственные экспертные лаборатории, а не искать на стороне. У некоторых даже появились свои скульпторы.