Фрэнку не терпелось сообщить ему новость.

— Ее тетка заявила, что она никогда не обращалась к стоматологу. Нет дырок.

Последовала пауза.

— Я сейчас буду.

Хоть у Аткинсон в зубах не было ни одной дырки (значит, могло не оказаться рентгеновских снимков), офис судмедэксперта все же обнаружил кое-какие записи. И они соответствовали черепу. «Филадельфия инкуайрер» 25 апреля 1990 года опубликовала статью под названием «Бессонные ночи в ожидании дочери заканчиваются в музее».

Фрэнк был на седьмом небе. Историю подхватили газеты и телевидение по всей стране. Это была его идентификация жертвы убийства, вызвавшая самый большой общественный резонанс со времени опознания Анны Дюваль. Такое внимание почти заставило его забыть о том, что один из его бюстов вызвал еще б о льшую сенсацию в стране — бюст скрывавшегося убийцы Джона Эмила Листа.

Октябрь 2003 года

Наступил третий день пребывания Фрэнка в Мексике. Он сидел у себя в номере в гостинице «Люцерна» в Хуаресе, испытывая смутное недовольство. С его балкона на шестом этаже открывался вид на небольшой, обсаженный пальмами бассейн в форме «восьмерки», барный пятачок рядом с ним и маленький фонтан. Правее, за стеной, открывалась более строгая картина: парковочная площадка гостиницы — всегда наполовину пустая, — а за ней грунтовая дорога, по которой приезжали из-за границы грузовики.

Он попросил мексиканцев поселить его в «Люцерне». Вернее, потребовал. Это было условие, которое Фрэнк выдвинул во время первого приезда, когда Эспарса показал ему маленькую темную комнату в бывшей полицейской академии за городом, где его постелью должен был стать матрас, брошенный на бетонные плиты.

— Не хочу торчать у черта на куличках, — сказал Фрэнк. — Когда я леплю, вокруг должна быть нужная атмосфера. Если во время работы я среди ночи захочу сандвич, то должен иметь возможность его получить.

Организовать для него комнату в четырехзвездной «Люцерне» проблем не составило, если учесть, что она частично принадлежала губернатору Мартинесу. Тем не менее Фрэнку было приказано планировать расходы по минимуму. Ему не разрешили звонить в Америку — можно было только по очень важным делам, — а поскольку он обычно звонил Джан каждый день, это было сущим наказанием.

Комната была уютной, хотя сейчас казалась немного чересчур комфортабельной. Он находился в городе уже семьдесят два часа, а голов для него все еще не было. Каждый раз, когда заходил Эспарса, Фрэнк жаловался на задержку.

— Мануэль, — вздыхал он, — вы говорили, что головы будут готовы, когда я приеду.

— Доктор Санчес еще работает над ними.

— Не могли бы вы привезти мне для начала хотя бы одну?

— Я посмотрю, что можно сделать.

Фрэнк, пытаясь себя занять, каждое утро ходил плавать, а затем долго завтракал. Ему посоветовали не покидать гостиницу одному, кроме как ходить в местный магазин через дорогу, где работал еще и ресторан. Каждый раз, отправляясь в «Санборнс», он старался тратить как можно больше времени. В магазине не было музыки, которую Фрэнк обычно слушал, — ни Тома Петти, ни «Роллинг Стоунз», поэтому он купил джаз, мелодии из сериалов, Томми Дорси, Мориса Шевалье.

Он несколько раз делал перестановку у себя в комнате. Заселившись, выставил на стол похожую на шляпу вьетнамскую кофеварку, свой талисман и смесь кофе с цикорием, которую приобрел в Новом Орлеане в «Кафе-дю-Монд».

Из Филадельфии Фрэнк выслал десять 30-галлонных бочонков с оборудованием. В них он упаковал одежду, таблицы, материал и очки для чтения, туалетные принадлежности, кисти, штангенциркуль, палочки-стерки, карандаши, бумагу для набросков, верньерную шкалу, каттеры и лезвия, глазные яблоки, прикрепленные к подставкам для гольфовых мячей, материю для обертывания, разделочную доску, дюжину черных мусорных пакетов, сантиметры и линейки в сантиметрах и дюймах, зубочистки, палочки от леденцов «Крэзи Глю» и «Зип Кикер», несколько хирургических зажимов, палитру для смешивания клея и краски, булавки для крепления вещей, щеточку для ногтей для полировки головы после того, как снята глина, цифровой фотоаппарат «Пентакс», диски с классической рок-музыкой и «уокмэн» с маленькими динамиками. В двух отдельных бочонках помещались тренога освещения и видеокамера от продюсера компании «Брэйнбокс», который хотел, чтобы Фрэнк снимал себя в процессе работы с головами.

Каучук, который Фрэнк заказал в Филадельфии, прибыл, а три сотни фунтов гипсоцемента для производства формы — нет. На второй день Эспарса свозил Фрэнка в Эль-Пасо, чтобы тот купил немного у дистрибьютора.

Планируя, Фрэнк хотел, чтобы все было запаковано в том порядке, в каком ему нужно. То, что потребуется в последнюю очередь — пластырь, каучук и краска, — было бы на дне бочонков. Все остальное — наверху, где вещи легко доставать.

Слушая музыку Томми Дорси, Фрэнк еще раз проверил стоящие в углу бочонки на предмет того, все ли готово. Потом проделал это еще раз. Затем стал ждать.

Эспарса ездил на «жуке» цвета «синий металлик». Он провез Фрэнка по Барранка-Асуль, мимо тюрьмы к штаб-квартире следственной бригады Хуареса.

На этот раз было больше времени на то, чтобы осмотреть офис. Он располагался в одноэтажном крыле бывшей полицейской академии и был тусклым и плохо меблированным. Стены в одних местах были выкрашены в красно-коричневый цвет, в других — в больнично-зеленый. На них висели несколько фотографий туристических достопримечательностей Мексики и президента Висенте Фокса. В здании, почти у входа, за компьютерами сидели несколько женщин. Казалось, никого не заботили бродячие собаки, снующие туда-сюда. Позади офиса находился унылый дворик с неухоженным садом, разбитой дорожкой и трехэтажным строением, которое, как сказали Фрэнку, иногда использовали для содержания заключенных. Кабинет Эспарсы соседствовал с кабинетом американца Слэйтера, а через коридор от него размещался заместитель прокурора Энджи.

Зазвонил мобильный телефон Эспарсы — генеральный прокурор Солис сообщил Эспарсе, что того немедленно ждут в Чиуауа, а потому Гас отвез Фрэнка назад в гостиницу. Когда они поворачивали на дорогу, Гас сказал, что недалеко от бывшей полицейской академии нашли тела по меньшей мере одиннадцати убитых женщин.

Оказавшись снова у себя в комнате, Фрэнк поставил музыку Томми Дорси и стал ждать. На закате он вышел на балкон и сделал серию снимков горы Серро-Бола.

Один из первых трупов был найден именно там, и хотя прошло десять лет, убитая женщина по-прежнему остается неизвестной. Затем еще несколько тел было найдено на этой горе.

Через фотообъектив Фрэнк разглядел на склоне какие-то слова. Когда он спустился в бар, чтобы выпить немного вина, барменша Джеки пояснила ему их значение.

День четвертый

Приехал Эспарса с хорошими новостями. Ему удалось заполучить для Фрэнка голову.

— Это особенная голова, — добавил он. — Голова девушки из Чиуауа.

Фрэнк точно не знал, та ли это девушка, о которой Эспарса так яростно названивал ему в Филадельфию.

— Эту голову придется держать в тайне, — продолжал Эспарса. — О ней никто не должен узнать. Даже доктор Санчес.

— Почему? — удивился Фрэнк. — Это какая-то известная личность? Или дочь какого-то шишки?

Учитывая, что многие жертвы были из бедных слоев, человек с деньгами сразу выделялся из общей массы. Что, убийца меняет почерк? Один из периодов, когда пресса уделила больше, чем обычно, внимания убийствам, пришелся на то время, когда была похищена и убита Вивиана Райас, шестнадцатилетняя дочь лидера одного из профсоюзов. Позже полиция пыталась пришить убийство мексиканскому художнику Улисесу де Персабалю и его американской жене Синтии Кикер, которые продавали майки на дороге между Хуаресом и Эль-Пасо. Не могла ли девушка из Чиуауа быть кем-то вроде Райас?