— Мы передали ее череп вам вместе с остальными. Подумали, что начнем с получения на нее черновых данных. Нам не было известно, что у нее искривленный нос, потому что не было лица. Но это она.

Последний день

Пресс-конференция проходила в маленьком помещении бывшей полицейской академии. Фрэнк был задумчив и не улыбался.

В передней части комнаты был установлен экран, на простом коричневом столе перед ним они с Эспарсой выставили четыре головы, а рядом с ними — соответствующие черепа. Слева направо стояли девушка без нижней челюсти, серьезная девушка, девушка с искривленным носом и девушка, смотрящая вверх.

Люди стали прибывать сразу после полудня. Были журналисты из местных газет и из «Эль-Пасо таймс». Выступил заместитель генерального прокурора Оскар Валадес, а также Эспарса, который представил Фрэнка. Глядя на аудиторию, Фрэнк увидел нечто, чего раньше не замечал. Когда говорили Валадес или Эспарса, люди посмеивались, словно не верили ни единому их слову.

Фрэнку это напомнило пресс-конференцию, прошедшую три недели назад. Он стоял позади четырех черепов, один из которых (у него отсутствовала нижняя челюсть) был белее других. Тогда его переполняли волнение и ожидание, а сейчас ощущались разочарование и безразличие.

Кто-то спросил, считает ли он, что полиция хорошо работает. Не зная, что ответить, Фрэнк взглянул на Эспарсу. Он мог сказать так много о том, что плохо в расследовании — и вообще, было ли оно. Но ему хотелось дать людям надежду, даже если это поможет всего лишь нескольким семьям смириться с утратой.

— Да, — наконец сказал он. — Думаю, полиция кое-что делает. Они пригласили нас Бобом Ресслером. Они по крайней мере пытаются работать.

Один из репортеров сказал, что считалось, будто в действительности Фрэнк, до того как начал работать над бюстами, получил фотографии нескольких женщин, чтобы знать, что лепить. Фрэнк, поморщившись, покачал головой. Ни разу за двадцать пять лет его в таком не обвиняли. Было очевидно, что его принимают за приспешника полиции. Возможно, они и над ним подсмеивались.

Он смотрел на людей, выискивая три конкретных лица — отца, мать и их дочь. Они приехали еще утром по приглашению Эспарсы, для специального осмотра голов.

У отца на джинсах и ботинках были видны пятна от гипса, словно он приехал прямо с работы, с цементного завода. С ним были мать и дочь, очень похожие. У обеих искривленные носы.

Когда они приехали, Эспарса отвел их к себе в кабинет, где на столе в ряд стояли четыре головы. Фрэнк из коридора наблюдал за ними, как и попросил Эспарса. Обе женщины подошли к бюсту девушки с искривленным носом, даже не посмотрев в сторону трех других.

Мать тронула волосы девушки, которые Фрэнк сделал распущенными, наполовину закрывающими лицо, словно стараясь скрыть изъян. Они сообщили Эспарсе, что у их дочери были немного оттопырены уши, и потому она так носила волосы. Но они все-таки не сказали, что это их дочь. Мать подносила руку к подбородку — манера, которой, как воображал Фрэнк, возможно, обладала и девушка с искривленным носом.

— Вам знакома какая-нибудь из этих четырех голов? — прямо спросил Эспарса.

— Нет, — поспешно ответила мать. — Но если вы говорите, что это наша дочь, то мы хотим получить тело и похоронить ее, — тут же добавила она.

На пресс-конференции Фрэнку наконец удалось обнаружить эту семью, державшуюся тесной кучкой, словно стараясь утешить друг друга. Все трое не отрывали взгляда от одной головы.

1986 год

Однажды утром в начале августа Фрэнк шел в суд на Маркет-стрит, 601. Двое мужчин провели его к заднему входу, затем через дверь с кодовым замком на шестой этаж.

В расположенном в западной части здания просторном помещении находилось с дюжину мужчин без пиджаков, с распущенными галстуками, с пистолетами на поясе. Это был офис федеральных маршалов Восточного района Пенсильвании.

Главным в группе был коренастый, дружелюбный Том Рапоне, с которым Фрэнк познакомился через Филлинджера. Когда два заместителя Рапоне предложили использовать Фрэнка в одном из дел, тот попросил его прийти и рассказать о своей работе.

До этого Фрэнку доводилось работать только с полицией и лепить только мертвых. Как бы ему ни хотелось вступить в сотрудничество с другими правоохранительными агентствами, это не удавалось. На письма Джан в ФБР, ЦРУ и Интерпол ответов практически не было, не было и работы.

Фрэнк был уверен, что если кто-нибудь и выйдет с ним на контакт, то ФБР. Крогмэн и Энджел работали с этой организацией, и Фрэнк бывал в тренировочном центре Бюро в Квонтико, штат Виргиния, со своим другом Доном Кэхиллом, детективом из округа Принца Уильяма, который был на дружеской ноге с некоторыми агентами.

Кэхилл, который видел работы Фрэнка и был уверен, что Фрэнк может быть ценным помощником, предупреждал, что продать свой товар ФБР нелегко. Эта организация может оказаться «забюрократизированной, эгоистичной, замкнутой и обставленной красными флажками». По пути в Квонтико они придумали, как заинтересовать ФБР в сотрудничестве с Фрэнком — нужно предложить им помощь в поимке Карлоса Шакала.

Этот революционер, венесуэлец по рождению, исчез в 1976 году, и его способность ускользать от закона стала легендой. Кэхилл был убежден, что Фрэнк сумел бы помочь поймать Карлоса, сделав несколько комбинированных набросков его лица — как оно могло бы выглядеть через много лет после того, как его видели в последний раз, — а затем вылепить его бюст.

Однако ФБР не заинтересовалось. Они только что вложились в новую компьютерную систему, которая позволяла сканировать черепа для получения их трехмерного изображения, и считали, что этот способ постепенно вытеснит художников.

Между тем отношение федеральных маршалов было другим. Фрэнк почувствовал это с той минуты, когда Рапоне пригласил его на Маркет-стрит, 601. Во всяком случае, ему сказали, что они более раскованны, открыты для идей и не испорчены правилами и надзирающими органами. В общем, антипод ФБР.

Их не волновало, что они раньше не пользовались услугами людей вроде Фрэнка, и все же имелась трудность, которую предстояло преодолеть: Фрэнк никогда не выполнял того вида работ, какого от него ожидали федеральные маршалы. Все знали, что он может воссоздавать лица мертвых, но сможет ли он вылепить лицо беглого преступника?

Ганс Форхауэр был одним из самых разыскиваемых в Америке преступников. Известный производитель взрывчатки и метамфетамина, он подозревался еще и в том, что был наемным убийцей, хотя этого так и не смогли доказать. В 1972 году его отправили в исправительное учреждение штата в Грэйтерфорде, самую крупную и строгую тюрьму в Пенсильвании, для отбывания наказания по нескольким приговорам — за кражу со взломом, грабеж, преступный сговор и вооруженный разбой.

В начале 1980-х годов его направили на работу в тюремную столярную мастерскую. Там он познакомился с Робертом Науссом, отбывающим наказание за убийство, и эта парочка придумала план побега. Один знакомый с воли заказал платяной шкаф, в основании которого двое мужчин соорудили тайник, достаточно вместительный, чтобы там могли спрятаться двое. Даже если кто-нибудь заметит пустоту, то промолчит. А на случай, если покажется подозрительным вес шкафа, они покрасили легкую сосну под дуб. 17 ноября 1983 года этот предмет мебели был вывезен с территории тюрьмы, а вместе с ним и Форхауэр с Науссом.

Спустя три года к этому делу проявил особый интерес Рапоне. Одно время он был надзирателем в Грэйтерфорде и знал обоих. Была образована спецгруппа (16 человек) из федеральных маршалов, патрульных, полицейских и сотрудников офиса районного прокурора, — каждый получил официальный статус.

Понятно, что из двух беглых первым начали искать Форхауэра. Прошел слух, будто его видели в Филадельфии, где проживала жена преступника. Кроме Филлис Форхауэр, которая работала в местной больнице, группа села на хвост кое к кому из прежних коллег Форхауэра.