В 11 часов утра Васкес вернулся, чтобы спросить Фрэнка, собирается ли тот идти обедать, или хочет, чтобы еду доставили в номер. Он увидел бюст.

— Вы уже закончили! — недоверчиво пробормотал он.

— Ну, минут через тридцать закончу, — отозвался Фрэнк. — Потом мне еще нужно будет отлить и раскрасить его.

Васкес хотел пригласить прессу.

— Но бюст еще в глине, — запротестовал Фрэнк.

— Мы должны его сфотографировать, чтобы показать людям.

После того как несколько газет прислали своих репортеров, которые сделали снимки глиняного бюста, было уже слишком поздно, чтобы продолжать работу. К следующему утру полиция получила предварительное опознание от женщины, которая сначала объявила мужчину пропавшим.

— Что ж, — сказал Васкес, — теперь вы можете продолжать делать отливку и раскрашивать его.

— Нет, — поправил его Фрэнк. — Не могу.

— Почему?

— Потому что предварительная идентификация была проведена по глиняному бюсту. Если я внесу в него изменения, суд не примет эту модель. Теперь нам примерно известен цвет его волос и глаз. Так что это было бы фальсификацией улик.

— Но было бы хорошо иметь раскрашенный бюст.

— Мы можем сделать это позже, — отозвался Фрэнк, — после суда.

Регистрация Фрэнка в гостинице в Мирамаре была действительна еще три дня. Вместо того чтобы сидеть в номере и ничего не делать, он сказал Васкесу, что предпочел бы вернуться домой, чтобы готовиться к Мексике. Он уехал из Пуэрто-Рико 6 мая.

Через три дня после отъезда Фрэнка в Мексике случился ужасный инцидент. Вылетев из Хуареса, взорвался самолет, на борту которого находились семеро федеральных агентов, занимавшихся расследованием по наркокартелю. Заместитель прокурора Серджио Камарилло тоже должен был лететь на нем, но у его беременной жены начались преждевременные схватки, и он остался рядом с ней.

Когда Фрэнк позвонил Кромер, она сказала, что, похоже, придется отложить его поездку. Запланированная ею встреча с Камарилло после катастрофы отменена. Спустя несколько дней, однако, она позвонила опять и сообщила Фрэнку, что Камарилло как никогда твердо настаивает на его приезде.

— Мне не нравится, когда меня пугают, — сказал он ей. — Я хочу, чтобы Бендер приехал сюда прямо сейчас.

Все было организовано за несколько дней. Кромер не удалось собрать достаточно денег, но она была готова пока субсидировать Фрэнка из своих средств. Он должен был лететь в Эль-Пасо в середине июня, и все надеялись, что ему удастся закончить работу к 4 июля. На тот уик-энд были назначены всеобщие выборы.

И опять для него приготовили пять голов.

Обычно Фрэнка трудно испугать, но взрыв самолета потряс его. Даже Джоан отказалась ехать в Мексику. Когда он спросил, не хочет ли она присоединиться к нему — работа пошла бы быстрее, — ей даже не пришлось об этом думать.

— Ничего личного, Фрэнк, — сказала она, — но мне не хочется умирать.

Джан разрывалась между двумя вариантами. Ей вовсе не нравилось, что Фрэнк ездит в Мексику. Если предупреждающего электронного письма, которое она получила, было недостаточно, то известия о взлетевших на воздух семи агентах — вполне. Но она не видела Фрэнка таким настроенным раскрыть преступление со времен Анны Дюваль.

Фрэнк пытался разузнать в ФБР и у федеральных маршалов, насколько опасно ехать в Мексику. Не получив ответа, он связался с Джимом Салливаном, агентом Интерпола, и посвятил в некоторые обстоятельства дела.

— Кто такая Мишель Кромер? — спросил Салливан.

Фрэнк затруднился с ответом. На самом деле он просто не знал.

— Но она получила добро от мексиканского правительства.

— Это те мексиканцы, с которых вы делаете бюсты? — спросил Салливан.

— Ага, но среди них могут быть и американцы. Никто не знает. — Фрэнк рассказал Салливану о взрыве самолета. — Камарилло должен был находиться на самолете, но его там не было.

— Очень удобно, — отозвался Салливан.

Фрэнк не знал, как понимать это замечание. Должен ли он подозревать и Камарилло?

— Почему вы не можете работать над головами в Филадельфии? — подал голос Салливан.

Кромер интересовалась у мексиканцев такой возможностью, однако, по настоянию Фрэнка, Камарилло ответил отказом. Он сказал ей, что хочет, чтобы Фрэнк был в Мексике, и наймет лучших телохранителей присматривать за ним.

— Генеральный прокурор сказал, там они смогут лучше меня охранять, — ответил Фрэнк.

Салливан рассмеялся:

— И при этом у него только что взорвали семерых агентов?

— Еще он сказал, что не хочет, чтобы головы пропали.

Невысказанная причина, по которой мексиканцы желали не только чтобы Фрэнк приступил к работе немедленно, но еще и в Мексике, а не в Соединенных Штатах, заключалась в выборах. Feminicidios были горячей темой. Президент встречался с некоторыми из матерей, прошли несколько манифестаций с требованием, чтобы правительство действовало. Фрэнка для рекламы использовало правительство Чиуауа, Пуэрто-Рико, так почему бы это не делать правительству Мексики? Его это не волновало, раз он мог приехать туда и работать ради пострадавших женщин.

— Я просто хотел бы знать, кто является действующими лицами, — сказал Фрэнк Салливану. — И каковы мои шансы вернуться оттуда живым? Я понимаю, что нет стопроцентных гарантий всему, что делаешь в Мексике. Просто не хочется оказаться подставленным из-за того, что я делал там в прошлый раз. Вы можете хоть как-то помочь мне?

— Я с удовольствием наведу справки, — ответил Салливан.

В качестве обязательного требования процедуры Интерпола Фрэнку пришлось поднять один из своих контактов в офисе федеральных маршалов, чтобы организовать официальный запрос. Когда Салливан спустя несколько дней позвонил, он сообщил, что все, похоже, чисто. Однако его тревожило то обстоятельство, что Фрэнк упомянул о своих подозрениях о причастности к убийствам полиции. Он хотел получить от Фрэнка всю возможную информацию по этому делу, когда тот вернется.

— И дайте мне знать, как у вас идут дела.

Подготавливая свое возвращение в Мексику, Фрэнк о каждом шаге информировал Боба Ресслера. Хотя тот больше не занимался этим делом, Фрэнка он не бросал на произвол судьбы. Ресслер продолжал считать, что Фрэнк, возвращаясь в Мексику, совершает ошибку. Но Фрэнк был непоколебим.

— Мне нужны деньги, — напомнил он Ресслеру. — И мне действительно хочется добиться еще нескольких идентификаций.

1995 год

Съемочная группа «Ракурсы» передачи телестудии «Фокс» устанавливала камеры и осветительные приборы в мясном магазине. В передней части студии стоял бюст, сюжет о котором они собирались снять, — девушка с надеждой, Розелла Аткинсон.

— Эта история нравится всем, — сказал Фрэнк режиссеру и взял в руки гипсовую скульптуру.

В дверь с улицы постучали. Фрэнк подумал, что это Джан, которая ушла на работу полчаса назад, но когда открыл, перед ним предстала миловидная чернокожая женщина лет сорока.

— Я Вирджиния Хилл, — представилась она.

Хилл была детективом, работающим по «висякам», касавшимся детей, в том числе пропавших много лет назад. За ней закрепилась репутация человека, который ни одного дела не бросает просто так, — этакая женская версия хватки Пола Шнайдера.

Хилл получила приказ от начальства сходить в студию с фотографиями некоторых пропавших детей и постараться устроить, чтобы они попали в передачу «Ракурсы». Она представилась съемочной бригаде, а затем прошлась по студии и остановилась перед полкой, на которой выстроились десятки вылепленных Фрэнком голов. Одной из первых, на которую детектив обратила внимание, был мальчик в мешке, — она запомнила бюст по недавней статье в газете.

Еще внимание Хилл привлек бюст, принадлежащий белой девушке с худым лицом и клочковатыми светлыми волосами. Хилл изучала ее лицо несколько минут.