Первое сообщение пришло от азербайджанских разведчиков. Их скромная организация имела отличную сеть осведомителей в Иране благодаря огромной национальной диаспоре. Из Баку сообщили, что вчера многие из старших офицеров разведслужбы Корпуса стражей исламской революции были замечены на похоронах некоего Мехди Исфахани. Считалось, что он возглавлял отдел, курирующий безопасность ряда секретных объектов, связанных с иранской ядерной программой. Затем были поминки в доме погибшего. По слухам, Исфахани был убит в Мешхеде, и его тело, изрешеченное пулями, привезли домой в обстановке строжайшей секретности. Семье сказали, что он погиб смертью храбрых, и назначили особую пенсию, как родственникам мученика.

Второе сообщение было от французских разведчиков. У них было не много информаторов, но они сотрудничали с этими людьми очень долго, и это были офицеры иранской разведки. Глава французской службы, который был знаком с Гарри еще со времен совместной работы в Бейруте, лично позвонил ему, хотя в Париже было только семь утра. Сказал, что отправил срочное письмо, которое может заинтересовать Гарри Паппаса, его старого друга. Так и оказалось.

Французы сообщили, что руководители «Этелаат-э-Сепах», разведуправления Корпуса стражей исламской революции, были проинформированы о сверхсекретной операции. Глава ведомства рассказал старшим офицерам, что благодаря самоотверженной работе сотрудников службы, а в особенности — героическому самопожертвованию Мехди Исфахани, «стражам» удалось предотвратить внедрение западных шпионов в иранскую ядерную программу. Предатель, сотрудник компании «Тохид электрик», и его сообщник из центра «Ардебиль» в Мешхеде убиты. Организатором этой шпионской акции была Британия, Младший Шайтан. Ее оперативники были ликвидированы при попытке вывезти предателей из страны. Но за спиной Младшего Шайтана, как всегда, стоял Великий Шайтан, в очередной раз показавший свое вероломство и некомпетентность одновременно. «Стражи революции» примут надлежащие меры, чтобы выявить других участников этого заговора. К счастью, благодаря их своевременным действиям иранская ядерная программа не понесла урона и работоспособна, как и ранее.

Вот и все. Все, что хотел узнать Гарри Паппас, ему преподнесла на блюдечке с голубой каемочкой сама иранская разведка, в которой, как и в ЦРУ, допустив серьезнейшую ошибку, усердно старались скрыть последствия. Больше всего Гарри понравилось то, что, судя по всему, иранцы совершенно не поняли, насколько серьезны их проблемы.

Когда Гарри выехал со стоянки на своем «чероки», было два часа ночи. Перед утренним докладом у директора следовало хоть немного поспать.

Вашингтон

Утром адмирал побывал в Белом доме с докладом у президента. В очередной раз зашел долгий разговор о противодействии терроризму, так что вернуться в Лэнгли директор смог лишь в половине десятого. Паппас попросил дежурящего на восьмом этаже охранника, сын которого учился в школе в Фэйрфаксе, где преподавала Андреа, позвонить ему сразу же, как приедет шеф. Это позволило Гарри прийти первым, как только адмирал поставил свой огромный портфель и расправил на вешалке флотский китель на молнии в ожидании ежедневной атаки ловкачей и бездельников, томящихся в приемной. Секретарша попыталась было остановить Паппаса, но больше для проформы, поскольку Гарри ей нравился куда больше остальных посетителей.

— У вас есть минутка, сэр? — спросил Гарри.

— Куда, черт подери, ты подевался? Тебя все искали.

— Долгий разговор, сэр. Но сейчас у меня дело на пару минут. Можно, я закрою дверь?

Гарри не стал дожидаться ответа и плотно захлопнул дверь прямо перед носом генерального юрисконсульта, который хотел сообщить, что на восьмой этаж явился представитель ФБР.

— Ты вышел в большое плавание, моряк. Знаешь, что на неделе сюда приходили из Бюро? Там собираются возбудить уголовное дело в отношении тебя.

— По поводу? Если дозволено будет спросить.

— Шпионаж и измена. Черт, я ничего не понимаю. Похоже, там считают, что ты стал агентом британской разведки и влез в какую-то заваруху в Иране. Это правда?

— Более или менее, сэр. Я рассказывал вам о своих контактах с британцами. У них была возможность проникнуть в Иран, а у нас — нет. Помните, мы говорили об этом?

Адмирал пожал плечами. На нем была белая рубашка с золотыми погонами, которые выглядели как подплечники.

— Кажется, да, не помню. Мне надо поговорить с генеральным юрисконсультом. А тебе, Гарри, — найти хорошего адвоката. В ФБР настроены серьезно. Замдиректора говорил со мной час. Их информатор в Лондоне вывалил на тебя кучу дерьма. Все подробности: имена, даты, фотографии. Тебя кто-то очень хорошо подставил, друг мой.

— Да, сэр, я понял. Вы и половины происшедшего не знаете. Но это, как вы правильно сказали, моя проблема, и я намерен решить ее.

Эти слова явно успокоили адмирала. Он рассеянно взял в руки очередную модель корабля из своей обширной коллекции. Ракетный крейсер «Иджис». Адмирал повернул его набок, рассматривая днище, будто проверяя, не обросло ли оно ракушками.

— Хорошо. Что ж, хотел бы я, чтобы проблемы с законом были единственными твоими проблемами, но это не так. В Белом доме готовы броситься на Иран. Последние две недели я сдерживал власти, как мог, — я же обещал, — но у них кончилось терпение. Я сейчас получил взбучку от Стюарта Эпплмена. Там готовы обнародовать всю информацию, плюнув на возможные последствия.

— И что в Белом доме сделают потом? — спросил Гарри.

— Морская и воздушная блокада Ирана. Если иранцы попытаются сопротивляться, мы нанесем удар. О блокаде объявят через три дня. Бомбардировки, как я понимаю, тоже лишь вопрос времени.

— Но ничего бомбить не надо. Иранская ядерная программа трещит по швам. Там не могут свести концы с концами. В Тегеране паника. Именно об этом я и хотел рассказать. Не следует ничего делать, нужно лишь позволить иранцам угробить себя своими руками. А нападение Америки единственная вещь, которая может спасти их, и вы знаете об этом.

— Извини, тут я ни при чем. Я не занимаюсь политикой.

— Но ведь вы директор ЦРУ.

— Ну и что? Если ты не заметил, это не многого стоит. Откуда у тебя такая уверенность, что иранская ядерная программа разваливается? Ты узнал это от твоего доктора Али?

— Он погиб смертью храбрых. Об этом я тоже хотел рассказать. Героически погиб, честное слово. Но он успел сделать нечто такое, что иранцы некоторое время не смогут выпускать часы со светящимися стрелками, не говоря об атомных бомбах.

Директор поставил на стол миниатюрный «Иджис».

— Ого. Хотелось бы услышать более подробный доклад, Гарри. — Адмирал нажал кнопку селектора и сказал секретарше: — Я занят для всех, до особого распоряжения.

— Касается ли это генерального юрисконсульта? Он здесь и требует безотлагательной встречи.

— В особенности — генерального юрисконсульта, — ответил директор ЦРУ.

Паппас доложил о событиях последних недель, умолчав лишь о деталях, которые могли бы окончательно поставить его вне закона, а также о Камале Атване, дело с которым он намеревался уладить лично. Рассказал, как он и Эдриан Уинклер спланировали акцию по вывозу доктора Али из Ирана для опроса, как была задействована оперативная группа из состава «Инкремента» и почему было необходимо его личное присутствие в Туркменистане. Гарри описал ход диверсионной операции не полностью, но достаточно подробно для того, чтобы директор понял, каков был истинный смысл сообщений доктора Али. Почему иранская ядерная программа разваливается и в чем причины этого.

И наконец Гарри рассказал о недавних событиях в Мешхеде. Агент ЦРУ, отважный молодой ученый по имени Карим Молави, согласился вернуться назад в логово зверя, в сердце иранской ядерной программы, чтобы уничтожить припасенный иранцами туз в рукаве — провести диверсию в секретной лаборатории, о которой не было известно западным спецслужбам. Гарри объяснил, что он практически убежден в том, что на данный момент все научное оборудование в Иране, в том числе и в Мешхеде, не сможет нормально функционировать. Там не будут знать, чему и кому верить.