Затем Гарри добавил последнюю фразу, на фарси. Ек донья мамнун. «Премного благодарны».

Фокс внимательно прочел окончательный текст.

— Нельзя ли задать более конкретные вопросы?

— Пока нет. Если мы встретимся с ним в Дубае или Стамбуле, то тогда у нас будет куда больше возможностей. Я также работаю над организацией контакта в Тегеране.

— Некогда нам этим заниматься, Гарри. Время уходит. И что это за чушь с исследованиями по распространению рентгеновских лучей? Нам наплевать на это.

— А мне — нет. Это подсказка.

— Что за подсказка? Мы не в покер играем.

— Если он начнет интересоваться исследованиями по распространению рентгеновских лучей, об этом, возможно, узнает другой человек. И возможно, расскажет нам. И тогда, возможно, мы поймем, с кем мы имеем дело.

— Ох, — только и ответил Фокс.

На секунду задумавшись, он понял, что ничего лучшего у них все равно нет.

— Давай, — сказал он.

Гарри нажал кнопку сохранения файла на почтовом ящике iranmetalworks. Сообщение ушло. Правда, они не могли знать в точности куда.

Тегеран

Махмуд Азади нервно поежился на заднем сиденье «пайкана». Такси везло его в северном направлении по оживленным улицам Тегерана. Машины проносились по широкой и открытой автомагистрали Курдистан, будто перенесенной сюда из Лос-Анджелеса, города, на который Тегеран втайне желал походить. Когда они подъехали к проспекту Вали-Аср, скорость упала до черепашьей. Водитель спросил, какую музыку включить, персидскую или турецкую, но Азади ответил, что ему все равно. Такси остановилось, чтобы взять еще одного пассажира, женщину. Азади перебрался вперед, чтобы не сидеть рядом с ней. Это неприлично.

Его мысли были далеко отсюда. Он не хотел встречаться с британцем в Тегеране. Они так не договаривались. Обычно встречу организовывали заранее, в Катаре или Дубае. С ним должны были связываться через этот загадочный прибор, который много месяцев назад оставили для него в кустах в парке Лавизан. Видимо, случилось что-то плохое. Когда вчера Азади получил сообщение, в котором ему приказывалось приехать на квартиру, у него от страха скрутило живот. Но он боялся дать себе опорожнить желудок, как будто это явится очевидным знаком его тайной работы.

Сентябрьский смог ядовитым облаком опустился на город. Сквозь него Азади не мог разглядеть даже хребет Эльбурс в паре миль отсюда. Он родился в конце веселенькой эпохи правления шаха и вырос неподалеку. Азади повезло, что отец его был человеком религиозным и с хорошими друзьями с Базара. Иначе их семья потеряла бы все и он бы сидел за рулем такси, а не в кресле пассажира.

Они потихоньку продвигались к Вали-Аср. С боковых проездов выезжали все новые машины, игнорируя тех, кто двигался по главной дороге. Иногда дистанция составляла считаные дюймы. Люди были готовы погибнуть, чтобы выйти на один корпус вперед. В Нидерландах, где учился Азади, в Утрехтском университете, такого не было. «Воссияй над нами, солнце правосудия». Таков был девиз университета. Там были правила. Люди умели ждать в очереди, останавливались на сигнал светофора. Человек не подвергал риску свою жизнь и достоинство всякий раз, выходя на перекресток.

Азади вышел из машины на углу Вали-Аср и бульвара Сатари. Водитель сказал, что за такую короткую поездку он не возьмет денег. Конечно, он не это имел в виду. Азади дал ему пять туманов. Слишком много, но он нервничал. Квартира находилась в двух кварталах севернее, на улице Фурузан. Он пошел медленно, посматривая в витрины магазинов, так, как сказал ему англичанин. Позади него неторопливо шагал мужчина в солнцезащитных очках. С чего бы это? У него снова началась тошнота, как вчера вечером. Человек в темных очках продолжил идти за ним, но вдруг остановился на углу улицы Фурузан и принялся читать газету. Никто так не делает. Азади запаниковал. Ему хотелось бежать, желательно до самой Голландии. Эти иностранцы — шайтаны, и его сделали таким же.

Он махнул рукой такси, проезжающему по Вали-Аср. Из окна машины несся жизнерадостный голос и музыка американской кантри-группы. Голос он узнал. Шерил Кроу, у него есть пиратский компакт-диск с ее записями. Молодой водитель спросил Азади, не возражает ли он против музыки. Азади не ответил, и шофер не стал выключать ее. Он либо очень храбрый, либо безрассудный. Но в любом случае, Азади успокоился. Зачем так бояться? Возможно, ему лишь показалось, что за ним следят.

Он сказал водителю, что ему нужно на улицу Насери, к нигерийскому посольству. Они проползли пару кварталов на север, едва не касаясь соседних автомобилей, свернули вправо и медленно въехали в переулок. Азади поглядел на крыши зданий. На большинстве виднелись тарелки спутникового телевидения, нелегально принимающие вещание из Лос-Анджелеса, Торонто и Дубая. Официально это запрещалось, но эти законы почти никогда не соблюдались. Когда власти решали провести облаву, в газете появлялась небольшая статейка, и антенны убирали так, чтобы их не было видно с улицы. Возможно, несколько полицейские и конфискуют, чтобы тут же продать их на черном рынке. А спустя пару недель все вернется на круги своя. Ни власти, ни граждане не потеряют лицо. Ритуал соблюден.

Теперь Азади позволил себе расслабиться. Такси пересекло бульвар Африка, и они подъехали к нигерийскому посольству. Азади хорошо знал это место, поскольку работал здесь переводчиком до того, как поехал учиться в Голландию. Конечно же, он писал доклады в Министерство разведки, хотя у нигерийцев секретов не было. Впрочем, и этого оказалось достаточно, чтобы ему разрешили выезжать за границу. Дав водителю пару туманов, Азади медленно двинулся назад, к улице Фурузан, приближаясь к конспиративной квартире с другой стороны. Теперь он уже не так боялся. Их здесь нет. Они ничего не знают о нем. Британцы могущественны. Они хитры и подлы, это знает каждый иранец, но и умны. Как может оказаться в опасности тот, кто отдал себя во власть Младшего Шайтана?

Азади вошел в современный многоквартирный дом, стоящий по соседству со стройкой. В этой части города все перестраивали. Живущие за границей иранцы присылали деньги на покупку квартир родителям и братьям или просто ради вложения средств. Наверняка англичане воспользовались сходной схемой для покупки квартиры. Нашли в Женеве или Франкфурте иранского бизнесмена и попросили его заполнить нужные бумаги. Потом перевели деньги на счет в Дубае. Вот вам еще одна «горящая» квартира, купленная почти что легально, в качестве капиталовложения. Эмигранты надеялись, что власть мулл не продлится долго, поэтому занимались спекуляциями на рынке недвижимости. Эти богатые эмигранты не слишком интересовались политикой. Вот в чем проблема. Они никогда не вырвут власть из рук бывших уличных беспризорников из Южного Тегерана, которые теперь стали командирами басиджи и пасдаран. Хорошие люди всегда слишком мягки для подобного.

Азади позвонил в квартиру на третьем этаже.

Раздался щелчок замка, и дверь открыл англичанин. Он называл себя Саймоном Хьюзом, но Азади был уверен, что это не настоящее имя. С чего бы им об этом беспокоиться? Назовись он хоть Джоном Булем, это будет ничуть не хуже. Рыжеволосый, с брюшком и в толстых очках. Должно быть, для маскировки. Шпионы всегда так делают. Меняют костюмы и внешность, как в голливудском фильме. Саймон Хьюз не сказал ни слова, пока они не вошли в гостиную и он не включил радио. Начал с того, что повторил план их следующей встречи, которая должна произойти в Дубае через три месяца. Зачем же им нынешняя? Что-то здесь не так.

— Мы кое-кого ищем, — сказал англичанин.

Он говорил очень веско, хотя был достаточно молод. Лет тридцать с небольшим, ровесник Азади, если не моложе. Чисто говорит на фарси. У британцев с этим всегда хорошо. Все они шпионы, выпускники востоковедческих школ Оксфорда и Лондона. Не в этом ли их главный секрет?

— Кого вы ищете? — спросил Азади. — Можете назвать имя?