— И теперь ты соглашаешься предоставить этих разносторонне одаренных личностей в аренду правительству США?

— Нет. Но возможно, мы согласимся предоставить их в аренду лично тебе, Гарри.

Лондон

Эдриан настоял, чтобы Гарри задержался в Лондоне и поужинал с ним. По глазам было видно, что ему хочется поговорить. Гарри, как само собой разумеющееся, предложил встретиться вместе с Сьюзан в русском ресторане, выпить водки и вспомнить старые деньки в Москве. Но Эдриан отказался, ответив, что они будут одни, и предложил «Мирабель», лучший из французских ресторанов Уэст-Энда. При упоминании о Сьюзан его голос изменился, и Гарри стало интересно, в чем дело.

Еще до еды они выпили достаточно виски, и Эдриан наконец признался, в чем дело.

— Мы с Сьюзан развелись, — выпалил он.

— Извини, — ответил Гарри.

Непонятно, что тут еще можно сказать, но он не раздумывал.

— Не стоит. Рано или поздно так должно было произойти. Это случилось бы раньше, если бы Сьюзан не считала, что сможет все уладить. Но я все испортил окончательно.

— Как? В смысле, Сьюзан давно знала, что у тебя есть другие женщины. Она говорила об этом с Андреа. Кроме того, по-моему, у нее тоже были любовники, один или два. Поэтому ваш союз выглядел достаточно весело.

— Она всегда говорила правду о своих интрижках на стороне, а я нет. В этом вся разница. Лжи становилось все больше и больше. У меня появился ребенок от другой женщины. Бьюсь о заклад, этого ты не знал. Ни ты, ни Сьюзан. А сейчас я с еще одной женщиной. Жизнь — сложная штука, Гарри.

— В организации знают?

— Конечно же. Что ты думаешь, я полоумный? Там знают все. В этом-то и проблема, Гарри. Все, что находится вне Конторы, — одна большая проклятая ложь. И в конце концов, кроме нее, ничего не остается.

— Ты пьян, — сказал Паппас.

— Быть может, быть может… Тем не менее я прав. Проблема нашей работы в том, что от нас ожидают, что мы будем лгать. Мы обязаны, черт возьми! Если кто-то спрашивает, чем мы занимаемся, в ответ мы лжем. Каждый раз мы оформляем билет на самолет на новый паспорт. Регистрируемся в отеле по одному паспорту, в следующий раз — по другому, надеясь, что администратор не запомнил нас в лицо. Заставляем людей совершать самые ужасные и низкие поступки, твердя себе о «высоком призвании» или «ничего не поделаешь». Это в том случае, если в нас осталась хоть капля совести. Но скоро и эта капля исчезает. Гарри, я не могу обратиться к женщине и представиться своим настоящим именем. У меня тогда просто не встанет.

— Тогда возвращайся к Сьюзан. Она понимает тебя лучше всех.

Но Эдриан не слушал его. Он просто хотел выговориться. Гарри был его единственным другом, и он мог сказать ему то, в чем не признался бы никому и никогда, даже сослуживцам по Обители лжи, как часто называли его ведомство. Он отхлебнул большой глоток виски.

— Все не так просто, — продолжил он тише. — Я продажен, старина. Мне нужны средства на поддержание моего, так сказать, «стиля жизни». Поэтому я брался за грязные деньги. Впервые это случилось на Ближнем Востоке, вскоре после того, как мы уехали из Москвы. Я отправился на Кипр, чтобы встретиться с агентом из Сирии и отдать ему кучу наличных. Двести пятьдесят тысяч фунтов. Он был жадной скотиной, и мы много платили ему. Меня всегда удивляло почему.

Эдриан сделал еще глоток.

— Мне только что передали его, я еще многого не понимал. Когда я пришел на конспиративную квартиру, он знаками показал мне, что надо выключить прослушку. Жестами, без слов, сам понимаешь. Он знал все процедуры. Когда микрофон был отключен и я открыл чемодан с деньгами, сириец сказал: «Бери свою долю». Или что-то вроде. Предыдущий оперативник, работавший с ним, снимал сливки с этого дела, и он просто предположил, что я буду поступать так же. Тогда я спросил, какой процент брал мой предшественник. «Двадцать», — ответил он. «Чтоб мне провалиться, — подумал я. — Пятьдесят штук фунтов! За эти деньги можно купить чудесную квартирку в Лондоне, когда я вернусь». И я взял их.

— Всем приходится немного хитрить. Это побочный эффект больших дел.

— Это не было мелким жульничеством, Гарри. С годами оно стало очень крупным. Деньги ушли на женщин, квартиры, аборты, учебу моих девочек, на пластику груди Сьюзан, когда она еще думала, что сможет вернуть меня.

— И в Конторе никто не знал об этом?

— Знали, конечно. Не в деталях — возможно. Но в этом участвуют все. Мы передавали агентов друг другу. Знали, что снимаем сливки с этого казино, но в Секретной разведывательной службе это что-то вроде омерты, заговора молчания. Поэтому все мы здесь — одна банда, старина. Все держим друг друга за яйца, и никто не заинтересован в том, чтобы эта система исчезла. В кулуарах говорят, что я буду следующим главой Конторы, после сэра Дэвида. Знаешь почему?

— Потому, что ты хороший разведчик.

— Ерунда, Гарри. Потому что я — один из них. Я не стану пинать чужие тележки с яблоками, потому что сам набрал их до черта. За то, что я развелся, они будут любить меня еще сильнее. Не надо беспокоиться, что Сьюзан усовестит меня. Я изолгался, Гарри. А ты слишком честен, чтобы разглядеть это. Поэтому я тебя люблю, а остальные нет. Как же можно доверять честному человеку?

На следующий день, когда Гарри собирался покинуть отель и ехать в аэропорт, ему позвонил Эдриан. Он говорил деловым тоном, будто пытаясь загладить свою вчерашнюю несдержанность. Его должно бы мучить страшнейшее похмелье, но по голосу не скажешь. Это британцы тоже умеют — напиться вдрызг, а на следующее утро быть свежими и бодрыми.

— Как насчет того, чтобы еще на денек остаться в Лондоне, старина? — сказал Эдриан. — Есть кое-кто, с кем я хотел бы тебя свести. Один из наших парней, хотя он сам никогда в этом не признается.

— У меня нет времени на визиты вежливости, Эдриан. Меня и так ждали вчера. Дома все на уши встанут.

— Понимаю, понимаю. Но это не визит вежливости, поверь мне. Я бы не предложил, если бы не считал, что дело того стоит. Для тебя лично. Это джентльмен из Ливана, сказочно богатый. В семидесятых работал на ливийцев, переправляя партии нефти и всего остального, что попадалось в руки. Сейчас он, так сказать, бизнесмен, очень тихий и вежливый. Тише воды ниже травы, летает у самой земли, но никогда не пачкается о нее и не портит борозды. Полезный парень.

— Судя по всему, чертовски интересный человек, Эдриан, но мне надо возвращаться.

Гарри задумался.

— Если, конечно, это не касается, прямо или косвенно, того дела, которое мы вчера обсуждали. Чем он занимается, если не секрет?

— О да. В этом-то и дело. Он занимается продажей научного оборудования, которое, так сказать, очень тяжело купить. Таких вещей, приобрести которые у других людей, помимо него, почти что невозможно. Улавливаешь?

— Да, — ответил Гарри, улыбаясь. — Думаю, что уловил. И где же мы встретимся с упомянутым джентльменом?

— Мы просто придем к нему на ланч. Я решил воспользоваться такой возможностью. У него, в Мейфэре. Он не очень-то любит выходить из дома. А мы, так сказать, всячески поддерживаем в нем эту нелюбовь. Я договорился с ним на полпервого. Если ты не против.

— И как зовут этого твоего друга?

— Камаль Атван.

Гарри на мгновение отодвинул трубку телефона. Он знал многих влиятельных арабских бизнесменов, живущих в Лондоне, но это имя услышал впервые. Очевидно, этот человек действительно летает ниже всяких радаров, если его не засекло ЦРУ.

— Заезжай за мной в отель. Когда закончим, устрой так, чтобы машина тут же отвезла меня в аэропорт, чтобы я успел на последний рейс. Я хочу прилететь в Штаты сегодня, пусть и среди ночи.

— Конечно, трудоголик ты этакий. Ох уж эта протестантская этика. Понял. Но если не возражаешь, у меня есть еще один вопрос по поводу этого ланча.

— Ну и?

— Сам понимаешь, он наш осведомитель. Точнее, мой личный. И очень важный для меня. Такой, которым мы не поделимся даже с американскими братьями. Поэтому для него ты — один из нас. Ему сказали, что ты из нашего ведомства. Информация принадлежит нам, и она не выходит за пределы нашего круга, не попадает в ваш. Иначе бы он не согласился встретиться с тобой.