— И насколько хорошо работает оборудование, которое вы продаете?

В ответ на этот вопрос Атван улыбнулся и захихикал. Следом за ним засмеялся и Эдриан.

— Насколько хорошо? Очень своевременный вопрос, мистер Феллоуз. Поначалу оно работает в точности так, как должно. Этого ожидает наш заказчик. Но затем, спустя месяц или год, его параметры слегка отклоняются от заданных. Но как покупателю догадаться об этом? Если у вас на часах одиннадцать пятнадцать, откуда вам знать, что на самом деле сейчас одиннадцать шестнадцать, если других часов у вас нет? Потом получается одиннадцать семнадцать, одиннадцать тридцать и так далее. За год работы оборудование собьет вас с верного направления совсем чуть-чуть. За пять лет — весьма ощутимо. А через десять лет вы окончательно потеряетесь, так сказать.

— Значит, вы поставляете подобные дефектные устройства «Тохид» и другим иранским компаниям?

— Да, недостатка в покупателях у нас нет. Но вы абсолютно не правы, называя эти устройства дефектными, мистер Феллоуз. Они действуют в точности так, как задумано в их конструкции. Просто последняя несколько… обманчива.

— Ладно, тогда мне есть что добавить, — сказал Паппас. — В своем письме нам один иранский ученый показал результаты испытания генератора нейтронов, такого, какой используют в качестве детонатора ядерной бомбы.

— Да, очень хорошо. Для вас это чрезвычайно полезно. Для меня представляет некоторые проблемы. Возможно, повредит бизнесу, но не будем сейчас об этом.

— Повредит бизнесу? Как?

— Не стоит об этом, дорогой друг. Это шутка. Правда.

Атван рассмеялся. Эдриан тоже. Но Гарри продолжал расспросы, не вполне поняв последнюю реплику Атвана. Впрочем, он не придал ей особого значения.

— Хорошо. Итак, согласно сообщениям моего иранского ученого из «Тохид», нейтронный детонатор не сработал так, как ожидалось. Эксперимент провалился. В том случае, если их лаборатория использовала ваше, образно говоря, «перенастроенное» оборудование, то возможно, что испытания никогда не завершатся успехом в силу ошибок в измерениях.

— Не «возможно», дорогой друг, а «скорее всего».

— Следовательно, истинный смысл информации, полученной от нашего иранского агента, не в том, что пора поднимать тревогу, а скорее, что все в порядке. Правильно?

— Именно так, — ответил Атван. — Все в полнейшем порядке. Если только иранцы в силу каких-либо причин не усомнятся в качестве имеющегося у них оборудования. Они будут годами устранять неполадки, не понимая, в чем дело. И конечно же, продолжать покупать все новую технику, пытаясь достичь своей цели.

Атван улыбнулся как бизнесмен, уверенный, что деньги будут рекой литься к нему десятилетиями.

— Теперь вам спокойнее, мистер Феллоуз? — спросил Эдриан. — Вам лучше? Возможно, вас даже радует, что фирма «Атван энд Уинклер» заботится и о ваших интересах?

Паппас задумался о всей сложности операции Атвана. Если верить Джеку Хоффману, ЦРУ пыталось провести подобный гамбит, но пару лет назад все кончилось провалом. Хорошо, что хоть кому-то это удалось. И этим «кем-то» оказалась британская Секретная разведывательная служба и ее деловой партнер. Но ему не давали покоя другие вопросы, и он попытался изложить их своим коллегам.

— А что, если все-таки найдутся вторые часы?

— Извини, совсем не понимаю, — сказал Эдриан.

— Если у иранцев найдутся вторые часы, которые покажут, что первые дают неверные показания. Что время вовсе не одиннадцать пятнадцать, как на первых, а совсем другое.

— Гениально! — воскликнул Атван.

Ливанский бизнесмен оказался сообразительнее Эдриана, на лице которого снова появилось удивленное выражение.

— Извини, так и не понял, к чему ты клонишь, Гарри.

— Что, если иранцы найдут другой комплект оборудования, купив его у кого-то еще? Замерят интенсивность нейтронного потока, например, или скорость схлопывания фрагментов бомбы при взрыве детонатора на базе обычного взрывчатого вещества? Если у них возникнет такая возможность, они поймут, что одно из устройств неисправно.

— Зачем им два комплекта приборов? — спросил Эдриан. — Какой в этом смысл?

— Исследования могут вестись параллельно. В двух местах, в четырех или даже больше. Откуда мы знаем, что этого не происходит? Они могут поступить так в целях резервирования или для подстраховки. Для того чтобы защититься от нечестных торговцев, таких как мы. Иранцы наверняка подозревают, что мы пытаемся играть с ними в эти игры.

— Дорогой мой мистер Феллоуз, а что, если и те, вторые, часы неисправны? Или все четыре прибора? Они будут показывать разное время, каждые — свое, но все будут неточны, — возразил Атван.

— Разве такое возможно? То есть вы поставили в Иран столько дефектного оборудования, что его хватит на несколько параллельных программ?

— Не люблю хвастаться, — скромно ответил Атван, поправляя галстук.

— Я так понимаю, что это означает «да», — сказал Эдриан Уинклер.

Атван позвал слугу и приказал принести им в библиотеку ланч. Повар запек лосося целиком, и рыбу подали с гарниром из молодой картошки, свежей петрушки и сладкого горошка. Дворецкий открыл им бутылку «Кортон» тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, проданную на аукционе Оспис де Бон под странным названием «Доктер Пест». Вкусы вина и лосося идеально подходили друг к другу. Гарри едва пригубил напиток. Он все еще пытался осмыслить свою роль в предстоящей операции и то, как он будет работать с доктором Каримом Молави, когда у них появится возможность допросить его лично. В ходе нынешнего разговора Гарри, пожалуй, стал больше доверять Атвану, по крайней мере, он проникся уважением к его профессионализму в искусстве обмана. И теперь желал услышать его мнение.

— Как нам с Эдрианом следует поступить с этим иранским ученым, когда мы наконец увидим его воочию?

— Вы льстите мне, дорогой друг, задавая такой вопрос.

— Мне нет нужды льстить вам. Мне нужен совет. Что вы думаете по этому поводу?

— Что ж, сэр, позвольте поразмыслить. Думаю, я бы задал ему три вопроса. Первый — о его работе. Второй — о том, что происходит вокруг. Третий, так сказать, глобального масштаба.

Атван пригубил «Кортон», совсем чуть-чуть. Обычно он не пил, но для такого хорошего и выдержанного вина сделал исключение. Гарри и Эдриан терпеливо ожидали ответа, и Паппас достал из кармана маленький блокнот, чтобы сделать заметки, если потребуется.

— Итак, первый вопрос — насчет лаборатории в «Тохид». Подозревает ли он или его коллеги, что работа аппаратуры может быть неточна? Говорил ли кто-нибудь из них, что понимает, в чем неудачи испытаний? Не видят ли они в этом что-то помимо обычного для научных исследований процесса проб и ошибок. Если так, то вам необходимо знать об этом. Если иранцы разгадали эту уловку, вам и мистеру Уинклеру следует немедленно придумать новую. Или позаботиться об этой, чтобы она выглядела убедительнее. Вы понимаете, дорогой мистер Феллоуз?

— Думаю, да, — ответил Гарри. — Надо выяснить, поняли ли в «Тохид», что мы ведем игру с ними, и строить дальнейшие планы в соответствии с этим. Итак, следующий вопрос — о том, что происходит вокруг.

— Да, дорогой. Не известно ли вашему молодому ученому о других исследовательских программах, сходных с той, что ведется в «Тохид»? Можно предположить, что принципиальная возможность наличия таких проектов существует, но нужно проверить, есть ли они на самом деле. Города, адреса, люди. Иначе, боюсь, нам не удастся точно нацелить наши мероприятия по дальнейшей дезинформации. И тогда ваша работа пойдет насмарку.

— Хорошо, — согласился Гарри. — Нам нужно, чтобы он назвал другие военные ядерные объекты. Резервные, созданные иранцами на тот случай, если работы в «Тохид» провалятся. Так?

— Да.

— А что же за вопрос глобального масштаба?

— Вопрос глобального масштаба, сэр, таков: достаточно ли ловок и храбр ваш иранец, чтобы вернуться назад и вести процесс исследований в нужном вам направлении, после того как вы расспросите его. Настолько ли вы, мистер Феллоуз, умны и отважны, чтобы выслушать и понять то, что он скажет вам. В противном случае лучше все оставить так, как есть, не позволяя этому парню путаться у нас под ногами. Иначе это создаст трудности.