Пока патологоанатом проводил первичный осмотр, на стоянку у департамента жилья вырулил фургон мобильной криминалистической лаборатории. Несколько полицейских двинулись в сторону места преступления, держа в руках колья и белый пластиковый навес. Когда патологоанатом закончил осмотр, Джон спросил:

— Что скажете?

— Ну… — Патологоанатом поднялся на ноги, при этом его колено громко хрустнуло. — Она лежит тут почти всю ночь. Утром выпала сильная роса, сгустился туман. Та сторона тела, что закрыта от солнца, по-прежнему мокрая. Волосы тоже.

— В какое время примерно она умерла?

— Трупное окоченение выражено вполне отчетливо, но я еще должен выяснить, не связано ли это с отсутствием кожных покровов. Тем не менее я бы сказал, что она была убита не менее двенадцати часов назад. А может, и больше.

— Вокруг тела нет крови. Ее принесли сюда уже мертвой?

— Совсем как в прошлый раз. Одного я не могу понять — характера повреждений на животе. Края ран очень неровные.

— Это следы собачьих зубов.

Патологоанатома передернуло, и Джон порадовался, что и у профессиональной беспристрастности эксперта существует предел.

— Как по-вашему, у этого парня есть медицинская подготовка? — спросил Джон, не вынимая руки из карманов.

Доктор грустно посмотрел на него.

— Чтобы удалить кожу с лица, не повредив ее, как в данном случае, требуются время и определенные навыки. — Он присел на корточки и показал пальцем на линию роста волос. — Преступник сделал надрез по коронарному шву: от уха до уха. Затем снял кожу — здесь это сделать не сложно, поскольку на черепе почти нет мягких тканей, за исключением лобных мышц. — Он показал на свой собственный лоб и вскинул брови. — Они нужны нам вот для этого движения. Потом, я полагаю, преступник сделал разрезы по бокам и вдоль подбородка. Это уже посложнее. Мышцы тела крепятся к костям с помощью сухожилий. Лицевые мышцы отличаются от всех остальных тем, что крепятся непосредственно к другим мышцам или коже. Именно поэтому человеческое лицо способно передать целую гамму эмоций. Движение какой-либо одной мышцы заставляет двигаться соседние — возникает нечто вроде волнового эффекта. Кто бы он ни был, кожу с глазных мышц преступник снял практически безупречно. — Патологоанатом указал на обнажившееся глазное яблоко. — Он делает одну маленькую надсечку вот тут, и кожа отходит, оставляя мышцы вокруг носа совершенно нетронутыми. Потом движется ниже и срезает губы. Похоже, теперь она до второго пришествия будет улыбаться во весь рот. Впрочем, может, он как раз этого и добивался.

— Значит, хотя бы начальное медицинское образование у него есть?

— Он хирург, можете мне поверить. Главное в хирургии — найти границу между внешним слоем кожи — дермой — и подкожной клетчаткой. Если вы ее нащупали, то делаете продольный надрез и кожа отходит легко и быстро. Но чтобы найти ее и проследить все изгибы, двигаясь вдоль тонких лицевых мышц, надо быть настоящим виртуозом.

Джон кивнул в знак благодарности и отвернулся. Когда он доберется до этого ублюдка, лучше бы тому сразу во всем признаться. Иначе никакой дежурный офицер не помешает ему навестить эту тварь в камере и своими руками выбить из него признание.

Когда приехал Маклогин, над трупом уже натянули навес. Фотограф и патологоанатом были внутри; непрерывные сполохи фотовспышек придавали происходящему сходство с гнусной вечеринкой.

— Инспектор Спайсер, — произнес Маклогин, потирая руки, — вижу, вы снова прибыли на место происшествия первым.

В прошлый раз Джон прибыл на место преступления раньше Маклогина, и ему удалось заметить нечто, что в конечном счете вывело на след преступника. Маклогина это страшно рассердило.

— Сэр, вам звонили, и я взял трубку, — вмешался Рик.

Похоже, на Маклогина это не произвело никакого впечатления, и Джон взглянул на Рика. Неужели ему позволено даже отвечать на звонки?

— Похоже, Джон решил продемонстрировать вам, как расследовать дело самому, никого не посвящая в подробности.

Не дожидаясь ответа, Маклогин удалился.

Рик пробурчал:

— Кое-кто сегодня встал не с той ноги.

Джон крепко сжал кулаки.

— Очевидно, это намек, чтобы мы проваливали.

Когда они шли к машине, Джон заметил маленького роста девушку со стянутыми на затылке черными волосами, спешившую к ним по траве. Она с видимым напряжением несла что-то, с виду похожее на большой пластмассовый ящик для инструментов. Ники Кингстон — эксперт-криминалист. Она и раньше ему нравилась, а после того, что пришлось им вместе пережить во время расследования дела Жвачки, взаимная симпатия окрепла настолько, что Джон ни за что бы не рискнул рассказать об этом Элис.

— Ники, ты будешь вести дело?

Она улыбнулась в ответ:

— Джон Спайсер!.. Мне сегодня везет.

На краткий миг их глаза встретились, и у Джона екнуло сердце, но потом она повернулась к Рику.

Джон кашлянул.

— Ники Кингстон, эксперт-криминалист. Сержант Рик Сэвилл, мой новый напарник.

Рик, который выглядел невероятно деловым и серьезным, на глазах преобразился и с непринужденным видом пожал Ники руку.

Она снова повернулась к Джону. При виде радостных искорок в ее глазах он почувствовал укол ревности.

— Значит, докладывать все тебе?

Джон покачал головой.

— Я занимаюсь преимущественно Кэрол Миллер.

Ники широко раскрыла глаза:

— Это связано с Мясником? Я только знаю, что нашли обнаженное тело…

— Так и есть. Только лицо валялось примерно в двух футах от всего остального.

— О Господи! — Ники вздрогнула.

Джон криво ухмыльнулся:

— Увидимся на оперативке.

Она повернулась и двинулась в сторону навеса.

По пути к машине Джон и Рик прошли мимо самодельной рампы, сооруженной из старой двери и нескольких шлакоблоков. Велосипедные шины вытоптали перед ней траву и оставили грязные следы на поверхности. Они пошли в обход, и тут Джон кое-что заметил.

— Ники! — позвал он.

Она оглянулась и, увидев, что он нетерпеливо машет рукой, вернулась.

— Это не латексная перчатка? — спросил Джон, указывая на свою находку.

Та лежала в густой траве под дверью. Пальцы были слегка согнуты, как будто перчатка старалась уползти подальше.

Ники присела на корточки.

— Да, и, похоже, на ней кровь.

Осторожно ступая, Ники внимательно осмотрела местность вокруг. Указывая на отпечаток каблука в грязи у подножия рампы, заметила:

— По-видимому, кто-то случайно в нее врезался.

Джон посмотрел туда, где осталось тело. А затем пальцем провел по воздуху линию по направлению к дороге. Рампа лежала прямо на пути.

— Что ты про это скажешь?

— Убийца бросил тело и двинулся обратно к машине. Однако в сквере темно. Он с разгону налетает на рампу, оступается и роняет перчатку.

Ники взволнованно кивнула.

— Не подходите ближе. Там еще один отпечаток. Это место тоже надо оцепить.

Она повернулась к навесу.

— Ники. — Джон поймал ее руку. — Если Маклогин спросит, скажи, что перчатку нашел Рик.

— Ни в коем случае! — запротестовал Рик.

Джон не сводил с Ники глаз.

— Ты меня слышала?

— Как хочешь, — ответила она, насупившись, и поспешила прочь.

В машине Джону пришла в голову дельная мысль.

— Пойдем выпьем кофе. Если сейчас вернуться, нас замучают расспросами. И получится, будто я покушаюсь на авторитет Маклогина.

— А с чего он на тебя взъелся?

Интересно, что Рику об этом известно?

— Старая история. Мне просто повезло.

— В связи с делом Жвачки? Прошлым летом в «Честер-Хаусе» только об этом и говорили.

— Ну, тогда ты и сам все знаешь.

— Да, но ведь дело вел Маклогин. Когда убийцу поймали, он выступал по телевизору, давал интервью газетчикам…

— Верно, только арестовывал-то его я, — проворчал Джон.

— А зачем ты сказал криминалисту, что это я нашел перчатку?

— Не нужно было приезжать туда раньше Маклогина. Еще не хватало найти что-нибудь, что потом окажется важной уликой.