ИМПЕРАТОР ЮЛИАН [572] Перевод Л. Блуменау Что ты за Вакх и откуда? Клянусь настоящим я Вакхом, Ты мне неведом; один сын мне Кронида знаком. Нектаром пахнет он, ты же — козлом. Из колосьев, наверно, За неимением лоз делали кельты тебя. Не Дионисом тебя величать, а Деметрием надо, [574]Хлеборожденный! [575]Тебе имя не Бромий, а Бром. [576] ПАЛЛАД [577]
«Наг я на землю, пришел…» Перевод Л. Блуменау Наг я на землю пришел, и нагим же сойду я под землю. Стоит ли стольких трудов этот конец мой нагой? «Всякая женщина — зло…» [578] Перевод М. Лозинского Всякая женщина — зло. Но дважды бывает хорошей: Или на ложе любви, или на смертном одре. Перевод Л. Блуменау Когда ты предо мной и слышу речь твою, Благоговейно взор в обитель чистых звезд Я возношу, — так все в тебе, Ипатия, Небесно — и дела, и красота речей, И чистый, как звезда, науки мудрой свет. На статую Геракла, опрокинутую христианами [580] Перевод Л. Блуменау Медного Зевсова сына, которому прежде молились, Видел поверженным я на перекрестке путей И в изумленье сказал: «О трехлунный [581], защитник от бедствий, Непобедимый досель, в прахе лежишь ты теперь!» Ночью явился мне бог и в ответ произнес, улыбаясь: «Времени силу и мне, богу, пришлось испытать». На статуи богов, перенесенные для христианского культа в дом некоей Марины [582] Перевод Л. Блуменау Став христианами, боги, владельцы чертогов Олимпа, Здесь обитают теперь невредимыми, ибо отныне Не предают их сожженью плавильня и мех поддувальный. 1 Перевод С. Апта Мне кажется, давно мы, греки, умерли, Давно живем, как призраки несчастные, И сон свой принимаем за действительность. А может быть, мы живы, только жизнь мертва? 2 Перевод Л. Блуменау О, худшее из зол — зло зависти, вражда К любимцам божества, счастливым меж людьми! Безумцы, ею так ослеплены мы все, Так в рабство глупости спешим отдать себя! Мы, эллины, лежим, во прах повержены И возложив свои надежды мертвые На мертвецов. Так все извращено теперь. 1 Перевод Л. Блуменау Книги, орудия муз, причинившие столько мучений, Распродаю я, решив переменить ремесло. Музы, прощайте! Словесность, я должен расстаться с тобою, — Иначе синтаксис твой скоро уморит меня. 2 Перевод Л. Блуменау Целый пентастих [585]проклятый грамматике служит началом: В первом стихе его гнев; гибельный гнев — во втором, Где говорится еще и о тысячах бедствий ахейцев; Многие души в Аид сводятся — в третьем стихе; Пищей становятся псов плотоядных герои — в четвертом; В пятом стихе — наконец — птицы и гневный Кронид. Как же грамматику тут, после всех этих страшных проклятий, После пяти падежей, бедствий больших не иметь? 3 Перевод Л. Блуменау С гибельным гневом связался, несчастный, я брачным союзом; С гнева начало ведет также наука моя. Горе мне, горе! Терплю от двойной неизбежности гнева — И от грамматики я, и от сварливой жены. «Зевс отплатил нам огнем за огонь…» Перевод Л. Блуменау Зевс отплатил нам огнем за огонь, [586]дав нам в спутники женщин, Лучше бы не было их вовсе — ни жен, ни огня! Пламя хоть гасится скоро, а женщина — неугасимый, Жгучий, дающий всегда новые вспышки огонь. «Чужд я надежде…» Перевод Л. Блуменау Чужд я надежде, не грежу о счастье; последний остаток Самообмана исчез. В пристань вошел я давно. Беден мой дом, но свобода под кровом моим обитает, И от богатства обид бедность не терпит моя. «Солнце — наш бог лучезарный…» Перевод Л. Блуменау Солнце — наш бог лучезарный. Но если б лучами своими Нас оскорбляло оно, я бы не принял лучей. «Полон опасностей путь нашей жизни…» Перевод Л. Блуменау
Полон опасностей путь нашей жизни. Застигнуты бурей, Часто крушение в нем терпим мы хуже пловцов. Случай — наш кормчий, и в жизни, его произволу подвластны, Мы, как по морю, плывем, сами не зная куда. Ветром попутным одни, а другие противным гонимы, Все мы одну, наконец, пристань находим — в земле. вернуться Римский император Юлиан (время правления: 361–363 гг. н. э.), прозванный христианами «Отступником», посвятил свои литературные труды идее возрождения старой языческой религии. Кроме прозаических произведений на греческом языке, от Юлиана осталось несколько эпиграмм. вернуться Пиво, с которым Юлиан познакомился, скорее всего, в Галлии, было новым для многих его современников — средиземноморцев напитком. вернуться Не Дионисом тебя величать, а Деметрием надо. — Если вино — дар Диониса, то пиво — дар покровительницы хлебных злаков Деметры. вернуться Хлеборожденный— Обыгрывается эпитет Вакха — «огнерожденный». вернуться Не Бромий, а Бром. — Обыгрывается созвучие эпитета Вакха «Бромий» («Шумный») со словом «бромос» (в переводе — «зловоние»). вернуться Один из самых ярких литературных памятников упадка античной цивилизации — сто пятьдесят дошедших до нас стихотворений Паллада. Паллад жил в Александрии в конце IV и начале V века н. э. Поэт всей душой предан языческим культурным традициям, он с горькой иронией взирает на христиан, чья религия представляется последним эллинам нелепой и варварской. Строки Паллада выделяются среди других эпиграмм этой эпохи особым изяществом языка и стиха. вернуться Эти стихи Проспер Мериме поставил эпиграфом к «Кармен». вернуться Ипатия(Гипатия) — женщина-философ, выдающийся математик и астроном, была в 415 году растерзана в Александрии фанатиками-христианами. вернуться Эта и следующая эпиграммы относятся ко времени гонений на языческие культы, усилившихся после антиязыческого эдикта римского императора Феодосия I (время правления: 379–395 гг. н. э.). вернуться Трехлунным— Геракл назван потому, что связь его матери Алкмены с Зевсом длилась три ночи. вернуться Возможно, что речь идет о младшей дочери императора Аркадия Марине (403–449) и об ее константинопольском дворце, куда могли быть перенесены для христианского культа статуи языческих богов. вернуться Последние две строки второго стихотворения намекают, по-видимому, на веру в воскресение Христа. вернуться Вторая и третья эпиграммы имеют в виду начало «Илиады», изучавшееся на первых уроках грамматики. вернуться Зевс отплатил нам огнем… — Намек на миф о Прометее, который похитил огонь у Зевса и отдал его людям. |
