ГИППОНАКТ [190] «Кандавл по-меонийски…» Перевод Вяч. Иванова «Кандавл [191]по-меонийски [192], по-людски — Гермий! — Так звал он: — Майи сын, цепной своры Начальник, друг ночных воров [193], спаси, милый!» «Гермес Килленский, Майи сын…» Перевод Вяч. Иванова
Гермес Килленский [194], Майи сын, Гермес, милый! Услышь поэта! Весь в дыра́х мой плащ, дрогну. Дай одежонку Гиппонакту, дай обувь! Насыпь червонцев шестьдесят в мошну — веских! «Ты не дал мне хламиды шерстяной…» Перевод Вяч. Иванова Ты не дал мне хламиды шерстяной, теплой В подарок перед стужей, ни сапог прочных; И, полуголый, мерзну я зимой лютой. «Богатства бог, чье имя Плутос…» Перевод Вяч. Иванова Богатства бог, чье имя Плутос, — знать, слеп он! Под кров певца ни разу не зашел в гости И не сказал мне: «Гиппонакт, пока тридцать Мин серебра тебе я дам; потом — больше». Ни разу так он не зашел в мой дом: трус он. «Привольно жил когда-то он…» Перевод Вяч. Иванова Привольно жил когда-то он, тучнел в неге, Из тонких рыб ел разносолы день целый; Как евнух откормился, как каплун жирный, Да все наследство и проел. Гляди, нынче В каменоломне камни тешет, жрет смоквы Да корку черную жует он — корм рабий. «Я злу отдам усталую от мук душу…» Перевод Вяч. Иванова Я злу отдам усталую от мук душу, Коль не пришлешь ты мне ячменных круп меру. Молю не медлить. Я ж из круп сварю кашу. Одно лекарство от несчастья мне: каша! «Художник! Что ты на уме…» Перевод Вяч. Иванова Художник! Что ты на уме, хитрец, держишь? Размалевал ты по бортам корабль. Что же Мы видим? Змей ползет к корме с носа. Наворожишь ты на пловцов, колдун, горе, Зане проклятым знаменьем судно метишь! Беда, коль змием уязвлен в пяту кормчий! «Прошу, любезный, не толкайся!..» Перевод Вяч. Иванова Прошу, любезный, не толкайся! Пусть барин Не в духе ныне — знаю: не дерись все же! «Два дня всего бывают милы нам жены…» [195] Перевод Г. Церетели Два дня всего бывают милы нам жены: В день свадьбы, а потом в день выноса тела. ЭЛЕГИИ, ЭПИГРАММЫ КАЛЛИН [196] «Скоро ль воспрянете вы?..» Перевод Г. Церетели Скоро ль воспрянете вы? Когда ваше сердце забьется Бранной отвагой? Ужель, о нерадивые, вам Даже соседей не стыдно? Вы мыслите, будто под сенью Мира живете, страна ж грозной объята войной. …………………………………………………………….. Требует слава и честь, чтоб каждый за родину бился, Бился с врагом за детей, за молодую жену. Смерть ведь придет тогда, когда мойры прийти ей назначат. Пусть же, поднявши копье, каждый на битву спешит, Крепким щитом прикрывая свое многомощное сердце В час, когда волей судьбы дело до боя дойдет. ТИРТЕЙ [197] «Сам ведь Кронион…» Перевод Г. Церетели Сам ведь Кронион, супруг прекрасноувенчанной Геры, Зевс, Гераклидам [198]вручил город, нам ныне родной. С ними, оставив вдали Эриней, обдуваемый ветром, Мы на широкий простор в землю Пелопа пришли. «Так нам из пышного храма изрек Аполлон-дальновержец…» Перевод Г. Церетели Так нам из пышного храма изрек Аполлон-дальновержец, Златоволосый наш бог, с луком серебряным царь: «Пусть верховодят в совете цари богочтимые, коим Спарты всерадостный град на попечение дан, Вкупе же с ними и старцы людские, а люди народа, Договор праведный чтя, пусть в одномыслии с ним Только благое вещают и правое делают дело, Умыслов злых не тая против отчизны своей, — И не покинет народа тогда ни победа, ни сила». Так свою волю явил городу нашему Феб. Женщина у источника. Деталь афинской гидрии (конец VI в. до н. э.). Лондон, Британский музей. «Доля прекрасная…» Перевод О. Румера Доля прекрасная — пасть в передних рядах ополченья, Родину-мать от врагов обороняя в бою; Край же покинуть родной, тебя вскормивший, и хлеба У незнакомых просить — наигорчайший удел. Горе тому, кто бродить обречен по дорогам чужбины С милой женою, детьми и престарелым отцом. Впавший в нужду человек покрыл свое имя позором, — Кто ему дверь отопрет, кто же приветит его? Всюду несутся за ним восклицанья хулы и презренья, Как бы ни бы́л именит, как бы красой ни сиял. Если скиталец такой нигде не находит приюта, Не возбуждает ни в ком жалости к доле своей, Биться отважно должны мы за милую нашу отчизну И за семейный очаг, смерти в бою не страшась. Юноши, стойко держитесь, друг с другом тесно сомкнувшись, Мысль о бегстве душе будет отныне чужда. Мужеством сердце свое наполнив, о ранах и смерти, Подстерегающих вас, не помышляйте в бою. Не покидайте своих товарищей, старших годами, Духом отважных, но сил прежних лишенных, — увы! Разве не стыд, не позор, чтобы, предан врагам молодежью, Первым в передних рядах воин лежал пожилой, Весь обнаженный, и прах подметал седой бородою, Срам окровавленный свой слабой прикрывши рукой? Право же, зрелища нет на свете ужасней, чем это; И у кого из людей слез не исторгнет оно? Тем же, чьи юны года, чьи цветут, словно розы, ланиты, Все в украшенье, все впрок. Ежели юноша жив, Смотрят мужи на него с восхищеньем, а жены с любовью; Если он пал — от него мертвого глаз не отвесть. вернуться Гиппонакта (VI в. до н. э.) называют еще «Клазоменским», потому что, бежав из родного Эфеса, он поселился и прожил всю свою жизнь на острове Клазомены. Бежал поэт, как полагают, от расправы, грозившей ему со стороны эфесских тиранов, которых он высмеивал в своих стихах. Но и на новом месте Гиппонакт, по имеющимся сведениям, нажил себе врагов в лице двух тамошних скульпторов, выставивших даже карикатурное изображение поэта. По преданию, слишком, впрочем, похожему на предание об Архилохе и семье Ликамба, чтобы показаться достоверным, Гиппонакт отомстил обидчикам, доведя их своими язвительными стихами до самоубийства. Главная тема Гиппонакта — бедность, тяжелая нужда. Как и Архилох, Гиппонакт — человек самой демократической среды. С первого взгляда кажется, что у Гиппонакта нет такого гордого, полного достоинства отношения к невзгодам жизни, как у Архилоха. Но это впечатление обманчиво: в жалобах поэта на бедность много тонкого юмора, мягкой, умной иронии. Ирония есть и в самом звучании стихов Гиппонакта, в их метре. Поэт ввел в литературный обиход так называемый холиямб (в переводе — «хромой ямб»), заимствовав, по-видимому, этот размер из фольклора. Широкое распространение холиямб получил лишь два-три века спустя, в александрийской поэзии, но в истории литературы он так и остался связан с именем Гиппонакта. вернуться Кандавл— мифологический лидийский герой, образ которого со временем слился с образом Гермеса. вернуться Меония — старое название Лидии (Малая Азия). вернуться Друг ночных воров— Гермес считался покровителем всевозможных промыслов, доставляющих богатство, в том числе — воровства. вернуться Нимфа гор Майя родила Гермеса на горе Киллене, в Аркадии, и поэтому «Килленский»— частый эпитет Гермеса. вернуться Эпиграмму сходного содержания мы находим много веков спустя у Паллада. вернуться КаллинЭфесский (VII в. до н. э.) считается литературным родоначальником элегии, особого жанра греческой лирики. Из произведений Каллина до нас дошло всего несколько отрывков. Помещенные здесь стихи написаны в связи с вторжением киммерийцев в Малую Азию и обращены к эфесской молодежи. вернуться О Тиртеесуществует предание, ненадежное как источник биографических данных; но любопытное содержащейся в нем оценкой творчества поэта. Согласно этому преданию, спартанцам во время их войны с мессенцами (вторая половина VII в. до н. э.) дельфийский оракул велел попросить военачальника у афинян. Издеваясь над спартанцами, афиняне будто бы отправили к ним хромого школьного учителя Тиртея. Но оказалось, что тот сто́ит хорошего полководца. Тиртей поднял дух спартанцев своими песнями, и Спарта одержала победу в войне. Кроме воинственных элегий, Тиртей писал маршевые песни — эмбатерии. вернуться Гераклиды— потомки Геракла, которыми считали себя древние правители Спарты, пришедшие на Пелопоннес («земля Пелопа») из Дориды, где и находился упомянутый здесь город Эриней. |