Нет, я не могу ее отдать. Не сейчас.

В девять утра я уже сидел в кабинете, а Белинда все еще спала. Я поднял телефонную трубку и позвонил своему адвокату Дэну Франклину. Его секретарша ответила, что он в суде и не вернется раньше одиннадцати, но потом, вероятно, сможет со мной встретиться. Так что я могу подъехать.

Надо сказать, что мы с Дэном ходили в одну школу. Он, наверное, мой лучший друг, единственный человек во всем мире, которому я могу доверять.

Агенты, независимо от того, как сильно они тебя любят и как много на тебе зарабатывают, если им выгодно, дадут и нашим, и вашим. Зачастую они знают людей из мира кино и издателей лучше, чем своих авторов. Зачастую они любят людей из мира кино и издателей больше, чем своих авторов. Потому что у них много общего.

Но мой адвокат работал только на меня. Составляя контракт или оценивая предложение купить авторские права, он всегда играл на моей половине поля. И он относился к тому редкому типу юристов в сфере шоу-бизнеса, которые не захотели переезжать в Нью-Йорк или Лос-Анджелес.

Я не только доверял своему адвокату, но и нежно любил его. Я полагался на его суждения и считал его хорошим парнем.

И теперь понял, что на выставке Энди Блатки намеренно избегал его, поскольку не хотел объясняться по поводу Белинды.

Мне назначили встречу на одиннадцать. Затем я принял душ, снова побрился, положил две фотографии Белинды в плотный конверт, а конверт сунул в портфель.

Жаль, что так мало данных. Но в дальнейшем их может стать больше.

Когда я спустился вниз, Белинда ела чипсы и запивала их кока-колой. Оказывается, пока я был в душе, она сбегала за ними в угловой магазин.

— И это называется завтрак? — спросил я.

— Да, и к тому же курить удобно, — ответила она, кивнув на зажженную сигарету.

— Фу, какая гадость, — поморщился я.

— В хлопьях слишком много соли. Разве ты не знаешь?

— А как насчет яиц, тоста и молока?

Да-да, спасибо большое за яйца, но она уже наелась картофельными чипсами. Белинда открыла новую банку кока-колы и стала рассказывать мне, как ей здесь нравится.

— Понимаешь, прошлой ночью я спала. Я хочу сказать, по-настоящему спала и не думала о том, что кто-то может влезть в окно или начать играть в коридоре на барабане.

Я понимал.

— Мне надо встретиться в городе со своим адвокатом, — произнеся. — Насчет экранизации одной из маминых книг.

— Здорово! Знаешь, я обожала книги твоей мамы.

— Ты что, смеешься! Да ты ни одной в жизни не прочла!

— А вот и нет! Я читала их все и без ума от «Багрового Марди-Гра».

Я так удивился, что слова застряли у меня в горле.

— Что-то не так? — спросила она.

— Все так, — кивнул я. — Просто много дел. Я возьму мини-вэн. Ты умеешь водить машину?

— Естественно. Как, думаешь, мне удалось получить фальшивые права? То есть я хочу сказать: имя не мое, но машину я водила… водила в Европе… уже в одиннадцать лет.

— Тогда, может быть, дать тебе ключи от «эм-джи»?

— Джереми, ты серьезно?

Я бросил ей ключи.

Наживка заглочена.

Уже через десять минут Белинда была внизу. На ней были новые белоснежные брюки и белый пуловер. Я еще ни разу не видел ее в брюках, за исключением того случая, когда она ходила по дому в моих обрезанных джинсах, и удивился собственной болезненной реакции. А следовательно, я отнюдь не горел желанием, чтобы она выходила из дома в подобном виде.

— Знаешь, что мне сейчас больше всего хочется? — спросил я, оценивающе глядя на нее.

Но Белинда явно не поняла, к чему я клоню.

— Как я выгляжу? — поинтересовалась она, расчесывая волосы перед зеркалом.

— Слишком уж сексапильно.

— Спасибо.

— Ты собираешься надеть пальто?

— Ты что, издеваешься надо мной?! На улице восемьдесят градусов. [11]Впервые за все время, что я здесь, в этом городе нормальная температура.

— Это ненадолго. Возьми пальто.

Белинда бросилась мне на шею и поцеловала. Горячие руки и нежные щеки. Свежий, сладкий детский рот.

— Не нужно мне никакого пальто!

— Куда ты идешь?

— В студию загара. Пятнадцать минут полежать под лампой, — ответила Белинда, нетерпеливо постукивая пальцем по щеке. — Единственный способ сохранить загар в вашем городе. Потом поеду кататься верхом. Конюшни в парке «Золотые ворота». Я уже позвонила. Я мечтала об этом с тех самых пор, как приехала сюда.

— И почему так долго ждала?

— Сама не знаю. Наверное, не вязалось с моим образом жизни, — усмехнулась Белинда и полезла в сумочку за сигаретой. — Сам знаешь, я же была уличной. И все такое… Лошади тогда были как-то неуместны.

— А что, студия загара была уместна?

— Естественно, — улыбнулась Белинда, поправив пышные волосы. Никакой косметики, только сигарета во рту.

— И теперь ты снова можешь начать ездить верхом.

— Да! — от души рассмеялась Белинда.

— Ты действительно очень красивая, — заметил я, — но брюки слишком обтягивающие.

— А вот и нет. Я в них прекрасно себя чувствую, — ответила она, щелкнув зажигалкой.

Я достал из кармана несколько десятидолларовых банкнот и протянул их Белинде вместе с ключами от дома и машины.

— Тебе вовсе не обязательно это делать, — нахмурилась она. — Деньги у меня есть.

— Послушай, — строго сказал я, — чтобы я больше от тебя такого не слышал. Мне это так же неприятно, как тебе — расспросы о родителях. Не говори о деньгах. Ненавижу подобные разговоры.

Белинда еще раз нежно обняла меня — и умчалась, пулей выскочив из входной двери, совсем как настоящий американский подросток.

И скорее всего, с ключом от чемодана в сумочке. Но…

Я дождался, когда она отъедет подальше, и только тогда поднялся на второй этаж и открыл дверцу ее шкафа.

Ключ был в замке ее чертова чемодана, а сам чемодан — открыт.

Я набрал побольше воздуха в грудь, встал на колени, откинул крышку и начал обыскивать чемодан.

Поддельный паспорт на имя Линды Мерит! Бог ты мой, в последовательности ей не откажешь. Две книги из Нью-Йоркской публичной библиотеки: Курт Воннегут и Стивен Кинг. Очень характерно для нее, мысленно отметил я. Еще там был тот самый подписанный мною экземпляр «Дома Беттины» и моя фотография над объявлением о встрече с читателями из «Сан-Франциско кроникл».

Нижнее белье — типичный секонд-хенд — состояло из старомодных темно-синих комбинаций из тафты и кружевных бюстгальтеров на проволоке, которые, как мне думается, современные девушки не носят. Простые, но красивые трусики из хлопка. Коричневый бумажный пакет, а в нем программки последних бродвейских мюзиклов: «Кошки», «Кордебалет», «Долли Роуз» Олли Буна и других. Программка Олли Буна с автографом, но без каких бы то ни было надписей личного характера.

И вообще нигде ничего личного.

Я хочу сказать, абсолютно никакого ключа к разгадке, кто же она такая на самом деле. И по какой-то непонятной причине я испытывал еще более острые муки совести.

Может, она намеренно стерла свое прошлое? Или, может, жила одним днем?

За исключением школьной формы, которой у нее оказалось три комплекта, все вещи, насколько я понял, были первоклассными. Костюмы из харрис-твида или донегали, юбки и блейзеры от «Брукс бразерс», «Берберри», «Кейбл кар». Ничего легкомысленного типа того, что мы приобрели во время вчерашней оргии покупок. Даже туфли были вполне респектабельные.

Но все вещи определенно ношеные, некоторые сделаны тогда, когда Белинды еще на свете то не было. Вряд ли она имела их в своем распоряжении до того, как сбежала из дому. Очередная загадка.

В карманах я обнаружил корешки билетов в нью-йоркские театры и с последнего концерта в Сан-Франциско. Фирменные спички из солидных отелей. «Фэйрмонт», «Стэнфорд-корт», «Хайятт ридженси».

И это изрядно меня беспокоило. Мне даже думать не хотелось, что она делала в тех отелях. Хотя вполне могла просто так шататься по шикарным холлам, чтобы хоть на время оказаться в привычной обстановке. Или искать черный вход в мир взрослых.