Дейзи машинально открыла бутылку.

Запах поразил ее. Нет, не запах алкоголя, хотя концентрация его была достаточная, чтобы она захмелела, едва понюхав пробку. Нет, это был экзотический аромат тропиков — смесь рома, сахара, лайма, муската и солнца. Это был запечатанный в бутылку запах Барбадоса.

Дейзи закрыла глаза и мысленно перенеслась в бар на песчаном пляже, где из-за стойки лились чарующие звуки калипсо. Неподалеку, в саду, ворковали голуби, вдоль берега скользили лодки. Она живо вспомнила ночные лягушачьи концерты, расплавленное золото закатов, ласковые волны.

Она снова увидела человека, которого тщетно пыталась вычеркнуть из своей памяти.

Притворяться не имело смысла. В отчаянии она опустилась на стул.

Что же мне делать?

Она вспомнила его слова: «Я переживу».

Надо признать, ему это удалось.

«Будь счастлива».

Никогда в жизни я не была так несчастна.

Она налила себе немножко пунша. Вкус его вызвал в памяти целый рой сладких воспоминаний. Стоило ей закрыть глаза, и она снова видела себя там, рядом с ним, и южное звездное небо над головой…

Тревожное томление охватило ее. И если раньше ей хотелось простой физической близости, то теперь она мечтала о том, чтобы видеть его, говорить с ним, слышать его голос.

Что же мне делать? — в сотый раз спрашивала она себя.

Она выпила еще глоток.

Хорошо бы напиться так, чтобы забыть обо всем, но я так не умею. Еще пара бокалов, и меня просто вырвет и будет еще хуже, чем теперь.

Хуже уже некуда.

Зазвонил телефон.

Дейзи посмотрела на него с тревогой во взгляде.

Должно быть, Саймон. Как всегда, все поймет и простит.

Ей стало нестерпимо стыдно.

Веду себя, как последняя стерва. Придираюсь к нему по пустякам…

Но звонил не Саймон.

Через пять минут она спешно нацарапала записку, побросала в сумку кое-какие вещи и выбежала из дому. На улицах были сплошные пробки. Как будто все пенсионеры сговорились и одновременно решили свозить своих благоверных по магазинам. Чертыхаясь, Дейзи кое-как доехала до ближайшего торгового центра и остановилась в неположенном месте.

Сначала она бросилась в цветочный магазин, купила шесть букетиков фрезий; затем в книжную лавку — выбрала два свежих бестселлера и побежала к машине.

У ее машины уже стоял блюститель порядка и выписывал штрафную квитанцию за парковку в неположенном месте.

— Побыстрее, — буркнула она. — Некогда мне тут с вами возиться!

Дальнейшее напоминало настоящий кошмар.

— По-моему, вы не заплатили, мадам.

Дейзи обернулась. Мужчина средних лет с недобрым выражением на лице держал ее за руку. — Думаю, вам лучше пройти со мной.

— Что? — Она в недоумении уставилась на него. — То есть как это не заплатила? — Она показала ему на фирменный пакет с названием магазинчика. — У меня есть чек!

— Я имею в виду вот это, мадам, — с этими словами он ткнул ей куда-то под мышку.

Дейзи похолодела. Под левой рукой у нее, почти незаметная под толстой курткой, была зажата небольшая книжечка в бумажном переплете.

— Я собиралась купить ее, но потом передумала, — принялась объяснять она. — Я хотела положить ее на место, но забыла. Руки у меня были заняты, понимаете? Я спешу к матери, ее должны положить в больницу, и…

Прохожие с любопытством оборачивались и перешептывались. Дейзи, начиная паниковать, попыталась отделаться от своего мучителя.

— Я не воровка! — воскликнула она.

— Так все говорят. — Он указал на витрину, где было вывешено грозное объявление:

«МАГАЗИННЫЕ КРАЖИ СТРОЖАЙШЕ ПРЕСЛЕДУЮТСЯ».

— Пройдемте, мадам. Не будем поднимать шум.

Через четыре часа Дейзи была в доме матери. В горшках у крыльца благоухали под дождем нарциссы.

— Прости, я опоздала, — сказала Дейзи. Заливаясь радостным лаем, ей навстречу бежал Барни. — Проклятая машина никак не заводилась, я забыла выключить фары. Пришлось звонить в автоассоциацию.

— К чему такая спешка? В этом нет необходимости. — Изабел выглядела бледнее обычного, но старалась держаться как ни в чем не бывало.

Дейзи обняла ее и отдала цветы и книжки.

— Почитаешь в больнице. Конечно, если будет такая возможность. Вдруг тебе достанется в соседки какая-нибудь старая калоша, которая будет постоянно ныть и рассказывать о своих болячках. — Дейзи не понимала, каким образом ей удается сохранять непринужденный тон и говорить так, будто ничего страшного не происходит.

— Спасибо, деточка. — Она помолчала, потом виновато промолвила: — Я бы не стала тебя беспокоить, но решила, что ты можешь позвонить и будешь волноваться, не застав меня дома.

— Думаю, ты там не задержишься. Я возьму отпуск на несколько дней и посижу с Барни.

— Нет, нет, даже не думай. Я не хочу, чтобы ты из-за меня отпрашивалась с работы. Миссис Льюис обещала взять Барни к себе. А через пару дней, надеюсь, меня уже отпустят домой.

Боже милостивый, сделай так, чтобы все поскорее кончилось.

В маленькой гостиной горел камин; мать обычно зажигала его только в самые ненастные дни или когда приходили гости.

Барни тыкался носом в ладонь, требуя ласки. Дейзи погладила его по жесткой шерсти, он смотрел на нее с немым обожанием во взгляде.

— Как Саймон? — спросила Изабел.

— Отлично. Передавал тебе привет.

Вечером, закутавшись в старое лоскутное одеяло, которое давным-давно сшила ее мать, Дейзи по мобильному телефону позвонила Саймону.

— Саймон? — дрожащим голосом произнесла она.

— Дейзи! Я звонил тебе, Джейн передала, что ты срочно поехала к матери. Как она?

— Надеюсь, все обойдется. — Она старалась говорить как можно тише, опасаясь, что Изабел ее услышит. — У нее обнаружили опухоль. Показала маммограмма. Предстоит биопсия, возможно операция. Она бодрится, но видно, что страшно напугана. Придется подписать согласие на мастэктомию.

— О Боже!

— Но это еще не все. — Дейзи едва сдерживала слезы. — По дороге я заскочила в книжный — купить ей пару книг, чтобы она почитала, пока будет в больнице. Но я была в таком состоянии, что забыла заплатить за одну, и меня арестовали за мелкую кражу.

— Что?

Дейзи судорожно сглотнула, ее душили рыдания.

— Я ничего ей не сказала, не хотела расстраивать. Они отказались мне верить. Меня отправили в полицию, я пыталась позвонить тебе оттуда, но тебя не оказалось на месте. Я объяснила им, что спешила и что очень волновалась за мать, полицейские были очень любезны, но факт остается фактом — я вышла из магазина с вещью, за которую не заплатила. И теперь мне придется предстать перед судом. — У нее срывался голос. — Саймон, как мне быть?

Повисла тягостная пауза.

— Саймон? — окликнула она его.

— Проклятье! — произнес он, словно ему угодили в солнечное сплетение мячом для игры в регби. — Я ничего не понимаю…

— Ты согласен представлять мои интересы в суде?

Снова молчание.

— Дорогая, но я не могу, — наконец ответил он.

Дейзи оцепенела.

— Что значит не могу?

— Это значит, что подобное просто невозможно. Во-первых, это противоречит профессиональной этике, а во-вторых, мы не занимаемся уголовными делами. Я найду тебе…

— Ты просто не хочешь связываться, признайся честно! — выпалила она. — Разумеется, ведь тогда твои чертовы партнеры узнают, что твою подружку обвинили в воровстве! — Дрожа от возмущения, она отключила телефон.

В смятении она посмотрела вокруг: старые школьные карточки, фотография пони Джаспера, которого когда-то давным-давно подарили Тэре родители; аттестаты из балетной школы, несколько потрепанных плюшевых медвежат — ей все не хватало духу выбросить их. Пару раз в этой комнате на ее узенькой девической кровати спал Саймон. Он с улыбкой разглядывал старые фото, шутил по поводу ее привязанности к плюшевым медвежатам. А она в отместку смеялась над ним, над тем, как он смущается, если скрипит кровать, когда они занимаются любовью.