Андреа Янг стала писать, потому что это занятие избавляло ее от необходимости заниматься домашним хозяйством.

Она жила на Кипре, в Абу-Даби, Омане, работала стюардессой, моделью, преподавала английский язык иностранцам.

Сейчас Андреа живет в графстве Суррей с мужем, двумя дочерьми-подростками, а также — по ее собственному выражению — «с самым сумасбродным спаниелем и самым жирным котом, каких не сыскать во всей Старой Англии».

— Смотри-ка, — сказала Тэра, — это та тетка-психолог, чопорная такая, вся из себя, которую ты терпеть не можешь.

Дейзи было не до телевизора. Держа во рту полломтика жареного хлеба, она лихорадочно искала ключи от машины.

— Кое-кому из нас еще надо успеть на работу, — пробормотала она. — Куда же, черт побери, они могли подеваться…

Тэра — в том же наряде, в котором накануне до упаду веселилась в одном из лондонских клубов, — валялась на диване. Отходила после уик-энда.

— По-моему, ей самой нужна консультация. По поводу напрочь отсутствующего вкуса. Только посмотри, какой на ней чудовищный свитер.

Дейзи, прервав поиски ключей, взглянула на экран.

— Разумеется, есть люди, — вещала дама-психолог, — которые и не рассчитывают получить ответ. Некоторые этого и не скрывают. Иногда — если вы уверены, что человек, к которому вы обращаетесь со своими проблемами, вас поймет, — бывает достаточно просто изложить все на бумаге, что называется, излить душу. Получается что-то вроде заклинания злых духов. Сотни людей начинают с одного и того же признания: «Я никому об этом не рассказывал, однако…»

— Сгинь, тоска. — С этими словами Тэра навела пульт на экран, и в следующее мгновение на нем замелькали кадры детского мультфильма.

Дейзи почувствовала разочарование и уже хотела возмутиться, но передумала. Она наконец нашла то, что искала, — ключи оказались под журналом, — схватила сумку и направилась к выходу.

— Я побежала, пока.

Три часа спустя на работе во время перерыва она вдруг поймала себя на том, что из головы у нее никак не выходит та тетка-психолог.

Я никому об этом не рассказывал, однако…

Дейзи в уме принялась сочинять письмо.

«Уважаемая мисс Чопорность,

Сегодня я видела вашу передачу. Кстати, мне не понравился ваш свитер — с утра такие кричащие краски это как-то слишком. Однако…»

Вечером при свете ночника, опершись локтем на подушку в белой с синей полоской наволочке, Дейзи дописала письмо.

«Однако я хочу проверить вашу теорию насчет заклинания злых духов. Давным-давно (четыре года назад, если быть точной) у меня было мимолетное знакомство. Мы провели вместе всего около трех часов, но этого времени хватило, чтобы я почувствовала себя так, словно приняла лошадиную дозу любовного зелья. Я даже не сказала ему, как меня зовут, и тем не менее — о ужас! — мы чуть не сделали этого. Тут, видимо, нужно пояснить, что тогда я была еще девственницей, поэтому все, думаю, получилось бы скверно, потому что, когда несколько месяцев спустя это со мной на самом деле произошло, вышел сплошной — извините за откровенность — антиоргазм. Так вот, дело в том, что до сих пор я никак не могу заставить себя забыть его. Не то чтобы я мечтаю о нем — у меня все-таки есть какая-никакая личная жизнь, — но часто задаюсь вопросом: а смогу ли я когда-нибудь окончательно выкинуть его из памяти? Иногда у меня возникает странное чувство, будто мне тридцать восемь лет, я замужем, имею маленьких детей и Лабрадора и вдруг неожиданно встречаю его опять, и… у нас с ним начинается бурный роман, а потом он снова исчезает, а моя тоска по нему становится невыносимой».

Немного подумав, Дейзи написала себе ответ.

«Тоскующая моя дорогуша!

Я особа чрезвычайно чуткая (притворюсь, что не заметила, что вы назвали меня «мисс Чопорность») и принадлежу к тому типу людей, которые заранее знают, что лучше для других. Я само совершенство. Тут уж ничего не поделаешь — такой я родилась. Кстати, свитер, о котором вы отозвались так нелестно, стоит кучу денег. Если хотите знать мое мнение, то вы просто чокнутая. По крайней мере, именно так о вас сказала бы ваша подружка Тэра. Во-первых, вы, скорее всего, никогда его больше не встретите. А если и встретите, так к тому времени, когда вам исполнится тридцать восемь и у вас будут маленькие дети, ему стукнет уже сорок два. Только представьте: жирный, с отвисшим брюхом и намечающейся лысиной. Если вы все же когда-нибудь случайно столкнетесь с ним, то произойдет это, по всей вероятности, в магазинчике типа «Умелые руки», где он будет покупать какую-нибудь дурацкую эмаль для стен. И вы подслушаете, как он скажет жене что-то вроде «Да, дорогая, ты совершенно права — примула на кухне будет прекрасно смотреться», старательно притворяясь, что все это ему необычайно интересно».

Откинувшись на подушку, Дейзи прочла написанное.

Почему мне раньше это никогда не приходило в голову?

Вырвав страницы, она скомкала их и бросила в корзину для мусора.

Прощай, моя призрачная мечта.

Дейзи часто думала о том, что было бы, будь ее мать нормальной женщиной.

— Мама, по-моему, ты не совсем понимаешь, — стараясь сохранять терпение, сказала она. — Я ведь говорю не о лагере гайдов [1]. Я тебе толкую, что четыре дня проведу в Лондоне с Тэрой. Четыре дня и четыре ночи. В квартире ее брата-студента. Другая на твоем месте забилась бы в истерике, причитала бы о сексе, наркотиках и испорченности современной молодежи.

— Милая моя, тебе скоро восемнадцать. Уверена, ты будешь паинькой.

А что, если я не хочу быть паинькой? — подумала Дейзи, но вслух сказала:

— Тэра уезжает завтра. У меня работа, сижу с ребенком, поэтому не смогу поехать вместе с ней. Придется добираться поездом.

— Зачем тебе это надо? — Мать Дейзи прекратила подрезать кусты роз и подняла голову. — Почему ты не хочешь поехать на машине?

— Мама, всего три недели, как я сдала на права! Я еще ни разу не выезжала на трассу.

— Миленькая, ничего страшного. Когда-то надо начинать.

Обещали грозу, но Дейзи тревожило не это. До сих пор она не отъезжала от дому дальше чем на пятнадцать миль, а теперь ей предстояло проделать путь аж до самых юго-западных предместий Лондона, и она боялась, во-первых, что может заблудиться, а во-вторых, что мамин старенький драндулет по дороге сломается.

Драндулет недавно прибыл из ремонта, но это отнюдь не служило гарантией его хорошего поведения. Он был с норовом и не любил, когда механики грязными пальцами ковыряются в его внутренностях и отпускают плоские шутки по поводу того, что ему, мол, место на свалке. У него часто портилось настроение, и он начинал хандрить — то вдруг заглохнет на повороте, то начинает подавать зловещие сигналы красными лампочками приборного щитка, когда до гаража еще несколько миль.

Дейзи на всякий случай наполнила водой четыре пластиковые бутылки из-под кока-колы. В жаркий день Драндулет мог выпить больше, чем бороздящий пески Сахары верблюд.

Прежде чем выехать на шоссе М-4, ей предстояло выполнить четыре поворота. К ее удивлению, Драндулет вел себя послушно, как ягненок. На перекрестках он даже ни разу не чихнул, и, когда до шоссе оставалось примерно полмили, Дейзи успокоилась.

Это была роковая ошибка. Драндулет любил такие фокусы — притупить бдительность, чтобы потом показать зубы.

Дейзи уже въехала на подъездную дорогу к автостраде. На сей раз красные лампочки не подавали отчаянных сигналов. Драндулет оказался хитрее. Он просто не слушался руля и тянул не в ту сторону, как лошадь, которая задалась целью не обращать внимания на неопытного седока. Дейзи порой спрашивала себя, не был ли Драндулет и впрямь лошадью в какой-нибудь предыдущей жизни. Он прекрасно понимал, что Дейзи только притворяется бывалой наездницей, и решил во что бы то ни стало изобличить ее.