Она мерцает медно-желтым блеском в лучах солнца.

Я глажу ее снаружи, и она мурлычет мне.

«Ты хорошенькая», — говорю я ей и вхожу внутрь.

Я снова в своей отвратительной одежде из кожи ламии, волосы все еще собраны в неаккуратный хвост, и все вокруг опять пахнет смертью, ужасно, повсюду крики — но на этот раз я готова к этому. Я не сломаюсь.

Я надеваю солнечные очки, и вопли становятся чуть тише.

«Чтоб вас!» — вызывающе думаю я.

Слышу, как Двери повсюду смеются надо мной.

— Асмодей, да? — спрашивает Рокси, подмигнув мне. Я смеюсь, с удивлением обнаруживая, что могу веселиться. — Ты должна мне рассказать все подробности.

— Ну-ну, — отвечаю я. — Это мой секрет.

— Мы чертовски заволновались, когда вы исчезли.

— Нас не было несколько часов, я удивлена, что вы до сих пор здесь, — говорю я, и она качает головой:

— Минут пять.

— Так, значит, время действительно идет по-разному. Хм…

Рокси протягивает мне мою бандану:

— Спасибо, но она мне больше не нужна. Если нам недалеко до Двери…

— Примерно час ходьбы, — говорю я.

— Тогда пойдем. — Она похлопывает меня по плечу, и одна из ее змей шипит на меня. Я шиплю в ответ и хихикаю.

Райан может беситься, как ему нравится. Я думаю, что он действительно привязан ко мне и поэтому психует. Я ему нравлюсь, пусть немного, и он сопротивляется этому или боится. Я не глупа, могу понять такие вещи.

И мне было здорово. К черту это адское измерение, и всех его демонов, и смерть! Асмодей — просто Санта-Клаус какой-то.

Вот только второй раз в жизни я занималась сексом без презерватива. Я начинаю чувствовать себя совершенно безответственной. Просто потому, что Райан заставляет меня позабыть обо всем… Когда мы выберемся из потусторонних миров, я зайду в аптеку и куплю утреннюю пилюлю. На всякий случай. Не знаю, сколько времени прошло в нашем измерении, но я не принимала противозачаточные таблетки. Я почти обеспокоена. Но сложно волноваться по поводу нескольких пропущенных приемов ортотрициклина. Особенно перед лицом угрозы быть выпотрошенными легионами проклятых.

Мы медленно тащимся, наталкиваемся на Дверь, и она сразу же открывается, крови не требуется. «Ты знаешь меня», — говорю я, когда мы идем сквозь ее розовое мерцание, и она смеется.

Ад, в котором мы оказываемся, прекрасен. Полагаю, они не могут быть все отвратительными и безобразными. Здесь реки и сочная трава точно как в потустороннем мире Асмодея. На горизонте садится солнце. Оно все время садится и никак не сядет. Все вокруг подсвечено розовым. Даже Кристиан больше не щелкает.

Рокси выходит вперед, ее плащ развевается очень сексуально. Если бы я была из тех девушек, которым нравятся другие девушки, Рокси наверняка пришлась бы мне по вкусу.

Она идет, пока не натыкается на лужайку, залитую солнечным светом. Я знаю, что я в чудесном, покрытом пышной травой Аду, но не думаю, что могу устать от этого. Я передаю Стэна Кристиану и устраиваюсь рядом с Рокси.

Рокси стягивает плащ и сбрасывает шляпу.

— Я собираюсь вздремнуть, — бормочет она и тут же засыпает.

Это первое измерение, где Кристиан в полном порядке; интересно, арахнидам нравится солнечный свет и трава? Ведь люди превращаются в пауков в каких-то египетских мифах?

Я говорю это Кристиану, который умостился по другую сторону от Рокси, растянувшись на спине и прикрыв лицо бейсболкой. Он приподнимает бейсболку и бросает на меня пренебрежительный взгляд. У него это ловко получается.

— Это Греция, и арахниды ее ненавидят, — отвечает он щелкающими звуками.

— Прости, мой бог. — Я закатываю глаза. — Ладно?

— Греки думали, что они придумали все на свете. — Голос Райана, прервавшего наш разговор, точь-в-точь похож на голос Исиды. — Они даже украли Осириса и превратили его в Диониса. — Он/она фыркает.

Львица подставляет мне голову под руку, чтобы я ее почесала, и я решаю, что не буду ругаться с Исидой прямо сейчас.

Искреннее признание: если эти аватары действительно призраки из прошлого Райана, кто бы ни был Исидой, это реально раздражающая штучка. Я слегка разочарована вкусом Райана, что и мне не льстит.

— Мы не будем рисовать тут круги, — говорит Исида через Райана. — Нам не требуется. — Исида потягивается. — Это мои владения. Вы никогда не видели ни одного моего демона.

Львица спит, и Иштар тоже.

— Осирис — это не Аид, он не какое-то мстительное, злобное, уродливое создание, пытающееся сделать всех такими же несчастными, как он сам. — Она похлопывает по земле. — Ему нравятся эти места. — В ее голосе проскальзывает горечь. — Без меня.

По земле пробегает рябь. Образуется рука, и она тянется погладить Исиду по шее. Мороз по коже.

— Иногда со мной, — исправляется она.

Райан потирает подбородок и гримасничает, — может, он заметил, что у него песок на лице?

— Я устал, — тихо говорит он своим собственным голосом, — оттого, что не понимаю, что, черт возьми, происходит. — Он качает головой. — Я снова чувствую себя новичком. Ты знаешь, как давно я последний раз действительно не знал, что делать?

Не могу сказать точно, со мной ли он разговаривает, но я в любом случае отвечаю:

— Пять лет назад. Ты хотел поцеловать меня, ты знал, что я хочу поцеловать тебя, но ты этого не сделал, и я тоже не сделала, и ты вылетел из комнаты, а самьяза распорол мне живот, и ты не знал, что с этим делать.

Минуту Райан ничего не отвечает. Он поворачивается взглянуть на меня, его глаза мрачные.

— Я знал, что делать, — говорит он. — Просто с тобой было сложнее.

— Даже не знаю, как это понимать, — произношу я. Он просто смотрит на меня. Я высказываю догадку: — Это… из-за твоих женщин?

— Нет, — возражает он. — Это из-за тебя и меня.

— Что ж, это, должно быть, ложь, потому что все, что ты делаешь, направлено на то, чтобы заставить людей держаться от тебя подальше! — огрызаюсь я. Ох, он меня отталкивает. — Почему ты отвернулся от меня в Аду Асмодея?

— Элли… — Все, что ты делаешь, — это уходишь от тех, кто к тебе неравнодушен. От своей семьи. От меня. От всех…

— Элли…

— Твоя логика неверна. Люди страдают не оттого, что ты рядом, Райан. А от твоего отношения. Потому что у тебя могло бы быть много людей, которые тебя любят, тебе было бы легче…

— Элли! — рычит он.

Рокси бросает взгляд на нас, у нее странное выражение лица. Я встряхиваю головой, волосы развеваются, и она снова отводит взгляд.

— Ты не испугаешь меня своими криками, — заявляю я ему.

— Тебе следовало бы испугаться. Люди рядом со мной умирают, ясно? Я не могу ничего поделать с этим. Это не игра. Это не…

— Да? Что ж, я была рядом с тобой много лет, и я до сих пор жива!

— Но так будет не всегда. — Он не кричит теперь, а просто уставился на свои ладони.

Львица светится под его ладонями, однако она не совсем здесь.

— Никто не вечен. Если бедность и покинутость чему-то меня научили… — я делаю глубокий вдох, — так это тому, что надо брать то, что можешь получить. Просто надо брать то, что есть, и ценить, пока оно у тебя есть. Я никогда прежде не знала об этом, но теперь знаю, и знаю, что это трудно. Трудно ценить то, что когда-то у меня был полный шкаф «маноло блаников» и Гуччи, а теперь нет. Трудно ценить то, что мы со Стэном когда-то близко дружили, а теперь он умрет из-за меня.

— Может, я хочу большего, — говорит он, и я не могу понять, сердится он или расстраивается.

Он трет лицо и поправляет стетсон. Отходит и садится рядом со Стэном, не глядя на меня.

То есть большая его часть уходит. Иштар и Исида тянутся следом за ним, словно призраки на фотографии с длинной экспозицией. Львица остается, проявляясь в реальность.

Она смотрит на меня.

— Молчи, — говорю я ей, и она качает головой и зевает.

Львица усаживается поудобнее, словно гигантская кукла на чайнике, и я вижу, что она собирается долго на меня пялиться.