Серебро холодит мне грудь. В коже ламии я смотрюсь круто — без лифчика, но куртка достаточно тесная, чтобы подчеркнуть что надо. Если бы это был боевик, я бы точно стала главной героиней. Или, по меньшей мере, лучшей подругой героини.

Вот только моя лучшая подруга — Аманда, и она не отправляется в Ад. Слава богу. Я звонила ей кучу раз по пути в кинотеатр. Но ответа нет, только автоответчик. И я рада. По крайней мере, у нее есть шанс не умереть прямо сейчас.

Райан смотрит на меня:

— Ты готова? — Райан достает свой нож — я единственный человек в мире без ножа, клянусь, — и протягивает его мне. — Сила в боли, причиненной добровольно, — говорит он мне.

Я морщусь и колю себе палец. Приходится надавить посильнее, чтобы пошла кровь, потому что я снова сделала недостаточно глубокий порез, но я не буду трусить. Я позволяю капле упасть и затем брызгаю ее на Дверь. Или надо сделать как-то по-другому?

Дверь смеется надо мной.

Она смеется и ничего не делает, и все пялятся на меня, и это… это неправильно, Дверь. Так не должно быть. Если это все, что я могу сделать для этих людей, если это все, чего я стою, ты возьмешь эту чертову кровь и откроешься для этой команды и…

— Возьми это! — наконец кричу я. Мысленно я говорю, как Двери, и приказываю: «Ты знаешь меня. Откройся. Сейчас».

Дверь недовольно рычит, длинным низким рычанием, как гром, и затем открывается. Здесь нет ворот. Нет пурпурного свечения. Она выглядит как любая дверь, ведущая в холодный подвал, или на безмолвный чердак, или в какое-то человеческое место, где чувствуешь себя некомфортно.

Рокси выходит передо мной, делает глубокий вдох и ступает в Дверь.

Она исчезла.

Из открытой Двери дует ледяной ветер. Джэксон и Кристиан следующие, они несут Стэна. Остались только я и Райан. Он берет меня за руку.

— Когда пройдешь, подожди меня, а потом капни еще каплю и скажи, что ты там сейчас говорила Двери. Она должна сделать… что-то. Что-то полезное. Готова? — говорит он, глядя на меня, держа мою руку в своей, а его глаза…

Я приподнимаюсь и прижимаюсь губами к его рту. Если мне надо идти, я сделаю это стильно. Прижимаясь к моим губам, он притягивает меня к себе, его пальцы скользят по застежкам моих кожаных брюк.

Я отодвигаюсь первой. Я отодвигаюсь и оборачиваюсь на Дверь. Я так зла — она так много отбирает у меня. Она даже сделала поцелуй другим, не таким, каким он должен быть.

«Ты сука, — думаю я в ее адрес. — Ты никогда не победишь».

В ответ мне доносится что-то вроде смешка, но к черту. К черту!

Я делаю глубокий вдох, прислоняюсь к Райану и затем проскальзываю в Дверь, и Райан прямо позади меня. Он такой теплый, он источает жар, и я тоже горю, я горю изнутри этим огнем, этим синим пламенем, которое никогда не погаснет, синим пламенем, которое убивает демонов, синим пламенем, которое убивает меня.

Внезапно наступает небытие.

Я открываю глаза, почувствовав прикосновение руки Рокси. Я ощущаю ее так же, как ощущаю Райана и демонов. Так же, как ощущаю Аманду (водка, медленно разлагающаяся печень и блеск для губ с ароматом «Доктора Пеппера[14]», которым она пользовалась годами, потому что я его ей подарила); Стэна (несвежий макияж и секс, который никогда полностью не смывается, и запах горелого пластика от идеально исполненного трюка на стене на высококлассном скейтборде); так я ощущаю закусочную (хлорка, блины, тушеное мясо, кровь); так я почувствовала мертвых под магазином (кровь, кровь, медь, железо, кровь и ужасные, мерзкие цветы).

Я никогда прежде не осознавала, что могу так ощущать, но, стоя здесь, в морозной долине из красного песка с пеплом, словно снег, плававшим в воздухе, я могу чувствовать все и могу вспомнить запахи, которые хранятся во мне, а я этого и не знала.

Я ощущаю Рокси как теплую змею, она горячая, словно чешуя на солнце, скользкая. Мне холодно и хочется обернуть ее вокруг себя, словно электрическое одеяло. Вот только внезапно я вижу ее, открыв глаза от прикосновения горячей руки, — на ее ладони змеи, на руках тоже. Повсюду вокруг нее змеи.

Пожалуй, я погожу заворачиваться в нее.

Но эти змеи… это аватары? Охотники сказали, что здесь будут аватары, но я, скорее, ожидала светящиеся фигуры, спускающиеся с небес, или что-то подобное, они укажут нам дорогу и будут говорить загадками. Может быть, так и окажется. Может, Рокси просто в глубине души змея.

Я смотрю на себя. Змей нет. Слава богу. Просто кожа и синее пламя… и, кажется, что-то промелькнуло на границе видимости. Надо будет спросить, что это — то, чего я не вижу. Я не хочу быть тем, чем не являюсь, особенно если это что-то вульгарное. Кто хочет быть вульгарным? Сидеть тут, лишиться всех денег, пройти через искупляющую бедность.

Я смотрю на Стэна. Его дыхание стало легче, это хороший знак? Плохой? Он никак не изменился. Ничего нового, дополнительного. За одним исключением: он пахнет местом, к которому принадлежит.

Мне не нравится, что теперь он принадлежит Аду.

Отрывистый хлопок доносится сзади; я поворачиваюсь — это Райан выступает из Двери. Я вижу, что на него, словно диапозитив, наложилась прозрачная женщина, она копирует его движения. Она выглядит как… — да, она похожа на древнюю египтянку, какими мы их видели. Она красивая и одновременно пугающая. Она что-то несет с собой и одета во что-то красное и обтягивающее, слишком легкое для здешних температур.

Райан подходит ближе, и диапозитив двигается вместе с ним, позади египтянки еще одна женщина, с крыльями, она окружена звездами. Когда она двигается, за ее спиной я вижу еще один призрак, последний в очереди, — это просто львица с рыжевато-коричневой шерстью и большими золотыми глазами. Райан — явно сложная натура. Удивил меня. Он последний, так что я режу палец и роняю каплю крови на землю.

— Ты знаешь меня, — громко говорю я, чувствуя себя глупо.

Но это сработало раньше и на расстоянии (очень далеко), мне кажется, я слышу, как Дверь говорит: Здравствуй, Элли.

Это все, что случается после того, как я роняю каплю, так что я пожимаю плечами и указываю направление. Мы оказались в долине — здесь есть горы с огнем, где расположена следующая Дверь, за пургой из пепла и под красно-черным небом. Туда нам и надо. Элли, экстрасенс-любитель, теперь с дополнительной функцией компаса. Похоже, это далеко отсюда, и ничто не защитит нас от жалящего ветра на всем пути.

— Полагаю, это Кур, — говорит Райан. Вместе с ним говорят как минимум два голоса, а то и три. — Значит, мы в череде шумерских Адов. Доставайте платки.

Шумерских? Что? По-видимому, я произношу это вслух, потому что Рокси спокойно отвечает:

— Он не знает, дорогуша. Точно не знает. Пойдем. Я скажу тебе, если надо будет менять планы. — Она говорит, как шипит.

Не уверена, что это успокаивает.

Я стягиваю бандану с головы на нос, ветер ерошит волосы и жалит щеки, но я не хочу дышать этим пеплом. Моя бандана розовая, у всех остальных — черные. Я полная индивидуалистка. Я наклоняюсь и прикрываю лицо Стэна платком, раз никто об этом не побеспокоился. Я беспокоюсь. Это важно. Только после этого я достаю резинку из кармана и связываю волосы в хвост.

В голосе Кристиана слышится клацанье. Он выглядит как гигантский паук, или он и есть гигантский паук, или его всего покрывают пауки. Я не уверена; когда я моргаю, все движется, и я не могу толком разглядеть.

— Джэксон, где…

Его здесь нет. Я, наконец, замечаю. Он струсил? Я наложила чары узнавания слишком быстро? Он не вошел вместе с Кристианом? Он…

Райан смотрит на меня, вздыхает и отворачивается. О…

Джэксон, должно быть, погиб. Первый из нас. Я знала, что это случится, Рокси ведь говорила, что один из шести, если повезет, и я надеялась, что это буду не я, а Джэксон сказал, что серебро убьет нас, и… «Это моя вина», пытаюсь я сказать, слова рвутся наружу, все, что происходит в последнее время, — моя вина, но все, что мне удается выдавить из себя: