Он осторожно подталкивает Рокси вперед, мимо входа, дальше по коридору и прочь от этой мерзости.

— Они часто появляются в больницах. И в парках. И…

— Заткнись! — перебиваю я, сжимаю руку Стэна и тороплюсь за Райаном, как будто в нескольких футах от меня не происходит ничего ужасного.

И мы минуем пещеру с огнем и расщелиной, мы снова идем по коридору с факелами и обычным, оранжевым пламенем.

Вот только я все еще слышу журчание, все еще слышу шепот кошмара Рокси.

И думаю, что же я принесла с собой в Ад?

Я веду нас по коридорам, закрывая глаза через каждые несколько футов, чтобы убедиться, что мы идем в верном направлении. Мы поворачиваем налево на одной развилке в пещере, направо — во второй. У меня ощущение, будто мы ходим кругами, но этого не может быть, потому что мы все ближе и ближе подходим к черной Двери.

— Она черная, — бормочу я Райану, поняв это.

Он ставит Стэна за спину Кристиана, и они переговариваются между собой. Стэн мысленно поет песенку о Красной Шапочке и волке, который ее съест. В конце песни волк съедает ее и она умирает. Сначала он пожирает ее внутренности, потом глазные яблоки.

Черт побери, как отвратительно! Когда песенка заканчивается, Стэн начинает сначала. Вот чем он занимается. Он не говорит, он напевает.

— Жаль, мы не знаем, что означают эти цвета. — Голос Райана звучит более расстроенно, чем я думала.

— Ненавижу это дерьмо, — подхватывает Рокси.

Она оставила повязку на глазах и двигается медленно. Ее ботинки все еще не производят шума, а змеи выглядят больными, словно они умирают от близости ламии.

— Ламия — это элементаль? — спрашиваю я. — Она ведь не может быть ею, если заставляет Рокси плохо себя чувствовать?

— Нет, это обычный демон.

Я ударяю ногой о пол. Если бы здесь был булыжник, я пнула бы его, но здесь нет ничего. Лишь пустые каменные коридоры.

— Почему мы носим их кожу? Почему мы носим кожу этих мразей, которые…

— Потому что это работает, — спокойно отвечает Райан. — Это демон, действительно омерзительный демон, но благодаря его коже мы можем уцелеть в кое-каких схватках. Мы делаем то, что должны делать.

Райан проводит рукой по стене осторожно, чтобы не коснуться ближайшего факела. Похоже, это больно — трогать ее, из-за огня и всякого такого.

— Иногда мы считаем, что некоторые вещи — это просто фольклор, а они оказываются реальными. Это, как говорит Нарния, случилось с кожей ламии. Какой-то охотник заполучил ее, пройдя в Дверь, и неожиданно для нас открылся новый способ защиты. И опять-таки мы считаем что-то реальностью, а это оказываются сказки.

— Вроде зомби, верно?

Я совершила эту ошибку в первый месяц нашего знакомства с Райаном. Я попросила его научить меня стрелять из пистолета, на случай если нападут зомби. Он посмеялся надо мной и объяснил, что зомби существуют только в фильмах категории «В» и в дрянных ужастиках.

Мне нравятся зомби. Главным образом из-за этого. На самом деле я смотрю все фильмы о зомби, которые мне удается заполучить. Ладно, их немного, потому что блокбастеры не пекутся как горячие пирожки, но я видела все части «Обители зла», и то английское кино о вирусе, и тот очень странный итальянский фильм с Рупертом Эвереттом, который Райан одолжил мне на вечер, чтобы мы обсудили ошибки.

О'кей, так что я видела парочку фильмов о зомби. Они остаются моими любимыми.

— Да, вроде того, угу, — отвечает Райан.

— За исключением голема, — устало добавляет Рокси. — Время от времени нам приходится убивать голема.

— Голема?

— На самом деле это не зомби. — Райан качает головой. — Это человек, сделанный из глины, у него во рту клочок бумаги с древнееврейским именем Бога. Или иногда он оживает благодаря клочку бумаги с надписью «Жизнь».

— Значит, если я сделаю голема, он может впасть в неистовство, типа разрушить город и сожрать мозги его жителей?

— Они не едят мозги… — Райан делает паузу, — но могут быть жестокими.

— Теперь, когда каббала популярна повсюду, многие люди делают големов, — говорит Рокси. — Они считаются элементалями, потому что сделаны из земли. — Она спотыкается, но восстанавливает равновесие до того, как я успеваю поддержать ее. Не то чтобы я сильно помогла бы ей; скорее всего, мы упали бы вместе. Но намерения имеют значение, верно? — В Уильямсбурге была эпидемия несколько лет назад, в то время, когда там жили преимущественно евреи. Многие евреи-хасиды изучают каббалу, и всегда подворачивается несносный подросток, желающий доказать, что ему не надо ждать, пока стукнет сорок лет, чтобы приступить к изучению.

— Это что, закон? Потому что я могу легко представить, как Аманда делает големов и оживляет их. Честно, армия, которая будет исполнять каждое ее желание? Может, поэтому она не отвечает на телефон?

Райан хмурится:

— Аманда недостаточно сообразительна, чтобы построить армию големов.

— Аманда, — возражаю я, — была достаточно сообразительна, чтобы открыть Дверь.

— Аманда не захочет пачкать руки и лепить людей из глины, — поправляет себя Райан. — И это только общее направление. — Райан потихоньку, осторожно подталкивает меня к стене, чтобы оказаться рядом с Рокси. Она не сможет сбить его с ног, так что я определенно одобряю его действия. — Вроде того что люди за сорок никогда не будут заниматься глупостями типа изготовления големов и выпускания их на волю.

Но я на самом деле не слежу за его рассказом, потому что я кое-что слышу: опять журчание. Перед нами угол, резкий поворот налево.

Если это еще одна ламия, я ее убью.

Мы заворачиваем за угол, и это не ламия, слава богу.

Это коридор с тысячью мерцающих Дверей по обе стороны, уходящих в бесконечность или в нечто равно поэтическое. Как бы то ни было, это меня не впечатляет.

Действительно? — говорит одна из них.

Что тебя впечатлит, Элли? — говорит другая.

Мы могли бы дать это тебе, — добавляет еще одна.

О дерьмо!

— У нас проблемы, — сообщаю я.

— Куча, — выдавливает Райан. Он смотрит на что-то, чего я не вижу, и его ногти впиваются в ладони. — Дверь, которая нам нужна, рядом?

Мы можем отвести тебя к ней, — предлагает Дверь справа от меня, весьма услужливо.

Я закатываю глаза. Двери высвобождают ужасных, отвратительных демонов и, полагаю, могут манипулировать вашими чувствами и заманивать вас в ловушку, правда?

Я осознаю, что, когда Двери просто говорят с тобой, многие из них вроде как жалуются.

Я поворачиваюсь, чтобы утешить остальных, что все будет хорошо, но… м-да, может, не все будет хорошо. Райан покачивается на одном месте, бормоча: «Ненастоящие», снова и снова. Кристиан снял бейсболку и протягивает ее Двери слева. Рокси поигрывает ножами совершенно не успокаивающе. Стэн на грани того, чтобы коснуться Двери.

Я ору:

— Стоять! — И поскольку я идиотка, еще и думаю это.

Все замирают, каждый прилипает к месту. Только аватары тихо двигаются, глядя на меня с загадочным видом. Дверь рядом со мной говорит: Мы рады, что смогли сделать это для тебя.

О, боже мой, я устала от этого дерьма. Я осматриваюсь. Впереди есть Дверь, немного отличающаяся от остальных. Я подхожу к ней. Она выглядит так же, как другие, но пахнет совсем иначе.

— Привет, — говорю я.

Привет, Элли.

Я возвращаюсь к нашей группе и одного за другим подтаскиваю всех к Двери. Выстроив их как можно ближе к Двери, я мысленно командую: «Вперед!»

Все отлипают, как будто восковые фигуры оживают в музее. И я изо всех сил толкаю их в Дверь — она даже не хочет моей крови, она просто хочет меня — и сразу же иду за ними.

Мои колени подгибаются, и я падаю лицом вниз. Сначала мне кажется, что я свалилась с выступа.

Все, что я слышу, — это плач и вопли. Подо мной мусор, отбросы, это отвратительно, и я чувствую запах, потому что мое лицо уткнулось прямо туда. Весь этот мир воняет отбросами.