Примерно в это же время премьер-министр Пьемонта граф Камилло Кавур в темных очках и с паспортом на имя Джузеппе Бенсо пересек французскую границу и был немедленно доставлен в резиденцию императора Франции Наполеона III, чтобы обсудить с ним положение в Италии и перспективы возобновления конфликта в Европе.
Едва оправившись от шока в связи с покушением на его жизнь, Наполеон III пришел к выводу, что заговор Орсини является отчетливым знаком грядущих перемен и что настало время перейти к выполнению своих давних амбициозных планов в отношении соседней Италии. В молодые годы он сам принадлежал к тайному обществу карбонариев, деятельность которого была направлена на скорейшее политическое объединение всех итальянских королевств, княжеств, герцогств и республик в единое Итальянское государство. Он рисковал своей жизнью, отдавая все силы борьбе против пагубной политики Папского государства. И сейчас ему казалось, что все прошлые сомнения и размышления относительно будущего Италии, до поры скрытые за пеленой мистики, неожиданно были отброшены в сторону, а вместо них появилось четкое и ясное понимание путей и методов достижения желанной цели.
Именно поэтому в душе он восхищался поступком Орсини и даже рассматривал возможность отсрочки приведения в исполнение назначенной ему смертной казни. По словам британского посла в Париже лорда Коула, император «регулярно хвалит этого злодея». В душе он все еще оставался заговорщиком и революционером, а в Мадзини — бывшем хозяине Орсини — он признавал единомышленника. Поэтому с радостью принял в своем дворце Камилло Кавура и долго обсуждал с ним проблемы объединения Италии и судьбу ее народа.
Непосредственным начальником премьер-министра Кавура был король Виктор Эммануил II — коренастый человек с невероятно сильными и толстыми ногами и огромными усами, концы которых поднимались до его маленьких серых глаз, что придавало всему его облику угрожающий вид. Неряшливый в одежде и неаккуратный в своей речи, он был столь же груб и неразборчив в своих поступках и привычках. Всей душой ненавидя официальные банкеты и вечеринки, он угрюмо вертел головой, встревоженно наблюдая за присутствующими, и постоянно держал руку на сабле. В еде он был неприхотлив, предпочитал огромное количество грубой крестьянской пищи, неизменно приправленной чесночным соусом и жареным луком. Таким же необузданным аппетитом он обладал и в отношении приглянувшихся ему женщин.
Король Виктор Эммануил II был приглашен в Англию в 1855 г. в качестве одного из союзников Великобритании в Крымской войне. Итальянская армия была отправлена в Крым по совету Камилло Кавура, который стремился во что бы то ни стало получить право голоса на мирных переговорах в Париже. Чарльз Гревилл описывает Виктора Эммануила как «угрюмого, мрачного, физически крепкого, грубого и неразборчивого в своих манерах человека, неискушенного в светских разговорах, совершенно необузданного в своем поведении и эксцентричного в своих привычках». В Лондоне все с ужасом ожидали, что он будет вести себя так же, как и в Париже, где он терроризировал всех своими манерами, пугал придворных своим грозным видом и даже спросил императора о стоимости танцовщицы, которая поразила его воображение в оперном театре. Однако в Виндзоре итальянский монарх вел себя на удивление учтиво и даже респектабельно. Он стал фаворитом среди придворных дам королевы, сама королева была весьма заинтригована его внешним видом и необычной манерой изъясняться. Он откровенно признался ей, что не в восторге от той участи, которая выпала на его долю, и вообще не любит «королевское дело». И если бы он не рвался к войне, то вполне мог бы стать примерным монархом. А очередная война в Европе уже многим наблюдателям казалась неизбежной.
Королева деликатно заметила гостю, что короли должны быть уверены в том, что предстоящая война будет справедливой, поскольку именно им предстоит отвечать перед Богом за жизнь своих подданных. «Разумеется», — охотно согласился с ней Виктор Эммануил, но тут же добавил, что «Господь Бог всегда готов простить королю его ошибки». «Нет, не всегда», — возразила королева.
Виктор Эммануил был похож на тривиального героя комической оперы. Так, например, он с гордостью демонстрировал принцу Уэльскому свою огромную саблю и убеждал парня, что может надвое разрубить быка одним ударом. А герцогиня Сазерленд была абсолютно уверена в том, что он неоднократно использовал свое оружие для этой цели. Король Виктор Эммануил казался ей единственным кавалером ордена Подвязки, который «выглядел так, словно только что одержал решающую победу над драконом».
А когда его посвящали в рыцари ордена Подвязки, он долго колебался, потом наконец-то соизволил наклониться и поцеловал королеву в щеку, после чего трижды приложился к ее руке, причем «поцелуи были настолько громкими, что их было слышно во всем зале». А в самый ответственный момент посвящения король Виктор Эммануил выдвинул вперед одну ногу, а затем другую и громко спросил у королевы: «Какую ногу?» Королева чуть было не выронила из рук орден Подвязки от смеха. Принц Альберт нервно заерзал, а все остальные кавалеры ордена Подвязки тихо захихикали».
Настроение королевы заметно испортилось, когда она узнала, что в соответствии с соглашением, достигнутым во дворце императора Франции в июле 1858 г., Европа должна быть, по словам ее министра иностранных дел лорда Малмсбери, «залита кровью из-за непомерных личных амбиций кучки негодяев во главе с итальянским премьер-министром Кавуром и его венценосным хозяином».
Поведение короля Виктора Эммануила; с которым она, казалось, нашла общий язык, и императора Франции, которым она совсем недавно так восхищалась, вызвало в Европе, по ее словам, «всеобщее возмущение всех здравомыслящих людей». Она считала, что англичане, большинство из которых горячо приветствовали идею политической независимости Италии, тем не менее резко выступали против планов императора Франции развязать вооруженную агрессию против другой империи «безо всяких на то разумных причин и оснований».
Королева и принц Альберт снова посетили Францию в августе и провели с императором весьма полезные переговоры в Шербуре, где принц Альберт «изменил свое мнение» об императоре и был серьезно обеспокоен совершенно очевидными признаками подготовки Франции к новой войне. В портах Франции усердно трудились сотни рабочих, выгружая военные товары, а сами порты были значительно расширены, углублены и укреплены для постоянного приема военных судов. В доках ускоренными темпами возводились новые военные корабли, а королева не переставала ломать голову над тем, кто может оказаться следующим военным противником Франции. Все попытки выяснить это непосредственно у императора закончились неудачей. Он был немногословен и уклончиво отвечал на все ее вопросы.
За год до этого, когда император и императрица были почетными гостями в. Осборне, их отношения с королевой Англии и принцем Альбертом были исключительно доброжелательными и сердечными. Они вместе совершали прогулки по окрестностям, отдыхали в замке Карисбрук, а император заинтриговал королеву своими мистическими талантами и постоянными ссылками на спиритического медиума Дэниэла Дангласса Хоума, феноменальные сеансы которого завораживали многих гостей в Тюильри и Фонтенбло.
Теперь же прежняя атмосфера доверительности и дружелюбия сменилась взаимными подозрениями и упреками. Королева выразила неодобрение откровенной связью императора с мадам Валевской, прекрасной и весьма амбициозной флорентинкой, супругой министра иностранных дел Франции. А французы с подозрением отнеслись к одному из придворных королевы, который действительно был чиновником в Королевском инженерном обществе. Кроме того, император жаловался на то, что его программа перевооружения армии и военно-морского флота воспринимается британскими средствами массовой информации как возможная подготовка к нападению на Англию. Он даже осмелился попросить королеву приостановить поток клеветы на Францию, на что королева резонно заметила, что не обладает достаточными для этого полномочиями, поскольку является конституционным, а не самодержавным монархом.
