Королева сочла новый дом — «наш маленький домик» — вполне просторным для проживания, однако принц Альберт придерживался другого мнения. В конце концов он его разрушил и построил на его месте дом гораздо большего размера. Этот дом чем-то напоминал типичную итальянскую виллу с двумя высокими башнями — одна была предназначена для часов, а другая — для флага. Новый дом стал центральной частью королевского поместья, где в одном крыле останавливались почетные гости, находились апартаменты герцогини Кентской и располагались гостевые комнаты, а в другом — проживали некоторые придворные и вся прислуга. А в небольших коттеджах жили наиболее высокопоставленные придворные и самые почетные гости. Причем новая композиция королевского поместья была разработана принцем Альбертом с помощью его советника и художника Людвига Грюнера и главного строителя Томаса Кьюбитта, который прославился своими строительными шедеврами в Клэфем-парке и Белгравии, один из которых принадлежал Джорджу Энсону. 23 июня 1845 г. королева заложила первый камень в фундамент нового здания, а через год королевская семья уже въехала в новый дом.

«Никто не простудился в это время и даже не чувствовал запаха краски, — вспоминала позже леди Литтлтон. — Все в этом доме было абсолютно новым, и даже мебель была куплена специально по этому случаю. Столовая выглядит просто великолепно, а принц Альберт чрезвычайно гордится новым бильярдным столом, дизайн которого он сделал собственноручно» [19].

Комнаты этого нового дома освещались ярким пламенем свечей, а окна выходили на море. Если ставни были закрыты, закрепленные на них зеркала отражали внутреннее убранство комнат и сверкали яркими огнями канделябров.

Когда королева Виктория впервые переступила порог нового дома, ее шотландская фрейлина бросила вслед башмак и рассказала о древнем обычае своих соплеменников, в соответствии с которым это принесет в дом счастье и благоденствие. А поздно вечером после ужина принц Альберт, подчиняясь уже германским обычаям, процитировал две строчки на немецком языке, что в переводе означало: «Вселение в новый дом есть священный акт». Леди Литтлтон не преминула заметить, что цитата из Лютера не совсем подходила к этому случаю, но «мы все признали его право выражать свои чувства подобным образом».

Королева Виктория с самого начала полюбила Осборн, к которому позже добавились новые земельные участки, а общая площадь поместья превысила 2 тысячи акров. Она приезжала сюда два раза в год: в первый раз на летние каникулы, которые длились с середины июля до конца третьей недели августа, а во второй — в рождественские праздники, то есть с 18 декабря по 23 февраля. Она очень гордилась своей загородной резиденцией и в особенности торжественным убранством комнат, которые были оформлены в соответствии с требованиями принца Альберта и отвечали его личным представлениям о красоте интерьера. Именно он подобрал картины для нового жилища, включая знаменитое полотно Уильяма Дейка «Нептун вручает Британии власть над морями», которое украшало верхнюю часть стены, что над лестницей. А напротив письменного стола Виктории в гостиной висела не менее известная картина Винтерхальтера «Флоринда», которую она подарила мужу на день рождения. Королева очень любила это произведение и считала его «превосходным и восхитительным», несмотря на обилие обнаженных тел [20].

Ей также нравилось, что принц Альберт постоянно возится на земле, выравнивает ее, высушивает участки и сажает разнообразные растения. Причем многое во дворе дома напоминало итальянские виллы с их зелеными аллеями, цветочными клумбами и живописными растениями. Но больше всего ей нравилось, что принцу Альберту это доставляет огромное удовольствие [21].

Принцу Альберту действительно нравилось возиться в своем загородном доме. Он был полон энтузиазма, строил какие-то планы на будущее и никогда не уставал от физической работы. В течение всей последующей жизни королева Виктория не без удовольствия вспоминала, как любила теплыми летними вечерами стоять на балконе своего кабинета, слушать журчание воды в фонтанах и веселое щебетание соловьев, которым принц Альберт так любил подражать во время их прогулок по лесу. «Никогда я не ощущала себя такой счастливой и такой умиротворенной, — писала она, — как в те времена, когда находилась в этом доме со своим любимым Альбертом и повсюду следовала за каждым его шагом».

«Ее Величество путешествует со скоростью сорок миль в час».

Путешествия стали для королевы Виктории еще одной возможностью проводить время с принцем Альбертом. Он был так занят работой в Букингемском дворце и Виндзорском замке, что практически не оставалось никакого времени для общения с супругой. «У меня сейчас так много работы, — жаловался он брату в ноябре 1840 г., — что даже нет времени выбраться на свежий воздух». Правда, через два года барон Штокмар все еще считал принца Альберта «здоровым и доброжелательным», однако отмечал, что тот слишком «бледный, усталый и истощенный». А когда он все-таки находил свободное время, королева Виктория с удовольствием проводила с ним вечера и не отпускала от себя ни на шаг.

Летом 1843 г., то есть четыре месяца спустя после рождения их третьего ребенка — принцессы Алисы, королева и принц Альберт отправились в свое первое зарубежное путешествие. Они были приглашены в качестве почетных гостей королем Франции Луи Филиппом, в правительстве которого самой заметной политической фигурой был министр иностранных дел, бывший посол Франции в Великобритании и ярый сторонник укрепления французско-британских отношений Франсуа Гизо. Причем это была не просто первая зарубежная поездка королевы Виктории, но и первая поездка английского монарха во Францию с 1520 г., когда английский король Генрих VIII встретился с французским королем Франциском I на «Поле золотой парчи».

Королева и принц Альберт отплыли из Англии 25 августа на королевской яхте «Виктория и Альберт», которая была спущена на воду в том же году, и которой командовал лорд Адольфус Фицкларенс — один из незаконнорожденных сыновей короля Вильгельма IV. Принц Альберт, как обычно, очень страдал от морской болезни, а королева чувствовала себя превосходно. «Цыганско-матросская жизнь на море, — говорила она, — была чрезвычайно приятной». А завтрак она обычно проводила с сыном французского короля принцем Жуанвиллем, который присоединился к ним неподалеку от побережья Франции. Несмотря на его глухоту, королева Виктория нашла его «добрым и веселым компаньоном», который развлекал ее своими остроумными анекдотами и забавными историями. Король Франции тоже был чрезвычайно рад этой встрече. Он стоял на борту своего королевского судна и терпеливо ждал, когда яхта Виктории приблизится к нему. Она даже опасалась, что король может упасть за борт. «Затем он быстро спустился по трапу и обнял меня», — вспоминала королева. Повторив несколько раз, что он безумно счастлив принимать у себя королеву Англии, Луи Филипп помог королеве перейти на свое судно, которое было украшено королевскими штандартами Англии и Франции. А на берегу королеву уже радостно приветствовала огромная толпа народу, которая громко скандировала по-французски: «Да здравствует королева Англии!»

«После этого, — отметила королева в дневнике, — мы сели в какую-то смешную старинную карету, напоминающую шарабан, и отправились в путь вместе с королем Франции, королевой Марией Амелией (дочерью короля Обеих Сицилий Фердинанда) и всеми придворными дамами и господами», включая принцессу Жуанвилль, герцогиню Орлеанскую и Луизу, дочь короля Луи Филиппа, которая в то время была уже и королевой Бельгии.

Они отправились в королевскую резиденцию Шато Д'Ю. Это была очень неприятная во многих отношениях поездка. Как отмечала позже фрейлина королевы леди Шарлотта Каннинг, в замок короля Луи Филиппа они ехали в какой-то «старой карете, которая представляла собой смесь шарабана времен Людовика XIV и рыночной телеги из Хэмптон-Корта». Кучер был неумелым и чуть было не перевернул карету на подъезде к замку, а пассажиры, по словам все той же леди Каннинг, «несколько миль тряслись по узкой проселочной дороге, покрытой толстым слоем пыли, изобилующей глубокими ухабами и камнями».