Столь же удачным был визит королевской семьи в другой загородный дом герцога Веллингтона, Стретфилд-Сейи, что в графстве Хэмпшир. Там было девять гостевых комнат, а гостиная была намного больше, чем в замке Уолмер. Правда, герцог заметно нервничал и говорил, что этот дом совершенно непригоден для приема семьи ее величества, но королева только «улыбнулась и дала понять в ходе разговора, что вовсе не намерена откладывать этот визит». Поэтому герцогу пришлось раскошелиться и повесить звонки на дверь «апартаментов ее величества и на двери всей ее прислуги. А для этого пришлось долбить стены и т.д.». «Вы, вероятно, помните бедную миссис Апостлс, мою домоправительницу, — сообщил герцог леди Уилтон. — Я думал, что она расплачется, когда я разговаривал с королевой и убеждал ее, что для нас большая честь принять ее в своем доме». «Боже мой, — с трудом выдавила из себя миссис Апостлс, — ваш дом вполне пригоден и удобен для вас лично и для всей вашей семьи, но он совершенно не годится для приема королевы и ее двора». «Вы правы», — ответил ей я».

Герцог Веллингтон оказался весьма гостеприимным хозяином и уделял королеве все свое свободное время. Встретив Викторию на пороге дома, он проводил ее в отведенные апартаменты, затем провел в столовую, где во время ужина собственноручно подкладывал ей блюда и угощал напитками, Причем положил такой большой кусок пудинга, что королева просто не смогла справиться с ним. А после ужина он уселся рядом с Викторией на диване, и они долго болтали на самые разнообразные темы. Позже королева говорила матери, что герцог находился «в прекрасном расположении духа» и даже сопроводил ее в спальню, шагая впереди нее с двумя канделябрами в руках.

В распоряжение королевской семьи были отведены спальни, «небольшая уютная гостиная» и гардеробная комната для королевы и принца Альберта. Конечно, если бы королева захотела быть более критичной, она не преминула бы сказать, что в комнатах слишком жарко, так как система центрального отопления работала исправно и на пределе своих возможностей. Герцог должен был знать, что королева терпеть не может жары в жилых помещениях, и это было известно во всех аристократических кругах. Однажды он сказал по секрету леди Солсбери, что в Виндзорском дворце ему было — тепло только в постели»!

Герцог сделал все возможное, чтобы доставить удовольствие принцу Альберту. Они ходили на охоту, проводили время на теннисном корте и коротали вечер в бильярдной комнате. А по утрам в его доме всегда звучала утренняя молитва, чего никогда не было раньше. А когда визит королевской семьи подошел к концу, герцог верхом на лошади проводил «семью ее величества до границы своего графства».

За два года до этого, в 1843 г., королева и принц Альберт отправились на поезде в Дрейтон-Манор, поместье Роберта Пиля, которое было расположено в графстве Стаффордшир. Это был чудесный дом, построенный сэром Робертом Смирком в елизаветинском стиле еще в 1830 г. [24]

На поезде королева и принц Альберт отправились в Чатсуорт, в гости к герцогу Девонширу, который, по выражению Чарльза Гревилла, «охотно обошелся бы без этого визита». И тем не менее свита королевы была в восторге от этой поездки и, опять же по словам Гревилла, «никогда еще не видела такого пышного и радушного приема, как в Чатсуорте». Герцог отнесся к визиту королевы, что называется, по-королевски. Он встретил ее на железнодорожной станции, усадил в свою роскошную карету и в сопровождении личной гвардии и кавалькады других карет отвез в свой замок. А там ее ждали прекрасные сады, великолепные фонтаны, чудесные парки и т.д. И все это было освещено сотнями ламп, которые создавали совершенно праздничную иллюминацию, а в центре всего этого неописуемого торжества была сама королева и ее супруг вместе с многочисленной придворной свитой. Правда, проснувшись рано утром, они с огорчением увидели, что от всего этого великолепия не осталось и следа. Иллюминация исчезла, а жизнь в доме продолжалась своим чередом, как будто и не было вовсе торжественного прибытия королевы. Королева неплохо знала этот дом, так как бывала в нем еще девочкой, а потом посещала герцога во время парламентских выборов 1841 г., однако сейчас он предстал перед ней совсем другим. В нем произошло немало приятных перемен. Прежде всего ей понравилась огромная оранжерея, которую она назвала «наиболее грандиозной и совершенной из всех, которые только можно было себе представить». Она была высотой шестьдесят футов и в длину более трехсот футов, и все это было сделано из стекла выдающимся архитектором и дизайнером Джозефом Пэкстоном, сыном простого фермера, которого отыскал лично герцог Девоншир еще в 1826 г., когда он был президентом Лондонского садоводческого общества.

Из замка Чатсуорт, где, по словам самой королевы, она провела бы еще как минимум пару приятных дней, они отправились в замок Бельвуар в графстве Лестершир, который незадолго до этого был полностью восстановлен после ужасного пожара пятым герцогом Ратлендом.

Герцог принял их благосклонно и устроил для принца Альберта охоту на лис, которая, по словам Гревилла, произвела на всех весьма приятное впечатление, поскольку принц оказался неплохим наездником. Англичане всегда любили спорт на открытом воздухе, но сам принц Альберт никогда не отличался выдающимися достижениями в такой области. Этот успех был воспринят многими наблюдателями как высшая оценка его личных качеств. Только очень опытный наездник мог угнаться за сворой охотничьих собак и так успешно завершить охоту на лис.

Что же до королевы, то она была чрезвычайно огорчена тем шумным успехом, которым пользовался ее супруг. «Вряд ли можно с одобрением отозваться о том абсурде, который здесь происходит, — писала она в дневнике. — Но Альберт так лихо скакал на лошади, что данное событие отразили практически все газеты страны. Странно, что из этого сделали столько шума, будто речь шла о каком-то действительно выдающемся поступке! Конечно, сие не доставляет мне никакой радости, но его успех действительно поражает. Во всяком случае, это поможет прекратить всякие досужие разговоры о том, что принц Альберт якобы плохо сидит в седле».

А если бы королева знала все сплетни и слухи относительно ее постоянных поездок за границу и по стране, она бы, несомненно, расстроилась еще больше, так как это подрывало репутацию королевской семьи, как это случилось, к примеру, с ее дедушкой королем Георгом III. До Чарльза Гревилла «дошел слух, что королева находилась в весьма беспокойном состоянии, которое вынуждало ее постоянно перемещаться с места на место, и отличалась весьма болезненной активностью. В таких путешествиях, дескать, она находила выход своей неуемной энергии, а после прекращения деятельности нынешнего парламента (декабрь 1843 г.) ее перемещения стали на удивление регулярными и прерывались лишь на короткое время. Сперва она посетила Францию, потом поехала в Бельгию, а после этого навестила Кембридж, где они остановились в доме директора Тринити-колледжа и где принц Альберт не без удовольствия принял степень почетного доктора гражданского права [25].

Путешествия королевы прекратились в 1844. г. Причиной послужили многочисленные траурные мероприятия в королевской семье, а также очередная беременность королевы четвертым ребенком, принцем Альфредом, или просто Аффи, который родился 6 августа. Но летом 1845 г. королева и принц Альберт снова поехали в зарубежную поездку, в ходе которой посетили Бельгию, повидали короля Леопольда и королеву Луизу, а затем отправились в Бонн, где принц Альберт показал королеве тот самый маленький домик, в котором он снимал комнату, будучи студентом. После этого они направились во дворец короля Пруссии, который королеве настолько не понравился, что она даже не потрудилась скрыть это от окружающих. А причиной разочарования стало то, что ее мужу был оказан не тот прием, которого он, как ей казалось, заслуживал. На торжественном банкете король Пруссии посадил на главное место эрцгерцога Фредерика Австрийского, дядю императора, а не принца Альберта. Из-за этого королева в течение нескольких дней пребывала в тягостном настроении и даже сообщила об этом в Лондон. «В Германии мы не слышали в адрес королевы ни единого хорошего слова, — сообщал Чарльз Гревилл. — Она требовала к себе почтительного уважения и признания достоинств членов своей семьи, а в ответ доносились лишь смутные сплетни и досужие вымыслы. Нет никаких сомнений в том, что общее впечатление от этой поездки осталось неудовлетворительным».