Чрезмерно упрощенная аргументация приписывала худшие пороки и наихудшие намерения иммигрантам последней волны; подобную аргументацию использовал и Клан. Фанатизм был присущ и определенным кругам протестантов, словно католицизм был тоже связан с алкоголизмом. На переднем фланге дебатов выступали, естественно, фундаменталисты. В этом смысле прогрессисты, заботящиеся о том, чтобы реформировать общество, ставшее жертвой собственных пороков, были отодвинуты на задний план силами, которые они не в силах были больше контролировать.
Движение за «сухой закон» становится карикатурой реформистского движения. Оно не лишено двусмысленности. Социалисты выступают против спиртного, приносящего огромные прибыли бизнесменам и отравляющего сознание рабочих. Предприниматели тоже против, так как хороший рабочий — это трезвый рабочий. Использование сложной техники, заявляют они, требует полного самообладания. Небольшое количество спиртного может привести к серьезным несчастным случаям и мгновенно приостановит производственный процесс. Массовое использование автомашин только усиливает подобные настроения: пить или водить машину…
Как шутливо заметил один из американских историков, необходимо делать выбор между опьянением спиртным и опьянением скоростью автомобиля. Жители сельских местностей активно выступали за запрет алкоголя, тогда как горожане пытались тщательно различать пьянство и умеренное потребление спиртных напитков. На Юге опасались чрезмерного употребления алкоголя, к которому, считалось, предрасположено чернокожее население; там не любили — скорее из принципа, чем из опыта, — иммигрантов из Восточной Европы и средиземноморского региона. Оставались еще социальные реформаторы: одни из них придерживались мнения, что алкоголизм обусловлен нищетой, кстати, их было меньшинство; другие утверждали, что алкоголизм порождает нищету. Таким образом, движение за «сухой закон» опиралось на очень сложный фундамент. Пуританский дух? Безусловно. Но также и много других причин, касающихся экономических, социальных и политических проблем.
Первые меры против потребления спиртного
И все же движение противников потребления спиртного дало результаты. В 1903 году в трех штатах (Мэн, Канзас и Северная Дакота) был принят «сухой закон». В 1914 году шесть других штатов последовали их примеру. В следующие четыре года к ним присоединились еще 23 штата. В целом, 32 штата, то есть две трети штатов Америки, три четверти американского населения, девять десятых национальной территории признали «сухой закон». Как это часто случалось в Соединенных Штатах Америки, каждый штат сам принимал решение или предоставлял полную свободу властям на местах (графствам, муниципальным советам и т. д.) выбирать или отклонять «сухой закон».
Однако имелись еще зоны, где особенно были распространены спиртные напитки. Разве не говорили, что в Чикаго насчитывалось столько же салунов, сколько во всех штатах Юга, до того момента, когда был введен «сухой закон»? Антисалунная лига еще активней включилась в борьбу. С 1913 года она развернула кампанию в поддержку поправки к Конституции, которая затронула бы все 48 штатов без исключения. Лига добилась того, что Конгресс проголосовал за закон, запрещающий поставку алкогольных напитков в штаты, принявшие «сухой закон». Но этого было еще недостаточно.
Антисалунная лига была начеку, особенно в период предвыборных кампаний. На выборах в ноябре 1914 года в палату представителей Конгресса, а также в сенат (впервые сенаторы избирались всеобщим голосованием) лигу ожидал успех: сторонники «сухого закона» добились большинства. Но оставались еще острова сопротивления: крупные города, как, например, Нью-Йорк и Чикаго; штаты, где значительная часть населения не была протестантами, как Массачусетс, Коннектикут, Род-Айленд, Нью-Джерси, Нью-Йорк, Пенсильвания, Иллинойс, Миссури, Миннесота, Висконсин, Калифорния; штаты, которые были слабо охвачены духом крестового похода против спиртного, как Луизиана, Мэриленд, Делавэр, часть Вермонта. Противники «сухого закона» яростно сопротивлялись. Но они были разобщены, да и сопротивление длилось недолго, так как они недооценили силы другого лагеря. И вообще, как защищать салун? Доказывать, что употребление спиртного — не грех, что можно пить, не пьянея, что каждый должен контролировать себя… Слабые аргументы!
Газеты и журналы увеличивали число статей, призывающих к воздержанию от употребления спиртных напитков. Из 1000 статей в 1905 году только 91 была в защиту «сухого закона», в 1915-м — 416 статей, в 1920-м — 359; при этом ни одной статьи против «сухого закона» в 1905-м, 22 — в 1915-м, 275 — в 1920-м (Recent Social Trends. I. P. 425). Реакция запоздалая и совсем недостаточная для того, чтобы сдержать разбушевавшуюся волну.
Следует добавить, что противники употребления спиртного нашли неожиданную поддержку в сфере пропаганды, развернувшейся в период вступления Соединенных Штатов в войну. Мобилизация молодых американцев породила в мае 1917 года показной энтузиазм. Вообще армия пользовалась дурной репутацией, особенно в нравственном отношении. Поэтому закон о всеобщей мобилизации содержал приложение, запрещающее солдатам и морякам употребление любых спиртных напитков.
Можно представить себе удивление французов, когда генерал Першинг сообщил им, что американский экспедиционный корпус не будет заказывать ни вин, ни другого алкоголя. «Сухой» режим для американцев! Впрочем, сами американские солдаты не следовали этому указанию. Стоило им покинуть казарму, как они покупали за любую цену французское шампанское, изысканные вина и коньяк. Говорят, что первое французское слово, какое они усвоили, — «коньяк» (MeyerJ. La vie quotidienne des soldats pendant la Grande Guerre. Hachette, 1966). В этом крылась дополнительная причина того, что запретительные меры в Соединенных Штатах стали еще более жесткими. Европа, особенно континентальная Европа, — это царство порока. Было бы подлинным скандалом, если бы солдаты заразили страну алкоголизмом. Более того, для производства пива и виски используется зерно, столь необходимое, чтобы выиграть войну. Директор Комиссии по продовольствию настоятельно рекомендовал согражданам строгую экономию продуктов. Неожиданно был введен запрет на использование зерна для дистилляции с целью получения спирта и в пивоварении, по крайней мере, в течение войны. Наконец, американская столица пива — Милуоки в Висконсине, находящаяся в руках немецких пивоваров. А так как официальная пропаганда осуждает любое немецкое влияние, то закрытие пивных баров превращается в высоко патриотичную меру. Последствия чрезвычайные: «сухой закон» и любовь к родине становятся теперь синонимами. Кто восстает против одного, тот восстает и против другого. Теперь уже ничто не останавливает противников употребления спиртного. У них большинство в Конгрессе, и их поддерживает большая часть населения. Борьба с алкоголизмом может, наконец, увенчаться победой.
«Сухой закон» — повсеместно
В разгар войны, когда 4 миллиона американцев носили военную форму, а 2 миллиона из них сражались на фронтах Европы, Соединенные Штаты приняли «сухой закон». Предварительно было пройдено несколько этапов в соответствии с Конституцией. Проект поправки к Конституции сначала обсуждался в Конгрессе. Обсуждался — это слишком мягко сказано. 1 августа 1917 года сенат принял текст поправки 65 голосами против 20. Дебаты продолжались тринадцать часов, причем каждому выступающему давали не более десяти минут. В декабре палата представителей обсуждала проект поправки в течение дня и одобрила его 282 голосами против 128. Этот проект, за который проголосовали две трети депутатов обеих законодательных ассамблей, был затем передан на рассмотрение законодательных ассамблей штатов. Если три четверти их его одобряет, то он войдет в силу через год и станет XVIII поправкой к Конституции.
Стоит напомнить ее содержание:
I. Через год после ратификации этой поправки к Конституции изготовление, продажа, транспортировка алкогольных напитков внутри Соединенных Штатов и на всех территориях, находящихся под юрисдикцией США, а также их импорт или экспорт запрещены.
II. Конгресс и штаты вместе смогут обеспечить исполнение этой статьи путем соответствующих законодательных актов.
III. Эта статья не вступит в силу до тех пор, пока она не будет ратифицирована как поправка к Конституции органами законодательной власти всех штатов, как предусмотрено Конституцией, в течение семи лет с того момента, как она была представлена Конгрессом на рассмотрение штатов.
