И только нордическая раса наделена всеми достоинствами. Представитель нордической расы — это «истинно белый человек», таковыми являются англичане- аристократы, скандинавы, немцы, русские благородного происхождения. «Нордическая раса — это раса воинов, моряков, путешественников, исследователей, но в первую очередь правителей, организаторов и аристократов в отличие от преимущественно крестьянского и демократического характера альпийцев. Представитель нордической расы — властный, индивидуалист, уверенный в себе и дорожащий своей политической и религиозной свободой. А следовательно, как правило, протестант».

Впрочем, в литературе герой — это «высокий молодой человек, блондин, благородный и немного наивный». А предатель, как правило, «невысокого роста, брюнет, очень умный и с извращенной моралью». В этих условиях коренные американцы, относящиеся к нордической расе, должны защищаться. Иначе они будут полностью подчинены «категориями и типами самых нежелательных представителей каждой европейской нации». Это первостепенный вопрос. «Смешанное население не только расшатывает единство нации, но приводит также к борьбе противоречивых цивилизаций и даже языков. Иммиграция… наносит ущерб эффективности нашего национального правительства, а также делает нашу муниципальную администрацию одной из худших в мире, в основном из-за смешанного характера городского населения».

Идеи Мэдисона Гранта, при всей их спорности и кажущейся псевдонаучности, послужили фундаментом для всех тех, кто боролся за введение ограничений иммиграции. В этом можно убедиться, ознакомившись с текстами, публикуемыми Кланом. Хайрам Уэсли Эванс, один из наиболее активных вождей Клана, не раз ссылался на Гранта. По его мнению, никакие промедления больше недопустимы. Американцы принадлежат к нордической расе, по крайней мере, «старая гвардия» американцев, то есть те, чьи предки иммигрировали в Америку до 1890 года. Достоинства их расы помогли им превратиться в отважных пионеров, которые осваивали и обогащали страну и дали миру современную цивилизацию. Но сейчас они переживают глубокое потрясение: их мораль подвергается глумлению, а общественная жизнь больше не ориентируется на ясные и благородные цели.

«Как не возмущаться тем, — продолжал Эванс, — что нордический американец сегодня стал чужаком во многих районах страны, которые завещали ему его предки?» На ком лежит ответственность за все это? Сомнений нет. Иностранцы стремятся уничтожить американскую Америку. Вместо того, чтобы раствориться в американском обществе, они пытаются лишить его природных свойств, извратить его, несмотря на инструкции, получаемые от Соединенных Штатов при въезде, несмотря на клятву лояльности, даваемую ими. Нет ничего опасней идей «иностранцев». Даже если они подходят самим иностранцам, они наносят ущерб настоящим американцам. Вывод напрашивается сам собой: «Нордическая раса может легко уцелеть, править и приумножаться, если только она будет свято беречь то превосходство, которое было завоевано отважными предками, победившими опасности и испытания. Но… если она уступит это превосходство людям, не прошедшим эти испытания, она будет очень быстро поглощена ими и больше не сможет жить, как прежде, дегенерирует из-за их нищенского уровня жизни, их галопирующей демографии и их образа жизни».

Особенно опасны европейцы, прибывшие из средиземноморского бассейна или с Востока, так как они усугубляют своим присутствием дисбаланс сил, наносящих вред нордическим американцам.

Несомненно, эти расовые, а следовательно, расистские аргументы были не единственными, к которым прибегали сторонники ограничения иммиграции. Ссылались также на возможное перенаселение страны. Например, Мэдисон Грант высказал предположение, вызывающее сегодня улыбку. По его мнению, Соединенные Штаты не в состоянии прокормить более 50 миллионов жителей, а идеал соответствовал бы населению в 60 миллионов. Он добавил при этом, что если рост населения будет продолжаться, то население Соединенных Штатов в 1964 году достигнет 214 миллионов, и это будет катастрофой. Другие эксперты говорили о евгенике. Они считали, что нация имеет право улучшать физические и интеллектуальные качества населения. Поэтому слабые, дегенераты не должны воспроизводиться, их нужно изолировать. В некоторых штатах были приняты законы, основанные на евгенике: они предоставляли органам государственной власти право запрещать «неполноценным» людям иметь детей. Были сообщения о том, что до 1 июля 1925 года была проведена легальная стерилизация 6244 лиц (A Siegfried. Pp. 111–112). Возможно, цифры невелики, но важна сама тенденция. Еще одна причина, могли сказать некоторые, чтобы устранить из Соединенных Штатов иммигрантов, не обладающих неоспоримыми расовыми характеристиками.

Как бы то ни было, атмосфера, царившая в годы после Первой мировой войны, способствовала принятию новых законов. И сенаторы, и представители штатов в Конгрессе чувствовали страх, охвативший общество, наблюдавшее за нахлынувшими на американский берег толпами голодных европейцев, которые только усугубляли экономический кризис. Необходимо было реагировать быстро, очень быстро. Альберт Джонсон, представитель штата Вашингтон, предложил приостановить любую иммиграцию на один год. Его поддержали большинство представителей. Однако сенат не согласился с этим. Он предложил другой вариант. За основу были взяты результаты последней переписи населения — в 1910 году — и проанализированы. Согласно проекту закона о квотах, годовая иммиграция ограничивалась до трех процентов численности каждой национальности в США. Если в 1910 году было 100 тысяч американцев, родившихся в Ирландии, то это значило, что 3 тысячи ирландцев могли приехать в США в течение двенадцати месяцев с момента принятия закона. Это была ограничительная система; впервые в истории США было введено такое количественное понятие. Но в то же время эта система не являлась дискриминационной. В сущности, в 1910 году итальянцы, евреи, славяне уже пересекли Атлантический океан, прибыв в Америку тысячами, даже миллионами.

Принятый сенатом проект закона был поддержан палатой представителей. Однако президент Вильсон отказался его подписать. Незадолго до вступления в должность нового президента Уоррена Гардинга состоялась специальная сессия обеих палат Конгресса, которые снова проголосовали за текст закона, а затем закон был одобрен новым президентом в мае 1921 года. Следует уточнить, что закон не касался народов Латинской Америки.

Закон был встречен общественностью с удовлетворением, но тем не менее он казался далеко не достаточным. Закон вызвал одобрение потому, что с июля 1921 года по июнь 1922-го в страну прибыли только 309 556 иммигрантов (по сравнению с 800 тысячами в предшествующем году). Тут же закон был продлен еще на два года, то есть до 1924 года. Тем не менее давление на Конгресс становилось все сильнее. На этот раз ставился вопрос о такой системе, которая бы позволила приезжать только достойным иммигрантам и отбрасывала бы недостойных.

Конгресс принял решение в 1924 году. Никто из азиатов, в том числе и японцев, не мог теперь получить разрешения на иммиграцию. Исключение было сделано лишь для канадцев и латиноамериканцев. Европейцы теперь классифицировались по национальному происхождению, причем было введено два более жестких требования по сравнению с предыдущим законом: новый закон урезал квоту с 3 процентов до двух численности каждой национальности не в 1910 году, а в 1890-м. Было принято решение, что начиная с 1927 года общее число принимаемых иммигрантов не должно превышать 150 тысяч в год и что каждая национальность получит квоту, соответствующую ее пропорции в американском населении в 1920 году. Эта последняя мера, сложная для применения на практике, была затем отодвинута до 1929 года и начала применяться только с 1 июля 1929 года.

Закон 1924 года требует некоторых комментариев. Были предусмотрены исключения в квотах, например, если это касалось жены и детей американского гражданина. Что же касается взаимоотношений с Японией, то они стали более напряженными, тем более что если бы квота касалась и японцев, то всего 146 иммигрантов в год были бы допущены в США. Настаивая на том, чтобы полностью перекрыть дорогу японцам, Конгресс США продемонстрировал страх перед «желтой» опасностью и не побоялся осложнения дипломатических отношений. Но были и более курьезные факты. Филиппинцы жили тогда под протекторатом Соединенных Штатов, поэтому могли беспрепятственно иммигрировать в США и продолжали приезжать работать на сахарных плантациях на Гавайях. На американском континенте их число возросло с 5 тысяч в 1920 году до более 50 тысяч в 1930-м. Их труд использовался в основном на сельскохозяйственных работах в штатах на тихоокеанском побережье. Независимость Филиппин, объявленная в 1934 году, положила конец этой льготе.