— Хорошо поют, — прокомментировал он. — Действительно хорошо.

— Они когда-то были профессиональными певцами. Сейчас эти бедолаги — прокатчики листового металла. — Вышнев положил руку с трубкой на колено и с некоторой гордостью в голосе произнес: — Все мы теперь трудимся во славу нашей великой советской родины.

Почувствовав, что настало подходящее время, Алексей сделал первый шаг: он сунул руку в карман пальто, как будто чтобы согреться, и позвенел лежащими там монетами.

— Вам уже, наверное, надоели люди, которые интересуются вашей работой во славу советской родины.

Недолгое молчание. Легкая улыбка.

— Вы и не представляете, сколько таких людей со всех уголков страны приезжают сюда и стучат в мои двери. — Он неспешно пыхнул трубкой.

Алексей закурил очередную сигарету. В горле у него было сухо, как в пустыне. Шум в кабаке нарастал. Кто-то еще затянул старую народную песню, которую сразу же подхватили несколько голосов. Электрические лампы на стене мигали, угрожая погрузить всех в темноту.

— Вы, товарищ, наверное, трудитесь не покладая рук, — негромко, так, чтобы слова его были услышаны только собеседником, произнес Алексей. — Так усердно, что наш великий вождь должен гордиться тем, как преданы вы делу преобразования советского общества. Мы все должны быть вам благодарны за ваш труд. — Тут он выдержал паузу. — Вам доверено очень много информации.

Наконец-то серые глаза жадно заблестели. Вышнев попался на удочку. Алексей придвинул к нему стакан водки. На этот раз начальник конторы Тровицкого лагеря взял стакан, выпил одним махом и удовлетворенно крякнул.

— Не здесь, — предупредил он. — Слишком много глаз.

— Где?

— На мосту Кирова. Это в восточной части города. Там есть каменная арка.

— Через полчаса.

— Я буду там.

Алексей тяжело вздохнул, мышцы его шеи начали расслабляться. Почему у него было такое впечатление, будто Вышнев не первый раз произносил эти слова?

На мосту не было никого. Снег летел через темноту так стремительно, словно куда-то спешил. Лед на дороге и тротуаре, который разворотили за день колеса и ноги, снова начал подмерзать, идти бесшумно было невозможно.

Алексей пришел на условленное место заранее и остановился в тени нескольких стоящих рядом мастерских, которые были уже закрыты на ночь. Он внимательно наблюдал за мостом, но, кроме проехавшего по нему грузовика, никакого движения на нем заметно не было. Алексею пришло в голову, что, может быть, в это же время и Вышнев наблюдает за мостом с другой стороны. Мост Кирова представлял собой каменное сооружение со скульптурами и каменной аркой прямо посредине, как и говорил Вышнев.

С каждой стороны моста висело по лампе с ажурным железным колпаком, они отбрасывали круги света, но мело так, что почти ничего не было видно. Морозный ветер срывал с Алексея шапку и стегал по глазам, но тот не шевелился. Дышал он через шарф, которым закрыл нижнюю часть лица. Внимание его было настолько сосредоточено на мосту, что, когда что-то прикоснулось к его голени, Серов отпрыгнул в сторону и сердце чуть не выскочило из груди. Но это была всего лишь тощая кошка, которая прижалась к нему, чтобы согреться.

Прошло полчаса. Час. Никто не появлялся. Кошка осталась у его ног. От холода мысли Алексея точно замедлились, и он едва не пропустил фигуру, которая замаячила у моста. Человек в фуфайке шел, согнувшись от ветра. Голова и почти все лицо его были обмотаны шарфом. Это мог быть Вышнев, но мог быть и случайный прохожий. Сейчас важнее было, что человек шел один. Алексей на прощание погладил кошку по голове и покинул наблюдательный пункт. Широкими шагами он стремительно приблизился к своей жертве со спины и похлопал по заснеженному плечу. Человек быстро обернулся, его заиндевевшие брови взметнулись вверх над испуганными глазами. Это был Вышнев.

— Черт! Вы испугали меня!

— Вы опоздали, — заметил Алексей.

— Ну и что? Я был занят, мне нужно было…

Серые глаза смотрели настороженно, но страх в них исчез. Алексею это не понравилось. Он занервничал.

— Давайте покончим с этим, — прервал он. — Сейчас слишком холодно, чтобы слушать ваши рассказы. Меня не интересуют ваши дела.

Мужчина отошел от него на шаг и посмотрел через мост. Алексей почувствовал внутренний холодок, который не имел ничего общего с погодой.

— Я ищу человека, — быстро произнес он.

— Имя?

— Йенс Фриис.

— Русский?

— Нет. Он датчанин. Помните такое имя?

— Вы хоть понимаете, сколько имен мне…

— Вы помните это имя?

Тишина, лишь ветер завывает. Алексей смахнул с лица снег.

— Может быть, — наконец пробормотал человек.

— Сколько нужно заплатить, чтобы освежить вашу память?

— Сколько вы предлагаете?

Из внутреннего кармана Алексей достал плоский кожаный футляр для ювелирных изделий и со щелчком открыл его. Увидев изысканное сапфировое ожерелье на кремовой атласной подушке, Вышнев громко вздохнул. Алексей захлопнул футляр. Ожерелье принадлежало его бабушке. Она надевала его, когда отправлялась на балы, которые устраивал царь Николай в Зимнем дворце. Мысль о том, что оно попадет в жадные руки этого человека, взбесила Алексея.

— Итак, вам знакомо имя Йене Фриис?

— Знакомо.

— Он в Тровицком лагере?

— А кто он вам?

— Это не ваше дело, черт подери.

— Иногда мне любопытно знать, почему моим… — Он улыбнулся. — Почему моим клиентам так хочется кого-то освободить, хотя очень часто в лагере заключенные превращаются совсем в других людей, не похожих на тех, какими они были раньше. Вы готовы к этому? Понимаете ли, годы тяжелого физического труда меняют их. Жизнь в лагере делает людей грубыми эгоистами, которых интересует только…

Он заговаривает мне зубы. Отвлекает внимание от…

Алексей развернулся, но было слишком поздно. Черт! Удар по почкам, потом еще один — в висок. Он пошатнулся, но устоял на ногах. Нанес ответный удар в лицо и коленом в пах. Нападавший бесформенной грудой рухнул на лед, замычав и скорчившись от боли. Но за ним стояли четверо, а за спиной Алексея выросли еще двое. Вышнев улыбался, спокойно наблюдая за происходящим.

— Друг мой, — негромко произнес он, — у вас нет выбора. Ожерелье я заберу. И все остальное, что вы прячете. И не спорьте, — засмеялся он, — а то мне придется натравить на вас своих друзей. Поверьте, вам это ни к чему.

Алексей сделал легкое движение кистью, и в руке его появился пистолет. Он нацелил его прямо в лицо Вышневу.

— Вы же не думали, что я приду на нашу встречу неподготовленным, правда?

Вышнев попятился, но остальные не двинулись.

— Черт возьми, Вышнев, не будьте идиотом. Вы получите украшение, но взамен я хочу…

В темноте у него за спиной появился нож. Боль пронзила все тело и впилась в мозг. Она была такой сильной, что Алексей даже не понял, где заболело. В следующий миг на него посыпались удары. Его повалили на землю и продолжили избивать. Он дважды спустил курок, потом выстрелил в третий раз. Услышал крики, но руки продолжали копаться внутри его одежды, разрывать ее, и он уже не мог остановить их. Он отбивался, пока чувствовал удары, но потом конечности перестали его слушаться. Вдруг его подняли и бросили через парапет моста. В ночной воздух над рекой.

В первую секунду он почувствовал облегчение. Руки этих ублюдков уже не касались его. Ночь была такой темной, что он даже не понял, что падает, но мозг автоматически дал телу команду приготовиться. Он успел подтянуть слабеющие руки и ноги, ему вдруг представилась сестра, а потом вокруг него взмыла вода. Он ударился о нее, как о кирпичную стену, ледяной холод сдавил его с такой силой, что легкие сжались, и он камнем пошел на дно.

Шесть дней. Шесть долгих дней от Алексея не было весточки.

Стало ясно, что брат бросил ее. Лида чувствовала себя потерянной и раздавленной. Она бродила по улицам Фелянки в надежде увидеть идущую широкими уверенными шагами высокую и статную фигуру с аккуратно уложенными волосами, но все было напрасно. С каждым прошедшим днем страхи ее крепли. Лида уже не сомневалась, что Серов раздобыл какую-то информацию в тот вечер, когда отправился с обходом по кабакам, и с ней поехал в лагерь. Алексей решил действовать в одиночку.