Троица секьюрити оставалась неподвижной, ожидая, что Аттикус нападет первым, — это поставило бы их в более выгодное положение. Он решил пока проверить, как они отреагируют на словесное нападение. Такие ребята с перекачанными мышцами обычно не могут похвастаться наличием мозгов.

— Значит, охранное агентство «Цербер»? — криво улыбнулся Аттикус. — Цербер ведь был ужасным псом, трехголовым стражем подземного мира, верно? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Вы, должно быть, позаимствовали у кого-то эти футболки? Потому что я вижу перед собой трех миленьких щеночков.

Сработало. Не стерпев подобного хамства, они не выдержали и, нисколько не сомневаясь в своем превосходстве — трое против одного! — бросились на Аттикуса. Сделав два шага, первый упал. Второй перепрыгнул через упавшего в то самое время, как Аттикус перекатился через широкий письменный стол. Приземлившись на ноги, он резко выбросил руку вперед, и второй нападавший также рухнул на пол, в падении звонко ударившись о стол головой.

Оставшийся в строю секьюрити попытался действовать хитрее своих незадачливых напарников. Он прыгнул вперед, словно линейный защитник в футболе, атакующий квотербека. Хорошо прыгнул, но полет его прервал громкий выстрел, и тело отбросило назад так, словно ноги удерживала веревка. На самом же деле причина была более прозаичной.

Аттикус, тяжело дыша, выпрямился. Он понимал, что, если бы хоть один из троицы не бравировал силой, а просто выстрелил в него, все было бы кончено. Подойдя к лежавшим на полу в лужах крови телам, он мельком глянул на них и убедился, что сработал чисто. Из горла первого торчал ушедший по самую рукоять спецназовский нож. Второго поразил в сердце нож для вскрывания писем в форме кривой турецкой сабли. У третьего в спине зияла дыра размером с кулак — выходное отверстие от пули «магнума».

Не обращая внимания на кровь и лица убитых, Аттикус принялся искать способ вырубить мониторы на стене. Внезапно в комнате загрохотало, и мониторы за спиной взорвались осколками стекла. Жгучая боль пронзила тело Аттикуса, когда в него попала одна из пуль. Он согнулся пополам, и это спасло ему жизнь. Останься он стоять, его бы изрешетило длинной автоматной очередью.

Пока пули выбивали щепки из прочного стола и разносили вдребезги мониторы, Аттикус быстро осмотрел рану. Из левого плеча обильно текла кровь. Боль чуть приутихла, когда заработали эндорфины, [46]но он знал, что она вернется, когда действие естественных болеутоляющих ослабеет. Он мог шевелить рукой, хотя каждое движение вызывало боль; но это, по крайней мере, означало, что пуля не сильно повредила мышцы и не пробила кость. Пусть рана была не смертельной, Аттикус с грустью осознал, как далек он сейчас от прежних кондиций. Когда выстрелы прекратились, стена мониторов являла собой удручающее зрелище: погасшие экраны, разбитые стекла и валящий сквозь них удушливый дым.

«Ну что ж, — подумал Аттикус, — о мониторах позаботились и без меня».

Послышался металлический лязг — человек, стрелявший в него, перезаряжал оружие. По звуку Аттикус сделал вывод, что нападавший явно не был докой в подобных делах и не очень хорошо разбирался в оружии — вероятно, официант или повар, которому вручили автомат. И пусть Аттикус уже не тот супермен, что раньше, будь он проклят, если позволит этому «валенку» воспользоваться вторым шансом.

Схватив свой так и лежащий под столом «хеклер», Аттикус выпрямился и выпустил короткую очередь в направлении двери. Нападавший исчез из поля зрения, оружие его загремело по полу. Аттикус подошел и мельком взглянул на свою жертву. Та лежала на полу, дергаясь в предсмертных конвульсиях. Аттикус направился к двери.

Но то, что он увидел, заставило его отпрянуть назад. Пятеро мужчин, вооруженных неизменными «хеклерами», немедленно открыли шквальный огонь. Пол под ногами Аттикуса буквально взорвался. Автоматчики неистово заливали все вокруг свинцом, превращая стены в решето.

Прекрасно понимая, что у него мало шансов уцелеть в ближнем бою против пятерых, Аттикус направил свой «хеклер» на занимающее всю стену стекло и выпустил длинную очередь. Наконец стекло не выдержало многочисленных попаданий и рассыпалось на куски. И не успели осколки упасть на пол, как Аттикус, рискуя пораниться, бросился в освободившийся проем.

На борту «Титана»

В то время как Аттикус отправился в свой отчаянный поход против всей команды «Титана», О'Ши и Андреа, надеясь избежать столкновения с людьми Тревора, осторожно выбрались из зала с коллекцией. Они пошли длинным коридором, ведущим к лестнице, по которой намеревались попасть на главную гостевую палубу, где размещались апартаменты Аттикуса и О'Ши. По обеим сторонам широкого коридора стояли резные деревянные статуи.

Несмотря на подстерегающие их опасности, Андреа не могла не смотреть завороженно на изумительной работы статуи, многие из которых были ярко раскрашены. В некоторых она признала тотемные столбы, другие изображали медведей, вставших на задние лапы, стилизованных горных львов, волков и птиц. Все они были вырезаны североамериканскими индейцами, но лишь тотемные столбы выглядели знакомыми.

О'Ши заметил ее интерес.

— Работы коренного населения Северной Америки, — заметил он.

— Понятно. Но они не похожи ни на что из того, что я видела раньше.

— Это потому, что никто не видел их много веков, — пояснил О'Ши с ноткой вины в голосе. — Их нашли при раскопках… не знаю точно где, в какой-то пещере. Археолог говорил, что, по его убеждению, это самые ранние творения коренного населения Северной Америки.

Андреа посмотрела в темные глаза искусно изображенного кодьяка, [47]чьи оскаленные зубы казались такими реальными, что нетрудно было представить, как он легко перекусывает ими человеческую шею.

— А что стало с тем археологом? Как вышло, что никто ничего не знает о них?

О'Ши обернулся и, нахмурившись, ответил:

— Порой люди, работающие в отдаленных от цивилизации местах… пропадают. — Он снова смотрел прямо перед собой, так как понимал: стоит чуть зазеваться — и можно врезаться в одну из скульптур, которые превращали коридор в подобие слаломной трассы. — Но в основном получается так, что, если археологи находят какие-то уникальные артефакты, они неизбежно встречаются с Тревором. И если они не принимают предложенную сумму в обмен на молчание, он может… — О'Ши не договорил.

— Святой отец.

Это было всего лишь приветствие, но О'Ши запаниковал и, тяжело дыша, поднял глаза. Навстречу шли двое, в которых он признал работников кухни Реджи и Джеймса. Оба были вооружены автоматическими пистолетами «Глок 18С». О'Ши замер, уверенный, что через мгновение они поднимут свои пушки и откроют огонь.

Но ничего не произошло. Так как О'Ши не ответил на приветствие, мужчины остановились.

— Вы в порядке, отец?

«Неужели они не заметили Андреа?» — недоуменно подумал он. Но ее действительно не заметили, и О'Ши не собирался рисковать, оглядываясь назад. Он несколько театральным жестом схватился за грудь и громко выдохнул:

— О господи! Реджи, вы до смерти меня перепугали! Я был уверен, что вы — сбежавшие пленники. — Он с притворным облегчением покачал головой, приговаривая: — Это научит меня читать молитву, когда я иду по кораблю.

— Вас проводить до вашей каюты или вы сами справитесь? — спросил Реджи, многозначительно указывая на «хеклер», про который О'Ши совершенно забыл.

— Будь я проклят, если стану стрелять в брата или сестру своих! Однако с ним чувствуешь себя более комфортно. Я уверен, что доберусь к себе без всяких проблем. Но все равно спасибо за предложение. — О'Ши улыбнулся и сделал шаг в сторону, освобождая проход. — И да убережет вас Бог.

Он облегченно вздохнул, когда Реджи с приятелем прошли мимо, и стал озираться в поисках Андреа. Она бесшумно выпрямилась и вышла из-за статуи огромного медведя, за которой пряталась все это время. Те двое прошли мимо, не заметив ничего подозрительного.