Виноватый взгляд Андреа все сказал за нее.

Брови Коннера поползли вверх.

— Так вы не вместе?

— Нет, — ответила она. — У него… есть кто-нибудь?

— Нет-нет. Я, по крайней мере, не знаю. Я думал: может быть, он скрывает. Но если ты не его девушка, стало быть, он говорил правду. Но это не значит, что ему никто не нужен… так что имей в виду: можешь попробовать, если хочешь.

Андреа улыбнулась.

Коннер опять посмотрел на снимок. Внезапно лицо его помрачнело, голос посерьезнел:

— Это я их тогда фотографировал. Скажу честно: это лучший снимок, что я сделал за свою жизнь. Точно такой же висит у меня дома. В нем что-то есть, да? Ведь у него в жизни было все! — Коннер вздохнул. — У меня есть семья. Жена, которую я люблю. Замечательные дети. Но этого… — он кивнул на снимок, — этого у меня не было никогда.

Андреа ощутила угрызения совести. Она протянула фотографию Коннеру.

— Я хотела отдать ему, когда разыщу.

Коннер тотчас забыл про снимок:

— Так его здесь нет?

— Нет.

— Тогда где он?

Андреа задумалась, как бы получше ответить. Она только-только вновь вошла в жизнь Аттикуса и не была уверена, примут ли ее там. Она не знала, как отнесется Коннер к тому, что ей известно, к тому, что она подозревает. В прошлом Коннер частенько над ней подтрунивал, спорил с ней. Но ведь он был братом Аттикуса и приехал сейчас, чтобы ему помочь.

Пока Андреа решала дилемму, Коннер заговорил сам:

— Он отправился за ним. Ох же, черт!

Это прозвучало не как вопрос. Он просто знал, знал это так же, как и она.

— Откуда ты знаешь?

Он покачал головой:

— У Аттикуса всегда была эта приятная особенность. Близкие люди могут его читать, как открытую книгу.

Андреа вспомнила больницу. Там она испытала такое же чувство. Она точно знала, что он собирается найти и убить чудовище.

— Я пока не знаю подробностей, — объяснила она, — но я все выясню. Сегодня рано утром его забрал отсюда вертолет. Направился в сторону океана.

— Что ж, он не теряет времени. Это были военные?

Андреа покачала головой.

— Нет, но я узнаю кто.

— Ты привезешь его обратно?

— Если смогу.

Коннер протянул снимок.

— Отдай-ка ему, когда разыщешь.

— Обязательно, — ответила она, почувствовав вдруг непоколебимую решительность найти Аттикуса. — Ты будешь здесь?

Коннер улыбнулся, демонстрируя доброе расположение духа.

— Больше мне некуда деться.

Андреа улыбнулась в ответ и пошла к двери. Коннер остановил ее.

— Знаешь… редкая женщина так-то вот бросит все и отправится неизвестно куда на поиски старого друга. Даже если это ее работа.

Андреа почувствовала, как краска заливает лицо.

— Тебя показывали в новостях, и было фото в газете, — понимающе улыбнулся он. — Спасибо за то, что спасла его. И за все, что собираешься сделать.

Удивленная теплотой в голосе Коннера, она лишь кивнула. Он знал, кто она такая: старый друг брата, ну, или чуток больше. Но вообще-то она лишь по счастливой случайности оказалась неподалеку, когда Аттикус нуждался в помощи. Ее могли опередить десятки людей. Она могла простудиться и не выйти в тот день на службу, и тогда кто-нибудь другой, найдя его лежащим без сознания, делал бы ему искусственное дыхание рот в рот. Аттикус и понятия не имел, что несколько секунд он был мертв, что Андреа фактически вытащила его с того света. Возможно, он и не прочь был бы остаться там… Коннер тоже ни о чем таком не догадывался, но держал себя так, будто она…

— Андреа, — прервал он ее размышления, — с возвращением тебя в семью.

После этих слов мысли ее прояснились. Восемь лет Андреа провела с Аттикусом и часто общалась с его родными. Они вместе ели, играли, смеялись и путешествовали. Она стала для них родной. Членом семьи. И память о тех днях придавала ей сейчас сил. Невзирая на давнишний разрыв и ее сожаления о том, что у них не сложилось. Они были семьей. Этого довольно.

Залив Мэн. На борту «Титана»

Пилообразные зубы вонзаются в плоть, раздирают сухожилия и кровеносные сосуды, ломают кости. Эти зубы предназначены для одной цели — убивать, и они с этим превосходно справляются.

Аттикус с изумлением наблюдал, как перепонки наползают на холодные черные глаза гигантской белой акулы, пожирающей тунца. Ему приходилось видеть кормящихся белых акул, да и акул других видов, но никогда не встречался экземпляр таких размеров, тем более в заливе Мэн.

— Да в ней же не меньше тридцати футов! — воскликнул Аттикус, глядя на подводный мир через, как он теперь знал, стеклянную перегородку, расположенную ниже ватерлинии.

— Тридцать восемь, если быть точным, — гордо заметил Тревор, стоящий рядом и тоже наблюдающий за акулой.

— Вы прикармливаете ее? — спросил Аттикус.

Он видел, как медлительные, полуживые рыбины падают в воду. У них не было ни единого шанса против крупнейшего морского хищника. «Не крупнейшего: второго по величине», — напомнил себе Аттикус.

— Да. Она у меня вроде домашнего животного. — Тревор приставил руку к стеклу, за которым «домашнее животное» разрывало на части и жадно заглатывало рыбу. — Лорел. Хорошая девочка.

— Лорел?

Тревор улыбнулся:

— Собственно, я назвал ее в честь цветка. [23]Кальмия узколистная, по-английски «sheep laurel». Маленькие такие цветочки, однако чертовски ядовитые. Сколько овец погибло, отведав их! Если же человек возьмет да и съест вдруг цветок или — того хуже — мед, из этих цветов приготовленный, смерть ему обеспечена. Когда дело касается Лорел, все мы — как овечки на бойне, — прибавил он с ухмылкой.

Аттикус следил за тем, как огромная акула играючи расправляется с тунцом. Кивнул:

— Подходящее имя. Но как такое возможно и… и зачем?

— Мы наткнулись на Лорел пять лет назад посреди Тихого океана. Она уже тогда была довольно крупной. Потехи ради мы решили ее покормить. Как видите, с аппетитом у девочки порядок, так что она последовала за яхтой. С той-то поры и кормим.

— Но вам-то она зачем?..

— А для охраны, милейший доктор. Богатствам, собранным на этом судне, может позавидовать не одно государство. И конечно, найдется немало людей, которые хотели бы что-нибудь стащить. Так что на случай, если ко мне вдруг пожалуют непрошеные подводные гости, их есть кому встретить.

— Представляю себе, — сказал Аттикус, вообразив свои ощущения при встрече под водой с такой красавицей. — И помогает?

Тревор широко улыбнулся:

— Случалось несколько раз, что Лорел отказывалась от завтрака. Можно предположить, что она хорошо покушала ночью. Не знаю, съела она кого-нибудь в действительности или нет, но девочка привыкла к медленно двигающейся пище. Она никогда не станет преследовать здоровую рыбу. Если та движется достаточно скоро — ей ничто не грозит.

Аттикус взял себе на заметку: постараться не падать за борт — и обернулся к Тревору:

— Ну а какой интерес питает один из главных богачей планеты к скромному морскому биологу?

— Я думал, это-то вполне очевидно, доктор.

— Просто Аттикус.

— Договорились. — Тревор прошел к столу. — Прошу вас.

Они уселись на стулья, оказавшиеся чрезвычайно удобными. Сев, Аттикус почувствовал себя очень комфортно и впервые за несколько дней смог расслабиться. Было нечто чудесное в этой подводной комнате, позволяющее забыть о тревогах и… да: и умерить бдительность.

Аттикус не сдержал улыбку, заметив на кофейном столике две бутылки пива «Сэмюэль Адамс» в серебряном ведерке, обложенные кусочками льда. После приглашения к чаю и принимая во внимание британский акцент хозяина, а также его почти женские манеры, можно было скорее ожидать китайский фарфоровый сервиз с чаем «Эрл Грей» и булочки.

Тревор прочитал его мысли.

— Я, может быть, и британец, но получаю удовольствие от американской еды. Прошу, угощайтесь.

Аттикус вытащил из ведерка бутылку и зубами открыл ее.