— Хо-хо-хо! А наш приятель не теряет, однако, времени, — с удовлетворением отметил Тревор, откинувшись в кресле и закинув ноги на кофейный столик, покрытый окаменевшим деревом. — Кажется, я все же смогу сегодня развлечься.

Римус подтянул к себе стул и уселся перед экраном. Он впился глазами в женщину и прорычал:

— Она должна быть моей!

— Будет, — сказал Тревор, похлопав Римуса по могучему бицепсу. — Мужская сила по-прежнему при тебе. За это пока не волнуйся. Теперь же — помалкивай и смотри.

Римус послушно скрестил руки на груди и уставился в экран. Положив руки на живот женщины, Аттикус продвигал их вверх. Мысленно Римус дал себе клятву: как бы Тревор ни любил этого сукина сына, он, Римус, заставит его заплатить за нанесенное оскорбление. Едва Аттикус покинет «Титан», он выследит его и убьет. Если же останется на яхте, что ж — Римус выждет удобный момент и подстроит несчастный случай. А когда Аттикуса не станет, эта киска из Береговой охраны будет принадлежать ему, Римусу. Она останется на борту до тех пор, пока ему не наскучит. А потом с нею может поиграть Лорел.

На борту «Титана», залив Мэн

Стон вырвался из груди Андреа, когда Аттикус начал обследовать пальцами ее тело. Мышцы непроизвольно сжались, и с каждой секундой она все больше и больше нервничала. Очень немногим мужчинам доводилось видеть ее в одном лишь бюстгальтере. И почти никто не дотрагивался до нее так нежно и ласково.

— Ох! — воскликнула Андреа, когда Аттикус надавил пальцами на ее ребра. — Больно же, черт!

Аттикус улыбнулся и выпрямился:

— Будь они сломаны, было б еще больнее. Хотя есть несколько весьма серьезных повреждений. Тебе повезло, что ты вообще осталась в живых.

— Расскажи все.

— Еще где-нибудь болит?

Андреа хотела сказать, что у нее болит каждая клеточка тела, просто чтобы посмотреть, уделит он им столько же нежного внимания, как и ребрам, но потом решила этого не делать. Хоть они и были когда-то очень близки, все же он еще многого о ней не знает, и Андреа не хотела, чтобы у него создалось превратное представление о ней. Но какое представление не превратно? С каждой минутой, проведенной вместе, она теряла уверенность в себе.

— Нет, просто я жутко вымоталась. А болят только ребра.

Она потянулась рукой за своей футболкой, но Аттикус не позволил этого сделать, мягко перехватив запястье.

— Не так быстро. Подожди.

Он вернулся в спальню. Что он там делал, Андреа не представляла и старалась не думать об этом.

Вскоре он вернулся, неся в руке три кубика льда. Открыл шкафчик в ванной, достал оттуда тонкую махровую мочалку и завернул в нее лед.

— Приложи к тому месту, где болит, и подержи так минут пятнадцать. Это поможет…

— Я знаю, что это даст, — прервала Андреа. Она наблюдала, как Аттикус снял с кровати покрывало и пошел с ним к тахте, стоящей в гостиной.

«Что ж, вроде бы вопрос прояснился», — подумала Андреа.

Она вздохнула и вернулась к осмотру потрясшей ее воображение ванной комнаты. Ее убранство определенно принадлежало иному миру, иному народу, который не мог и ведать уже о том, кто теперь пользуется этой роскошью. Снова посмотрев через дверь в гостиную, Андреа увидела, что Аттикус лежит с закрытыми глазами.

«Уже заснул», — решила она.

Не закрывая дверь, Андреа сняла остальную одежду и включила «индейский» душ. Подобно горному водопаду, вода обрушилась на каменный пол. К шуму падающей воды добавились звуки джунглей, наполняющие комнату из скрытых в потолке колонок. Андреа почувствовала, как все ее тело расслабляется, а напряжение, сковывавшее ее на протяжении последних нескольких дней, начинает постепенно исчезать. Она встала под струи теплой воды и снова посмотрела в гостиную. Оставив дверь открытой, она как бы давала понять Аттикусу, что не будет возражать против его визита. Андреа знала, что наутро станет корить себя за этот поступок, но ничего не могла с собою поделать. Она хотела, чтобы Аттикус присоединился к ней, пусть даже просто затем, чтобы обнять ее и поддержать.

Комната наполнилась паром, и Андреа отвернулась от двери, позволяя воде свободно падать ей на лицо. И ни на мгновение не могла она заподозрить, что укрытый в потолке «глаз» фиксирует каждое ее движение.

Мягкая и удобная тахта едва ли могла привести в порядок смешанные чувства Аттикуса. После прилива адреналина, вызванного схваткой с Римусом, тело стало тяжелым и неуклюжим. Нахлынули воспоминания, пробужденные к жизни фотографией, которую привезла Андреа, и от них некуда было деться. В мозгу настойчиво скреблись и напоминали о себе планы по уничтожению существа, названного Кроносом. По-прежнему, всякий раз вспоминая о Джионе, он будто дотрагивался до кровоточащей раны. И в довершение прочего — за стеной находилась женщина, которую он когда-то любил.

Неким образом ее присутствие затмевало все прочие чувства и переживания. Лежа на тахте и прикидываясь спящим, Аттикус весь сосредоточился на мыслях о своей давешней подруге, превратившейся в очаровательную женщину. В памяти сохранились четкие воспоминания о том, как он гладил ее нежную кожу, ощупывая ребра в поисках признаков переломов, затем живот и бока — нет ли там следов гематом. Не найдя ничего, он еще несколько мгновений не отводил рук, чувствуя прилив энергии и надежды от соприкосновения с ее теплым телом.

Почувствовав какое-то движение, Аттикус открыл глаза и взглянул на ее кровать. Андреа еще не вернулась. Дверь ванной комнаты оставалась открытой, и доносился шум воды, падающей на каменный пол. Она была в душе. Она не закрыла дверь.

Аттикус знал, что Андреа сейчас моется, обнаженная, но не мог увидеть ее. Все эти годы в нем сохранялись чувства по отношению к ней, и с тех пор, как она вновь вошла в его жизнь, чувства эти стали сильнее. Несомненно, Андреа появилась не просто так. Но что об этом теперь говорить — теперь, когда она была здесь? Но что может означать незакрытая дверь ванной? Простую забывчивость, естественную после треволнений минувшего вечера? Или же это действительно приглашение?

Не в силах дольше лежать, Аттикус сел на тахте и изо всех сил потер глаза руками. Встал и прошелся по комнате. Двинулся в направлении ванной, но задержался у мини-холодильника. Открыл его, кинул в рот кубик льда и — вернулся на тахту.

Положив голову на роскошную подушку, он заметил оставленную на кофейном столике фотографию: он, Мария и Джиона на пляже. Аттикус взял карточку в руки и стал рассматривать милые сердцу черты покинувших его девочек.

«Боже, как же мне их не хватает!»

Андреа рисковала жизнью, чтобы доставить ему этот снимок, каким-то чутьем угадав, что он хотя бы частично излечит его от безумия… Не она ли сама и есть — сумасшедшая?..

Тревор застонал, когда пар, заполнивший ванную в апартаментах Аттикуса, скрыл восхитительное тело Андреа. Посмотрел на Римуса и увидел, что улыбка его превратилась в гримасу.

— Знаешь, нам надо немедленно чуть уменьшить температуру воды.

Скривив рот, Тревор сел поудобнее и наклонился вперед, не отрывая глаз от изображения на экране.

— Я думаю, что, возможно, мы переоценили привязанность Аттикуса к женщине.

— Держу пари, что он педик, — фыркнул Римус.

— Хм, может быть, в нем просто взыграла совесть и он вздумал вступиться за нее. Так или иначе, но высокие моральные качества в людях меня всегда несколько пугали.

Римус взглянул на него:

— Но вы же верите в Бога.

— Верю, конечно. Просто случается, что я не согласен с Ним. И кроме того, для очищения души у меня есть О'Ши. Знаешь, и тебе стоит всерьез подумать о том, чтобы исповедаться.

Римус рассмеялся:

— Нет уж, спасибо. Я рассчитываю на ад.

— Принц среди чертей? Что ж, значит, пора баиньки. Завтра решающий день. Толку сидеть тут полночи и пытаться что-то разглядеть в этом паре?

Он повернул выключатель на столе, и настенные мониторы разом погасли. Римус с мрачным видом стоял и вглядывался в пустой экран, на котором всего минуту назад была обнаженная фигура Андреа.