Майк подступил к директору чуть ли не вплотную.

— А что вы делали в Лувре? Не хотите поведать о ваших встречах с Катриной в Париже или Тулузе?

— У вас очень богатое воображение, Чепмен. Только вы не туда копаете. Совсем не туда.

Майк открыл блокнот и назвал дату, когда примерно три года тому назад Грутен была принята на работу в Метрополитен.

— Ровно через два месяца после вашего назначения, не так ли?

— С приходом нового директора всегда происходит некоторая ротация кадров. Поднимите архивные документы, и убедитесь, что мой предшественник позвал за собой на новое место многих молодых ученых. К тому же к моменту моего прибытия в Метрополитен здесь было немало вакансий.

— А что скажете о том, что кое-кто из попечителей видел вас с Катриной на приемах в Лувре?

— Fou! Вот что бы я ответил им. Чушь полнейшая!

— Они что же, ошибались? — не отступала я.

— Послушайте меня, мисс Купер, неужели вы поверите, если я вам скажу, что Катрина Грутен, пока работала во Франции, ни разу не была в Лувре? Мы же часто устраивали приемы — дважды, трижды в неделю. Открытие выставок, встречи с художниками, всякие значимые даты. И на каждом приеме я был обязан присутствовать. Была ли Катрина на какой-нибудь из них? Не знаю. Была ли она там со мной? Исключено. И хотел бы я знать, кто распространяет обо мне такие инсинуации? У меня есть враги, определенно это их…

— На самом деле эти сведения нам сообщил ваш союзник, — перебила я. — И это одна из причин, почему я склонна этому верить.

Почувствовав, что Тибодо буквально прижат к стенке, к беседе подключился Майк.

— Эта информация столь же достоверна, как и тот факт, что в январе во время вашего визита в Британский музей вас видели вместе с Катриной Грутен.

Тибодо стал пунцовым и, уже не сдерживаясь, дал волю своему гневу:

— Видели, детектив? Ну это уже полный бред!

— Почему же? У меня есть даже доказательства. Одно — в виде вашей подписи. Второе — в виде подписи Гирама Беллинджера. И вопреки утверждению уважаемого мною патологоанатома о том, что Катрина уже была в то время упакована в своем саркофаге, у меня есть третье доказательство, подтверждающее то, что вы расхаживали по музею вместе с кем-то, кто присвоил себе ее имя. Или вы выгуливали мертвую девушку?

Тибодо обошел Майка и опустился в свое кресло.

— Эта была идея Гирама Беллинджера. Дурацкий и совершенно бесполезный план.

— Какой?

— Экспонаты, ради которых мы отправились в ту поездку, были из Франции. Эпохи Средневековья. Но мы до конца не были уверены в их подлинности, и задумай мы их вернуть, в случае если бы наши опасения подтвердились, у нас бы возникли проблемы. Вот Беллинджер и предложил, что, если мы соберемся купить коллекцию, разумнее будет не светить наши настоящие имена. В целях защиты репутации, разумеется.

— Стало быть, решили прикрыться репутацией девушки?

— Но подумайте, детектив, какая у нее может быть репутация? В нашем деле она новичок. И в ее случае это выглядело бы не более чем безобидной ошибкой молодого ученого. Ее карьеру это нисколько бы не испортило, в отличие от нас.

— Так вы говорите, Беллинджер предложил этот план, зная, что Катрина мертва?

— Вовсе нет. Он уверил меня, что ничего страшного в его идее нет, раз Грутен всего пару недель назад уволилась из Метрополитен, перед самой этой нашей поездкой. Она, как и положено, вернула по почте свой пропуск, собственно, главное, что нам от нее было нужно.

— И им воспользовалась Ева Дрекслер, чтобы вместе с вами и Беллинджером пройти в Британский музей? — догадался Майк.

— Но ведь Дрекслер вдвое старше Катрины, — удивилась я. — Неужели никто не сверился с фотографией?

Надменность и самоуверенность Тибодо не знали границ.

— Ну кто, по-вашему, вздумает изучать наши пластиковые карточки, когда я, директор музея Метрополитен, приехал с двумя коллегами на важное закрытое собрание?

Чепмен, не забыв, что на первой нашей встрече Тибодо солгал, отрицая свое знакомство с Катриной, когда увидел ее фотографию, язвительно произнес:

— Но разве ваш титул директора Метрополитен, точнее, титул, который вы прежде носили, позволяет вам творить все, что угодно, и говорить то, что вам угодно?

Тибодо даже не взглянул на него. Что же стояло за этой ложью? Знание каких-то подробностей о судьбе Катрины или просто желание уберечь себя от назревающего скандала?

Я вспомнила заявление Катрины об увольнении, которое Беллинджер показал нам при первом визите в его обитель. Один-единственный элемент ее подписи, казалось, так легко подделать.

— Пользовался ли еще кто-нибудь именем мисс Грутен после ее исчезновения прошлой зимой? — поинтересовалась я.

— После ее увольнения, мисс Купер. Мы думали, что она ушла от нас по собственному желанию. Поэтому никто не интересовался ее дальнейшей судьбой. Все решили, что она вернулась на родину. А по поводу вашего вопроса, я не знаю, были ли другие случаи.

— И где сейчас пропуск Катрины?

— Мисс Дрекслер должна это знать. Или Беллинджер. После того я больше ни разу не вспоминал о Катрине.

«Как почти и все остальные», — подумала я.

— Прежде чем попрощаться с вами, мистер Тибодо, мы хотели бы получить у вас разрешение на осмотр частных склепов.

— Теперь я понял, откуда растут ноги этих сплетен, мистер Чепмен! Вы раскрыли свой источник. Мадам Герст? Печально, что чья-то мелкая зависть спровоцировала столько проблем. Наверное, все началось из-за склепа Артура Пэглина?

— И этого, и других.

Тибодо посмотрел Майку прямо в глаза.

— Каких именно, позвольте узнать?

— Я думал, вы это нам скажете.

— Мне надо переговорить с членами попечительского совета. У меня нет привилегии на доступ в эти помещения.

— Значит, я добуду ее сам с помощью ордера на обыск, — пожал плечами Майк.

Для того чтобы кто-нибудь из судей выписал нам такой ордер, надлежало уточнить место проведения обыска, но в данный момент я не осуждала Майка за такую вольность.

— Прямо с понедельника я займусь этим, — пообещал Тибодо. — Но насколько мне известно, есть только два склепа, кроме того, что принадлежит Пэглину.

— Интересная вообще-то идея с этими склепами. А в Музее естествознания нет чего-нибудь подобного? — спросила я.

Тибодо, казалось, обрадовался возможности перевести стрелки на соседей по парку.

— В каждом музее есть свои укромные места, мисс Купер. Камеры с секретами, если угодно. Элайджа Мамдуба вам еще не показывал скелетов из своих чуланов?

Из-за сильной грозы на западе Лондона вылет рейса Клем отложили. Мерсер сообщил нам по телефону, что наконец встретил ее и они уже едут в отель. Тогда мы с Майком направились туда же предупредить местную охрану, чтобы ее сразу провели в апартаменты.

Включив телевизор в гостиной, Майк с комфортом расположился в кресле, прихватил яблоко из вазы с фруктами, приготовленной, как и бутылка вина, к приезду гостьи. После выпуска новостей он переключился на наш любимый «Последний шанс». Перед рекламным блоком ведущий викторины объявил тему финала — «Патриотические стихи».

Я положила двадцатку на стол красного дерева, то же сделал и Майк.

— Ты у нас, конечно, мисс «Пятистопный ямб», но приз за патриотизм достанется мне.

Требек зачитал вопрос, высветившийся на ярко-синем табло: «Автор стихотворения, которое считается нашим национальным гимном и что было написано во время восхождения на Пайкс-Пик».

— Не примазывайся, Чепмен. Этот вопрос возьму я.

— А ты не задавайся, Блондиночка. Так, это не Ки,[92] потому что его текст не называется национальным гимном. Черт, это ведь не то, что пела Кэйт Смит?[93]

Я замотала головой.

— Гимн? «Предвижу славу…»,[94] что ли?