— А что станется с вашей маленькой драгоценностью? — поинтересовалась я.

— Ее выставят в начале осени. Скандала не было. Датчанам мы послали взамен что-то из того, о чем они нас уже давно просили, а я получил свою статуэтку. В такой ситуации главное выждать время. Через год все об этом забыли и успокоились.

— Ну а что же Грутен?

— Она узнала, как мы это все провернули. Но, детектив, право же, если хотите найти лучший, более гуманный способ помочь человечеству, вступайте в Красный Крест. Если же вы собираетесь работать в музее, надо свыкнуться с тем, что большая часть экспонатов была у кого-то украдена прямо из-под носа. Маститые археологи, изрывшие весь Египет, Турцию и Помпеи, свято верят в то, что все находки принадлежат им. Они вывозят на свою родину вазы, монеты, драгоценности, украшают ими каминные полки, хвастают найденными сокровищами в своих клубах, продают по самой высокой цене.

Я обвела взглядом комнату, где стояли могильные плиты из Франции, Бельгии, Испании и Англии. Надгробные памятники знати были оторваны от их могил.

— Мисс Купер, это все военные трофеи, добыча мародеров, захваченная по праву сильного. Так делали троянцы, британцы, немцы. Не отставали от них и американские войска во времена Второй мировой войны, участвовавшие в зоне военных действий в Европе и на Тихом океане. За стеклом витрин вы увидите лишь малую толику музейных приобретений, полученных подобным образом.

Пока Беллинджер произносил свою тираду, я остановилась напротив одного экспоната. На постаменте была укреплена воздетая вверх посеребренная и украшенная драгоценными камнями рука. Ладонь же ее была позолочена и обращена к зрителям в благословляющем жесте. Надпись на пьедестале гласила, что это рака для епископских мощей, и я даже разглядела прозрачное окошко на рукаве, где прежде покоились святые мощи. И задумалась, что стало с останками этого бедняги.

Как только мы поднялись на верхнюю ступень уже знакомой лестницы и оказались возле сувенирного киоска и гардероба, Беллинджер стал с нами прощаться.

Майк вытащил из кармана целлофановый конвертик.

— А какие номерки выдаются тут при сдаче одежды?

Беллинджер обернулся через плечо, но в гардеробе никого не было.

— Ну самые обычные. Маленький квадратик бумаги с номером.

— Вроде этого? — спросил Майк, показывая номерок, найденный доктором Кестенбаумом.

— Да, похожий. Только у нас они синие. Во всех муниципальных музеях используется одна и та же система, лишь цвета разные.

— А где выдают красные номерки? В Метрополитен?

— Нет, там белые, если я не ошибаюсь. Тот, что у вас, из Музея естествознания.

Мерсер повел нас по крутому спуску, начинающемуся от самого входа в Клойстерс, затем по мощенной булыжниками автостоянке. Сверяясь с планом, составленным вызванным на место происшествия детективом после беседы с Катриной Грутен, он попытался воссоздать маршрут, которым шла молодая женщина почти год назад в тот злосчастный вечер.

— Какие у тебя впечатления о Гираме Беллинджере? — спросил Майк.

— Я его представляла совсем не таким. Я думала, он старый и неряшливый зануда.

Когда мы очутились у подножия лестницы, наше внимание привлекли густые заросли кустарника.

— Очевидно, именно здесь ее кто-то поджидал, — проговорил Мерсер, показывая на то место, где кусты доходили ему до плеч.

— Думаешь, он ждал именно Грутен?

— Да, особенно если предположить, что это был кто-то из сотрудников музея.

— Но вроде в парке Форт-Трайон произошла целая серия ограблений с участием человека в лыжной маске, — напомнила я.

— Значит, либо Грутен стала очередной случайной жертвой в этой цепи, или же кто-то постарался подстроиться под серийного грабителя.

— А не может это быть Ллойд, тот охранник, что ее напугал? — предположил Майк.

— Чепмен, не возводи напраслину на черного парня. — Мерсер отвесил подзатыльник Майку и вновь потащил нас по склону вверх.

— То, что насильником был чернокожий, нам известно. Поэтому под подозрение может попасть любой из них, пока не будет доказано другое. К тому же, в отличие от Куп, мне и этот тип Беллинджер не понравился.

— Но он-то белый, Майк, — засмеялся Мерсер.

— По мне, так даже слишком. Но вдруг это именно он на нее и напал? То Беллинджер говорит, что почти ничего о ней не знает, то чуть из себя не выпрыгивает, рассказывая, как он уговаривал ее остаться. Это о чем-то свидетельствует? Ну же, шевелите мозгами. У нас еще куча дел сегодня. Я сейчас отправляюсь в Музей естествознания, гляну, какой там у них порядок в гардеробном хозяйстве. Кто-нибудь хочет со мной?

Я кивнула.

— Что-нибудь интересное? — спросила я Мерсера, который просматривал сообщение, пришедшее на его мобильный.

— Происшествие в клинике «Бет Израэль Норт».[56] Санитарка зашла в палату девяностооднолетней пациентки и увидела у ее кровати мужчину в приспущенных брюках. Санитарка закричала, и негодяй, быстро натянув штаны, убежал. Есть предположение, что это был курьер, доставивший цветы в соседнюю палату, потому что на месте преступления нашли разбитую вазу. Смотаюсь-ка я в больницу, поговорю с персоналом, соберу показания, пока не закончилась смена.

— А с пациенткой?

— Она невменяема, — с сожалением вздохнул Мерсер.

— Свяжешься с хозяином цветочного магазина?

— Охрана больницы уже связалась. Он нанимал для доставки цветов бездомных из соседнего приюта.

— Ну хоть что-то, — сказала я, глядя на часы. — Почти полпятого. После работы не хотите собраться у меня? Пройдемся по личному делу Катрины, подумаем, как ко всему этому приступить. А для расследования происшествия в больнице я попрошу Сару подключить кого-нибудь из нашего отдела.

Затем мы с Майком на его служебной машине направились к кольцевой дороге и с включенным сигналом стали пробираться на юг к Вест-сайдской магистрали. Я достала мобильный телефон и позвонила Райану Блэкмеру.

— Наш кибермонстр не объявлялся?

— Пока тихо. Гарри начинает работу обычно с четырех до двенадцати. Раньше суетиться нечего, ведь крошка Британи приходит домой после школы не раньше трех.

— Ага, ясно. Кстати, а не назначить ли завтрашнее свидание у Музея естествознания? Какой школьнице не нравится это место? Скелеты динозавров, выставки бабочек, планетарий. Встретиться они могут, например, у памятника Тедди Рузвельту. Ребятам из группы сопровождения будет легко затеряться в толпе. И я уверена, что в пределах одного-двух кварталов в том районе без труда можно найти тихую гостиницу, хотя бы между Амстердам-стрит и авеню Колумба.

— Неплохо, — одобрил Майк. — Пожалуй, подкину ребятам эту идею.

В городе существовало несколько мест, облюбованных педофилами. Зимой это были рождественская елка и каток у Рокфеллер-центра, куда словно магнитом тянуло мужчин, желавших полапать малолеток, в то время как те, разинув рты, смотрели на разукрашенную шарами и гирляндами огромную вечнозеленую красавицу или толпились стайками на льду. Летом ватаги девочек и мальчиков собирались у плавательных бассейнов, где с визгом и криками брызгались, ныряли, плавали и топили друг друга.

Но независимо от времени года всегда много детей было в городских музеях и зоопарках. Каждый день из автобусов высаживались ватаги школьников, приехавших на экскурсию, которые становились предметом охоты вожделеющих взрослых. Педофилы обычно подстерегали жертв или в туалетах, или возле сувенирных киосков.

— Можешь переключить меня на Сару? — попросила я.

Райан соединил меня с моей напарницей.

— Ну и как, насколько все плохо? — поинтересовалась я.

— У меня не так уж все плохо, — ответила она. — А как твои дела?

— Пока собираю информацию. Что нового?

— Просто дикий случай в одной из больниц.

— Да, я вкратце знаю от Мерсера. Он как раз сейчас отправился туда. Я пообещала, что ты выделишь ему кого-то в помощь, но вижу, ты опередила меня.