Мерсер ничего не ответил. Он целый час пытался отвлечь Поста от мыслей об убитой девушке. Когда же всплыло имя Катрины, стало ясно, что Пост прекрасно понимает, что ему предстоит долгое путешествие в тюрьму штата. Дорога в один конец.

— Достает с полки череп. — Кэрри продолжала держать меня в курсе событий. — Нет, положил на место. Вернулся к оружию. Выбирает нечто вроде топора или резака… — От таких комментариев Кэрри у меня по спине пробежал холодок. При том обилии современнейшей навороченной техники в руках группы захвата Пост и Клем были заперты в каморке, забитой допотопным, но все так же смертоносным оружием.

— Катрина все разгадала правильно. Хотя не совсем так. Это же Клементина ей подбросила идею. Кстати, знаете, что стало с известнейшими охотниками после того, как вымерли почти все животные? Когда гордость музея — Экли, Ленг и Чапин[107] — перестали их убивать? Хотя мера, на мой взгляд, излишняя…

— Зачем вы мне это рассказываете, Эрик?

— Затем что они превратились в гробокопателей. Она их так, кажется, называла?

— Подошел к Клем сбоку, — шепотом говорила Кэрри. — Колет ее в спину стрелой. Уже другой. — Тут она вышла из ниши и приблизилась к Мерсеру, приготовившись в случае необходимости ему помогать.

— Так, Куп, высунешься отсюда, и ты труп, ясно? — объявил мне Майк и последовал за Кэрри.

Со всех углов чердака к каморке стали подтягиваться бойцы спецназа. Никто не собирался бездействовать, если Эрику Посту придет на ум причинить зло Клем. В этот самый момент кто-то из начальства тщательно взвешивал, когда и как приступать к захвату. В некоторых случаях, когда переговоры заходили в тупик, а жизнь заложника находилась в явной опасности, спасателям не оставалось ничего другого, как только положиться на грубую физическую силу.

— Я вас не понял, Эрик, — продолжал Мерсер. — Объясните, что вы имеете в виду.

— Настало время, когда уже не осталось животных, которых они могли бы толкнуть какому-нибудь крупному музею в Америке или Европе. Алчные ублюдки почти истребили многие удивительные создания. Белых носорогов, окапи, горных горилл. Сейчас их по пальцам можно пересчитать.

— Но это не вина вашего отца. Это никак…

— Мы не одни тут, верно, Уоллас? Нашу болтовню, наверное, слушает целая армия? Эта акустика против вас, детектив. Судя по звукам, за вашей спиной собралось настоящее воинство.

— Чем вам насолила Клем? Откройте дверь, Эрик, мы приведем сюда Мамдубу и все обсудим. Он выдаст вам вещи вашего отца, все, что только пожелаете.

— Уоллас, попытайтесь представить, до чего довели человека. Все его мастерство, его страсть перестали быть нужными. Вот вы, к примеру, всю свою жизнь занимались чем-то уникальным, были в своем деле лучшим. Но через какое-то время прежний мир рухнул, а сами вы превратились в никчемный анахронизм. У вас словно вырвали сердце… Вы даже свою семью не способны содержать, как прежде… Да, животных стало мало, но человеческих останков всегда хватит, да, Мерсер?

Оставшись в нише одна, я уже не знала, что происходило в каморке между Эриком Постом и Клем, и о надвигающейся опасности могла судить лишь по реакции снайперов, занявших позиции на мостике под потолком. И сейчас, по всей вероятности, Эрик заслонил собой Клем, раз они бездействовали.

— Всем они были нужны, всем музеям мира. Не только этому. Даже африканским. И охотникам за это платили, да всем, кто готов был заниматься этим промыслом — раскапывать могилы. Старые, новые, неважно. Клем знает, о чем я говорю, да? Крупные музеи в этом еще и конкурировали.

— Клем знала о вашем отце?

— Нет, она не видела между нами связи до сего дня. Да и как она могла? Его имя здесь уже давно стерто со всего. Правда, она близко подступилась. Чересчур близко.

— А Катрина, она разгадала?

— В ту декабрьскую ночь, — подтвердил Пост. — Да, приперла она меня тогда к стенке.

С лестницы донесся какой-то шум. По длинному коридору пробежали, неся таран, четверо мужчин, этакий квартет тяжелоатлетов. И приготовились штурмовать дверь убежища Поста. Все осознавали, какому риску сейчас подвергается Клем, запертая в обществе убийцы в комнате, полной оружия.

Мерсер, Майк и Кэрри расступились, образуя проход для ребят из службы чрезвычайных ситуаций. Затаив дыхание, я наблюдала, как мои коллеги вытащили оружие, а Кэрри и Мерсер передавали жестами приказы главного, которые они слышали через наушники.

— Вы не хотите мне рассказать, как это было, Эрик? — продолжал поддерживать разговор Мерсер.

— Зачем, Уоллас? После этого нам не о чем уже будет болтать…

Таран пробил дверь. Я стиснула зубы и напряглась в ожидании выстрелов.

— Эй, Алекс, Клем в порядке. С ней все хорошо. — Кэрри махнула мне рукой, приглашая зайти в хранилище.

Когда Мерсер, а следом за ним и другие члены группы захвата ворвались в каморку, никаких выстрелов не последовало.

Один из спецназовцев надел на Поста наручники и отвел от Клем. Пока Майк и Мерсер ее развязывали, в переполненной донельзя комнатушке появились два медика и принялись осматривать заложницу, чтобы определить, нужна ли ей срочная помощь.

Я подошла к Посту и сказала, что, как только мы спустимся вниз, мне нужно будет с ним поговорить. Не имело смысла зачитывать сейчас ему права Миранды[108] или советовать прибегнуть к помощи адвоката.

— Не тратьте своего времени, мисс Купер. Мне нечего вам сказать. Не выберись вы этой ночью из подвала, ничего подобного могло бы не случиться.

Мне даже не пришлось объяснять Майку, что я была все-таки права и угодила ночью в ловушку. Он взглянул на меня и все понял.

По лицу Клем текли слезы, но никаких видимых повреждений на теле заметно не было. Она сидела, опираясь спиной на стеллаж, заставленный человеческими черепами, и Мерсер растирал ее затекшие от веревок запястья.

Майк вышел, бросив мне на ходу:

— Я больше спец по жмурикам. А слезы, сопли и сочувствие — это уж по твоей части.

Я опустилась рядом с Клем на колени, и она обняла меня свободной рукой.

— Не волнуйтесь, Клем. Все уже позади.

Отведя с ее лба упавшие волосы, я заметила у нее на лбу царапины и подозвала врачей.

Клем слабо улыбнулась:

— Ничего страшного. Вы знаете, сколько раз я роняла себе эти стрелы на ноги? Маргарет Мид пришла бы в ужас от такого обращения с ее экспонатами. Но яды, которыми они пропитаны, действуют только свежими, а стрелы пролежали тут три или четыре десятка лет. На самом деле я больше боялась винтовок.

Майк уже осмотрел огнестрельное оружие и сообщил нам из коридора:

— Не заряжено. Ни один ствол. Я даже сомневаюсь, что они вообще могут стрелять.

— Какая же я дуреха! — воскликнула Клем. — Я бы не стала его слушаться, если б это знала.

— Главное — вы живы, — подбодрил ее Майк. — Значит, все, что сделано, правильно. И вы себя вели мужественно.

— Нужно забрать ее в больницу Рузвельта, — вклинился в разговор один из медиков. — Можете продолжить беседу там. Мы должны ее обследовать.

— Всего пару минут, и я в вашем распоряжении, — кивнула Клем. — Но мне надо кое-что сообщить детективам. Вы позволите?

Врачи, конечно, не были в восторге, но собрали свои инструменты и вышли в коридор. Клем все так же сидела на полу, скрестив ноги и растирая лодыжки.

— Он мне кое-что рассказал о Катрине. О том, как…

Она посмотрела на меня и изо всех сил прикусила губу, чтобы не расплакаться.

— Именно потому я решила, что он и меня собирается убить. А потом себя. У него были ружья. И эти стрелы, которые, как он думал, были отравленными. Еще и топор какой-то подобрал…

Вероятно, именно последнее обстоятельство заставило руководителя операции отдать приказ о штурме.

— Вы знали о существовании лестницы из кабинета Мамдубы?

— Нет, ни разу о ней не слышала. В эти угловые башенки вообще редко попадали простые смертные вроде меня.