Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— А почему эта тема так задела Катрину?

— Искусство, связанное с погребальными церемониями, Майк, сфера ее научных интересов. А тут она впервые лицом к лицу столкнулась с реальностью, которую они заслоняли, с чувствами людей независимо от цвета кожи и среды обитания. И здесь не было никаких церковных кладбищ, красивых надгробий или старинных мавзолеев. Наши предки лежали в картонных коробках или пылились на музейных полках, снабженные инвентарными номерами.

— Во имя науки, разумеется.

— Но подтолкнула ее к этой перемене все же я, — вздохнула Клем. — Стала укорять за то, что Катрина не замечала, как все обстоит на самом деле. Заставляла задуматься о том, что творилось на ее родине, в Южной Африке. Рассказала ей историю Мене, которая ее глубоко взволновала. Рассказала о моей прабабушке, останки которой привезли в Штаты в бочке. Все это ее потрясло, и Катрина прониклась заботами о судьбе американских индейцев. Мне пришлось перевернуть буквально с ног на голову ее мировоззрение, чтобы она стала понимать, в какой стране родилась.

— Опираясь на найденные скелеты? — спросил Майк.

— Найденные? Майк, я ведь не говорю о Pithecantropus erectus и недостающем звене эволюции. Эти люди ходили по земле много тысяч лет тому назад, и их останки действительно были найдены. А те, о которых говорю я, были, как и мои родственники, украдены.

Мерсер, стоящий рядом с Майком, обхватил его за голову своими огромными ручищами.

— Не смотрите, что у него покатый череп, он у него просто непробиваемый.

Едва Клем заговорила об украденных человеческих останках, к Майку вернулся его обычный скептицизм следователя.

— История вашей семьи действительно весьма необычная. Но ведь это не значит, что все кости, находящиеся в музеях, попали туда именно так.

— Вероятно, вы просто не хотите меня слышать, но у нас с моими коллегами есть документальные доказательства. — Клем не понадобилась снова ее тетрадка, чтобы изложить факты. — Катрина многое от меня узнала о том, что творилось по всей Африке. К примеру, в 1909 году негра по имени Кауа расчленили, затем, чтобы очистить его кости, прокипятили. Это происходило спустя четыре месяца после его смерти, причем на глазах у его жены и детей, чьи крики и причитания не смягчили сердца деятелей науки. Разумеется, его скелет забрали для музея. В дневнике одной известной дамы-антрополога упоминается и такой факт: в сороковых годах прошлого века она дежурила у одра умирающей женщины, а затем, выждав, пока соплеменники ее похоронят, вырыла из свежей могилы и отвезла с собой в Кейптаун.

— Как же это допустило правительство?

— Это в Африке-то? В первой половине двадцатого столетия? — Клем удивленно вскинула брови. — Да у коренных народностей тогда не было ни одного законного представителя. Только миссионеры иногда пытались за них вступиться. Они-то и оставили несколько достоверных свидетельств по фактам разворовывания могил. И опять же — это все не были реликвии далеких веков. В данном случае речь идет о койсанах, народности бушменов и готтентотов, потомки которых живут и в наше время и могут рассказать много похожих историй.

— И вы предполагаете, именно эти факты побудили Катрину вернуться в Южную Африку? — уточнил Майк.

— Именно так. Потому она и устроилась на работу в музей Макгрегора.

Я вспомнила, что нам то же говорил и Гирам Беллинджер. Только, с его слов, этот ее шаг мог повлечь лишь утрату квалификации. Оно и верно, профиль музея Макгрегора — это естествознание, европейским искусством там никто бы не занимался.

— Итак, — протянул Майк задумчиво, — вы утверждаете, что вам известно, ради чего Катрина хотела устроиться на работу в тот музей?

— Ради склепа с костями, детектив. Она хотела добраться до их костяного склепа.

30

— А что собой представляет костяной склеп?

— То, что вы не найдете ни в одном музейном справочнике, Майк. Мы с Катриной так называли тайные хранилища скелетов, которые имеются в каждом музее. Например, в Южно-африканском музее в Кейптауне в нем собрана внушительная коллекция останков чьих-то бабушек и дедушек, рассованных в тысячу с лишним картонок.

— А в музее Макгрегора?

— В этом Кимберлийском музее под флуоресцентными лампами пылится полторы сотни ящиков с костями.

— Вы имеете в виду в экспозициях? — уточнила я.

— Нет. Тамошние кураторы, узнав об исках, предъявленных их американским коллегам, повели себя предусмотрительно и в конце девяностых все скелеты убрали долой с глаз публики.

— И где находится такой склеп в музее Макгрегора?

— В этом и заключается сложность. Катрина хотела попытаться найти его и опознать хранящиеся там останки. А потом вернуть их семьям, которые этого уже давно добивались.

— Неужели их действительно можно было бы опознать? — изумился Мерсер.

— Кое-какие вполне можно, — подтвердила Клем. — Существуют новые методы по анализу ДНК.

— Митохондриальной ДНК, — уточнила я. — Восстановление генов по материнской линии на основе образцов костей и волос.

— В музее Макгрегора Катрина должна была заменить одну мою приятельницу, которая уже начала составлять картотеку останков, снятых с экспозиции три года тому назад. Она считала это своим личным вкладом в дело воссоединения семей коренных жителей континента, которые наверняка рано или поздно добьются у правительства выполнения своих требований.

— Ваша подруга принялась их, так сказать, инвентаризировать? — не удержался Майк от иронического замечания.

— Вижу, вам никак не верится в то, что работа в музее может быть опасной? Буквально с самого начала моей подруге стали угрожать расправой. Сначала кто-то стал посылать ей письма на адрес музея, затем оставлять сообщения на автоответчик ее домашнего телефона. Угрозы были расплывчатые, разумеется, исходили непонятно от кого, однако свое дело они сделали — девушка не на шутку испугалась. В конце концов она покинула ЮАР. Именно после ее отъезда все скелеты и переместили в тайное хранилище.

— Но почему? Ей удалось что-то раскопать?

— Некоторые странные детали. К примеру, в одних формулярах значились не только имена, указанные и на метках, прикрепленных к телам, но даже названия мест, где их выкопали. Останки этих людей можно хоть сразу возвратить их близким. В этом случае реальность их существования подтверждена как бы самим музеем.

— А что в других?

— Просто инвентарная метка, где указано, к примеру, «Буш-Готтентот» или название какого-нибудь другого племени. Понимаете, Майк, этих людей сочли как бы недочеловеками. Их останки уравняли с останками животных. Людей обесчестили и в жизни, и в смерти.

— И вы создали организацию, поставившую перед собой задачу выйти на эти тайные хранилища и вытащить оттуда все кости?

— Нет, Мерсер, — покачала головой Клем. — Мы были скорее небольшой группой заговорщиков. Если б о нашей деятельности стало известно в профессиональных кругах, ни один музей мира попросту не принял бы никого из нас на работу.

— И вы вовлекли в это Катрину?

— Я помогла ей очнуться. Раскрыла глаза. — Клем бросила взгляд на свою тетрадь, лежавшую на столе перед ней. — Ведь это настоящее кощунство. И его трудно оправдать тем, что совершалось оно ради науки, ради умножения знаний, и некоторые из нас решили, что такое положение мы способны исправить.

— Кого еще, кроме Катрины, вы привлекли к этой деятельности здесь, в Нью-Йорке? — спросила я.

Клем секунду размышляла, потом покачала головой.

— Найдите убийцу Катрины, и я назову вам имена моих единомышленников. Я не могу допустить, чтобы пострадал кто-то еще.

Я положила руку на ее тетрадь.

— Вопрос не столько в том, что нам нужна их помощь. Просто как мы определим, грозит ли этим людям опасность, если не будем знать, кто они?

Но Клем стояла на своем.

— Дайте мне время. Я хочу увидеть, кого вы уже знаете, с кем общались. — Она прикрыла рот рукой, сдерживая зевоту, затем поднялась и стала прохаживаться, словно пыталась развеять дрему, вызванную перелетом. В Лондоне в это время уже наступил новый день.

68
{"b":"141810","o":1}