– Так что он сделал?

Чэпмену не терпелось, чтобы я поскорее составила ордер.

– Он разволновался примерно так же, как ты, блондиночка, когда видишь Алекса Требека. У него потекла слюна и участилось дыхание…

– Почти так, – ответил Локуэсто. – Он обнюхал правую заднюю пассажирскую дверцу, затем побежал к багажнику. Начал кидаться на него и рыть лапами, поскуливая и требуя впустить его. Я заглянул внутрь – окна были слегка тонировании, – там на обивке темное пятно. Затем по очереди подвел Тего к остальным машинам. Он никак не отреагировал.

Я закончила ордер стандартными казенными фразами, смиренно прося суд позволить произвести обыск и выемку улик.

– Как только закончится обеденный перерыв пойду вниз и подпишу его у дежурного судьи, хорошо? Хотите, закажем что-нибудь перекусить?

– Нет, перекусим по пути в Бронкс.

– Договорились. Сегодня днем я открою дело у большого жюри и тогда смогу выписывать вам повестки, чтобы телефонные компании предоставили нам распечатку разговоров Кэкстонов – как из дома, так и из галерей. – Вопреки убеждению многих, прокуроры не имеют права выписывать повестки и постановления или вызывать на допрос в свой кабинет. Этим правом обладает только большое жюри штата Нью-Йорк, а вовсе не окружные прокуроры. Именно большое жюри может узаконить требование прокурора о том, чтобы свидетель дал показания. – А кто-нибудь ищет Омара?

– Я поищу, – отозвался Мерсер. – Раз уж сегодня галереи закрыты, то мне нечего больше делать. Бюро регистрации автомобилей дало нам домашний адрес Омара, это в Бруклине.

– До того как я пришел в зал заседаний, – продолжил Майк, – я позвонил начальнику 84-го участка и попросил их съездить по этому адресу. Дежурный сержант отзвонился мне – в том доме был пожар. Мерсеру придется разбираться еще и с этим.

Пришла Максин, проходящая у меня стажировку, и кивнула полицейским:

– Кажется, я не вовремя, но что мне делать с посетительницей? Ей назначено на десять тридцать.

– Кто она? – Я посмотрела на часы, женщина опоздала больше чем на три часа.

– Ее зовут Юник Мэтьюз. Она сказала, что пришла к Дженис О'Райли, но Дженис пришлось уйти на предварительные слушания.

– Это та проститутка, которую изнасиловал дальнобойщик, угрожая пистолетом? На Хьюстон-стрит, да?

– Ага, – Максин улыбнулась и незаметно сделала мне знак заглянуть в помещение, где сидела Лора. У стола секретарит возвышалась молодая женщина в сандалиях на четырехдюймовой платформе и с оплеткой до колен. Короткие шорты практически не прикрывали ягодицы, а бюст, казалось, того и гляди выскочит из оранжевой футболки. На левой груди была отчетливо видна татуировка в виде Микки-Мауса – яркое пятно на темной коже. Юник жевала огромный ком жвачки, прихлебывая из бутылки газировку.

Я обратилась к ней, зная, что ее опоздание не было вызвано серьезными причинами:

– Юник, почему вы так опоздали? Вы должны были дать показания еще утром.

Она выпустила соломинку изо рта и усмехнулась в ответ, зная, что я не в состоянии понять, как ей было тяжело подняться с постели в такую рань ради какого-то визита в прокуратуру:

– Я проспала.

– Отведи ее к Кэтрин, – сказала я Максин. Для предстоящего разговора понадобится больше опыта и твердости, чем есть у Дженис. – Пусть она поработает с Юник пару часов.

Чэпмен похлопал Максин по спине:

– И напомни О'Райли основные правила Купер. Никогда не вызывай проститутку на утро. Они, как вампиры, спят днем. Пошли, блондиночка. Пусть Мерсер занимается своими делами, а мы с Армандо повезем тебя в суд и подождем, пока ты подпишешь ордер.

У стола Лоры я притормозила и попросила у нее список дел к слушанию:

– Кто у нас занимается предъявлением обвинений на этой неделе?

– Роджер Хейс в первом зале и Джон Рик во втором.

– Выбираешь судью, Алекс? – подколол меня Мерсер. – Я бы поставил на первый зал. Ладно, найду вас обоих, как только закончу в Бруклине.

Майк, Армандо и я отправились кругами на первый этаж, где располагались залы суда по первичному предъявлению обвинений. Спустились на один пролет по внутренней лестнице к лифту, что обслуживал залы заседаний и в целях безопасности не подбирал пассажиров с других этажей. Как обычно, исправного лифта, идущего в нужном направлении, пришлось дожидаться целую вечность. А прогулка по коридорам в компании Чэпмена больше походила на экскурсию. За годы работы ему пришлось иметь дело практически с каждым старшим помощником в прокуратуре. И он потрясающе рассказывал истории и анекдоты из жизни людей. Это помимо того, что он был лучшим следователем в полиции Нью-Йорка.

Наконец он распахнул двойные шарнирные двери первого зала, и я вошла вслед за ним. На скамьях по обе стороны от прохода сидели знакомые и родственники людей, арестованных за последние сутки и ожидающих своего первого появления перед судьей. Некоторые матери были заплаканными и взволнованными, они требовали от адвокатов заверений, что их мальчики уже сегодня вернутся домой, другие же родственники сладко посапывали, несмотря на шум и присутствие посторонних, – явно не новички.

Мы прошли в первый ряд, оставленный для адвокатов и полицейских, и я устроилась между двумя копами в форме, дремлющими в ожидании, пока очередь дойдет до их дела. Майк и Армандо присели позади меня, между пожилым евреем-хасидом в традиционной черной робе и тучной латиноамериканкой, постоянно бормочущей вполголоса что-то вроде молитвы.

Кондиционер не работал, а окна в этом зале высотой в два этажа располагались так, что их невозможно было открыть. Все в этом душном колодце – адвокаты, стенографистка, полицейские и секретари – использовали подручные средства вроде папок и бумаг в качестве вееров. Воздух был невыносимо тяжелый.

Судья Хейс заметил меня и подозвал. Я начала вставать, но Чэпмен схватил меня за плечо:

– Я пойду с тобой. Тут воняет, как от моей бывшей пассии.

– Мы можем подойти, ваша честь? – спросила я, открывая перегородку, отделяющую скамьи от столиков прокурора и адвоката.

– Разумеется, мисс Купер. Сейчас мы сделаем десятиминутный перерыв, – объявил Хейс, что вызвало недовольные стоны в зале. – Пройдем в судейскую. Нам понадобится секретарь?

– Да, сэр.

Хейс был одним из моих первых руководителей в прокуратуре, когда я только начинала. Я была очень высокого мнения о его квалификации и ценила его советы и дружбу.

Мы с Майком и Армандо вышли из зала следом за судьей и оказались в маленькой комнатке – судейском служебном помещении в этой части здания. Обычно он заседал в суде первой инстанции, но сейчас у него была недельная ротация, потому что многие судьи ушли в отпуска на июль и август. Хейс приветливо поздоровался со мной и Майком, а потом мы представили ему Армандо.

– Я бы попросил вас устраиваться поудобнее, но знаю, что здесь это невыполнимо.

В маленькой комнатке совсем не было мебели, за исключением старой деревянной скамьи, трех стульев и черного дискового телефона, висящего на стене. Стены были покрашены обычной для учреждений зеленой эмалью, которую штат Нью-Йорк очевидно, закупил тоннами лет эдак пятьдесят назад. Теперь краска осыпалась с каждого угла и с лепнины. Прямо на стене рядом с телефоном чернилами были записаны телефоны торгующих «на вынос» магазинов и кафе в радиусе мили. Это постарались ленивые приставы, которые звонили в забегаловки чтобы устроить перекус в ночные дежурства.

Я объяснила судье цель нашего визита, и мы надиктовали стенографистке протокол, на основании которого Хейс должен был выписать нам постановление.

– Кажется, тут все в порядке, Алекс. – Судья проставил на бумагах свои инициалы и переговорил с Майком, пока я ходила к секретарю ставить официальную печать. Когда Хейс вернулся на место, пристав призвал толпу к порядку, а мы покинули зал, унося документы, так необходимые для продолжения расследования.

Задний выход из громадного здания Криминального суда располагался рядом с первым залом. Майк забрал копии бумаг и направился с Армандо к двери, а я – обратно в свой кабинет.