– Я пришел сюда не для того, чтобы тебя убить, – сказал он вместо приветствия.

– Слава Бесу, а то я был бы вынужден сказать, что ты больше не заслуживаешь собственной каюты. – Олли поднял голову от своих учетных книг. – Если хочешь бренди, налей себе сам.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал Эван. – Он пропал.

– Кто? Тимоти? – Олли нахмурился, отчего глубокие складки, затенявшие его уродливое лицо, сделали его еще безобразнее. – Разве ты не говорил мне, что он умер?

Эвана затошнило при воспоминании о мертвом брате.

– Да, у меня сложилось именно такое впечатление, когда я увидел дырку в его голове.

– Тогда как же?

– Понятия не имею, – покачал головой Эван, – Именно поэтому я здесь.

– Но откуда я могу это знать, черт побери? – Удивление в глазах Олли было непритворным. – Твой брат был самым безобидным из всех матросов, которые когда-либо работали на меня. И единственным человеком, который, по моему мнению, мог всадить Тимоти пулю между глаз, был сам Тимоти. Исключительно от скуки.

– Скажи такое еще раз, и уже я всажу тебе пулю между глаз, – пригрозил Эван.

Олли отвернулся с таким видом, будто его внезапно, увлекло потрескивание дров в камине.

Это было настолько похоже на одно из редких извинений Олли, что Эван заставил себя остановиться. Впрочем, ему не нужны извинения – он хотел услышать ответы. Олли на борту не было. Но остальные матросы находились на корабле. Так их всего лишь нужно разыскать.

– Реда не было сегодня утром в «Акульем зубе», – сказал Эван.

– Что ж, аллилуйя! – Опустив глаза в учетную книгу, Олли провел пальцем вниз по одному из столбцов. – Должно быть, бедолага не напился до полусмерти впервые с тех пор, как мамаша отлучила его от груди.

– Тебе это не кажется странным? – спросил Эван. – Возможно, Реда не было в таверне, потому что он уехал из города. Возможно, этот контрабандист-пьяница сначала убил Тимоти, а потом навсегда покинул Борнмут.

– Ну да, Ред настолько туп, что действительно в состоянии застрелить одного из своих товарищей по команде. Ты и вправду считаешь, что он смог заткнуть членам команды глотки и сбежать вместе с кораблем и награбленным? – Олли задумчиво почесал бороду. – Что-то я становлюсь скептиком…

Хм! Ценное замечание.

– Вообще-то корабль я нашел. – Эван заметил, что в глазах Олли появилось удивленное выражение. – Но последней страницы в судовом журнале нет. Как по-твоему, кто мог ее вырвать?

Лицо Олли, заросшее черной как ночь бородой, побледнело.

– Безумец, вот кто, – сказал он. – Даже Ред не настолько глуп. Зачеркнуть хоть одно слово в капитанском судовом журнале – это все равно что подписать себе смертный приговор! – Его огромные плечи вздрогнули, когда он невольно поежился. – И прежде чем ты спросишь, я отвечу: нет, Тимоти никогда бы не сделал этого. Он бы не подошел к журналу на расстояние своей лапы, не говоря уже о том, чтобы вырвать из него страницу. – Морщины на его лбу стали глубже. – И все это заставляет меня задаться одним вопросом: смогу ли я сняться с якоря в пятницу? Корабль может быть проклят.

Эван попытался взять себя в руки: не годится, чтобы сомнения Олли поколебали его решимость поднять паруса. Назначенная на выходные миссия предполагала остановку в том самом месте, куда Тимоти должен был заехать перед тем, как направиться домой. И Эван просто не мог не воспользоваться этой ситуацией, ведь там можно оглядеться по сторонам, задать кое-какие уместные вопросы. Он должен попасть туда. Несмотря на то что Олли был явно выбит из колеи этим делом, чего с ним никогда не случалось. Странно!

Кстати, Эвану даже в голову не приходило поинтересоваться у Олли, не был ли его брат настолько глуп, чтобы вырвать страницу из капитанского журнала. На корабле всем было известно: приблизиться к журналу – значит, ускорить свой путь к доске, с которой пиратов выбрасывают в море. Так что если бы капитан заподозрил, что Тимоти вырвал страницу из журнала, то его брат давно бы уже утонул.

Эван поднялся со стула так быстро, что Олли от неожиданности толкнул свои регистрационные книги и те упали на пол.

– Какого черта, Ботуик! Ты…

– Мне надо идти. Объясню все позже.

Эван направился было к двери, но воздух внезапно стал густым и липким, как черная патока, он сковывал движения и растягивал комнату все больше и больше. Эвану стало казаться, что он находится в ловушке, из которой ему никогда не выбраться.

Возможно, так оно и есть. Библиотека, во всяком случае, стала для него ловушкой. Кто это вздумал запереть тут дверь, черт возьми? И что он сделал с ключом? Ах, вот он…

– Ботуик! – донесся до него явно встревоженный голос Олли, но страх отпустил Эвана, и он, покинув библиотеку, быстро пробежал по лабиринту коридоров и выскочил на улицу.

«Тимоти не мог быть настолько глуп», – снова и снова повторял он себе всю дорогу до дома брага. Легкие и ноги горели от быстрого бега, однако Эван не мог остановиться или хотя бы сбавить шаг. «Тимош не мог быть настолько глуп».

Дом Тимоти был заперт. Само собой, он заперт. Сегодня все двери заперты.

Эван вышиб ее ногой.

Дом был залит солнечном светом, подсвечивающим пыльную паутину, тянувшуюся в отделанную мрамором гостиную, которая, похоже, была готова взорваться. Потому что от пола до потолка она оказалась битком забита гигантскими ящиками с бренди, шелком и… Что это такое, черт побери? Чайные сервизы с ручной росписью?

Эван попятился, ударился о выбитый дверной косяк и попытался логически объяснить увиденное. Итак, это груз. Точнее, украденная с корабля добыча, которую обычно немедленно отправляли в тайное убежище капитана, расположенное где-нибудь на побережье. Вот что это за груз.

Но он здесь. В гостиной Тимоти.

На следующее утро Сьюзен приняла важное решение. Если она хочет успешно воплотить в жизнь свой план по завоеванию сердец местного населения с помощью безукоризненных манер – а это, несомненно, произойдет, потому что она всегда добивалась задуманного, – то ей надо держаться подальше от мистера Ботуика. И от его поцелуев.

В особенности от поцелуев.

Покинув постель, Сьюзен, спотыкаясь, направилась к умывальнику. Ледяная вода, которой она побрызгала себе лицо, ничуть не взбодрила ее… и не прогнала сон. Она грезила об Эване. Вспоминала его аромат. Его прикосновения.

Подойдя к большому зеркалу, Сьюзен осмотрела свои зубы, вернулась к умывальнику и снова почистила их. У нее всегда были белые зубы и свежее дыхание. Так что ее неспособность отойти от умывальника – это какая-то навязчивая идея. Честное слово.

К тому же не сказать бы, что она настолько вульгарна, чтобы получать удовольствие от поцелуев негодяя. Она истинная леди. А он грубый, невежественный простолюдин, который где-то потерял мертвеца, И это он виноват в том, что они оказались в таком положении, надо сказать.

Сьюзен позвонила в колокольчик, вызывая горничную, а затем уселась за секретер и подперла рукой подбородок.

Возможно, родители уже написали ей или хотя бы решили послать деньги. Тогда останется лишь дождаться, когда судья с лошадью вернется в Борнмут и она сможет уехать в Лондон. И все вновь будет в порядке.

Сьюзен нахмурилась. Обычно, думая о городских огнях, она представляла себе, как, одетая по последней моде, она кружится в бальном зале и все ею восхищаются. Но сегодня, как Сьюзен ни старалась, обычная картинка не появлялась в ее воображении, поэтому она видела лишь полную пустоту, и у нее было такое чувство, будто она упустила шанс воспользоваться…

Дверь медленно отворилась, и в комнату вошла Джейни.

Как и прежде, эта девушка являла собой крохотный пучок перемешанных между собой локтей и колен, выглядывающих из большого, как жизнь, шара волос, словно по пути в комнату Сьюзен ее проглотило плотоядное птичье гнездо. Однако, как и в прошлый раз, ее искусные маленькие пальчики творили настоящие чудеса с миллионом пуговок и завязок, поддерживающих дневное платье Сьюзен. Сама Сьюзен не могла избавиться от предательской мысли о том, что Джейни действовала гораздо проворнее, чем ее домашняя горничная, которая всегда была в курсе всех городских сплетен, но понятия не имела о том, что надо делать с пуговицами.