Прошла неделя с тех пор, как Кэрри поселилась у Грейн. Бедный, обветшалый дом, одиноко стоявший почти у самой дороги, был так не похож на замок Дарквилл, что иногда Кэрри думала: а не во сне ли происходит всё это? В доме у Грейн было много детей, но она не играла с ними и проводила большую часть дня, глядя на дорогу, по которой, как она знала, должен вернуться в селение Хантер. Эти дети не знали, что в их доме живёт мисс Ортон. Даже своей сестре Марион не открыла тайны. Грейн считала Кэрри простой сельской девочкой, оставшейся сиротой после смерти своих родных. Она не назвала им своего настоящего имени, и никто не догадывался о правде.

Дни стояли короткие, серые. Неяркое мглистое солнце медленно ползло к земле, едва поднявшись над горизонтом. Кэрри сидела у маленького окна и смотрела на дорогу, терявшуюся в мрачном лесу. Дверь не была заперта, и девочка слышала, как Грейн, высокая, полная женщина с грубым голосом, говорила со своим старшим сыном, который только что вернулся домой.

– Что нового слышно в городе, Дик? – спросила она, обернув к нему полное, раскрасневшееся лицо.

– Как, разве вы не слышали, что недавно случилось в Дарквилле?

Грейн не ответила, и, помолчав немного, Дик продолжал:

– Не может быть, ведь сейчас об этом говорит весь город. Но вы живёте в такой глуши, что до вас не доходят последние вести. Хозяин замка Дарквилл оказался колдуном; его арестовали, недавно был суд, а потом и казнь. Его жена, леди Ортон, умерла; говорят, он сам свёл её в могилу…

– Нет, я ничего не слышала об этом.

– Но это ещё не всё. Пропала их дочь, маленькая мисс Кэрри. Слуги искали её, где только могли; поиски не кончились ничем, но вечером возле крепостного рва сэр Альфред нашёл обрывок её платья. Говорили, что она утонула во время грозы, но, кажется, здесь не обошлось без лорда Брэкли. Ведь девочка – единственная наследница семьи Ортон; сэру Альфреду было бы выгодно убрать её с дороги. Если бы не она, – всё имущество Ортона и Джоанны перешло бы к нему, ведь он – её родной брат. У Ортона не было родных, и никто, кроме сэра Альфреда, не стал бы претендовать на наследство.

– Тело уже нашли?

– Пока нет. Но скоро его наверняка вынесет на берег.

– И поделом колдунам, – сказала Грейн – Туда и дорога.

– Я тоже так думаю. Но пойдём в дом. Здесь холодно; скоро начнётся дождь…

Захлопнув за собой дверь, Грейн вернулась в комнату. Кэрри сидела у окна, всё так же глядя прямо перед собой. Она не должна была показывать этой женщине, что разговор о семье Ортона встревожил её, и, хотя слёзы застилали ей глаза, Кэрри по-прежнему казалась спокойной.

На улице был туман, но, не смотря на это, девочка видела, как за окном мелькает какая-то серая тень. Это было странно: посторонние вообще редко заглядывали сюда, а в такую погоду, как сейчас, здесь всегда было тихо и безлюдно. Кэрри не знала, что нужно этому человеку у их окна, но было ясно, что он не собирается уходить.

Накинув на плечи старый платок Грейн, Кэрри вышла во двор. Стены дома покрылись плесенью от дождя и сырого тумана. Туман был такой густой, что Кэрри не сразу разглядела того, кто стоял под окном. Но тот, кто пришёл к ним, узнал её. Мелькнул чёрный плащ, Кэрри увидела знакомое лицо… Это был Хантер. Но сказать что-нибудь она не успела. Хозяйка, которая вышла из дома кормить своих кур, шагнула ему навстречу.

– Что вы здесь делали? – спросила она, с удивлением глядя на незнакомца. – Как вы сюда попали?

– Я пришёл за девочкой, которую привела Марион, – ответил ей Хантер. – Две недели назад в её доме случился пожар; родители Кэти погибли, и, кроме меня, у неё не осталось родных. Я хотел бы забрать её, чтобы она жила в моём доме со мной и моей женой Кристин.

– Мне всё равно, – сказала хозяйка, недоверчиво покосившись на Хантера. – Зима будет холодной и долгой; мне нечем кормить и моих детей. Девочка будет мне только помехой. Берите её.

Собрав свои вещи, которых, впрочем, было немного, Кэрри вышла на улицу, тонувшую в серых сумерках.

– Я рада, что ты пришёл, – сказала она Хантеру, когда дом Грейн остался далеко позади. – Мне совсем не хотелось жить у этих людей. Марион была добра ко мне, но она служит в замке Дарквилл, и её почти никогда не бывает дома.

– Всё это так. Но теперь нам нужно подумать и о твоём будущем. Что ты собираешься делать дальше?

– Я думала, что буду жить с тобой, – ответила Кэрри.

– Но ты не можешь жить у меня всё время. Здесь не место для маленькой девочки. Мой дом стоит посреди Крелонты; отсюда недалеко до замка, и рано или поздно сэру Альфреду станет известно, где я нахожусь. Здесь меня знают многие. Мне нельзя оставаться в деревне. Сэндерс не успокоится, пока не доведёт своё дело до конца… Может быть, тебе бы хотелось, чтобы тебя отдали в хорошую семью? Или ты вернёшься в Дарквилл?

Кэрри содрогнулась, вспомнив, как Ханна хотела столкнуть её с крепостной стены.

– Ты права, – сказал Хантер, увидев, как испугалась девочка. – Тебе опасно туда возвращаться. Но всё же… Как ты собираешься жить?

Кэрри молчала, глядя в туманную даль, на опавшую листву и тёмные деревья, заслонявшие горизонт.

– Больше всего я хотела бы стать колдуньей, как ты или мой отец, – немного помедлив, сказала она.

Ветер шелестел облетевшими ветвями деревьев; холодный туман окутал землю белой пеленой. Никогда ещё лес не казался таким неуютным и сумрачным.

– Кажется, я придумал, как нам быть, – сказал Хантер. – Неподалеку отсюда есть один монастырь. Я немного знаком с настоятельницей, ведь в орден Вечного Мрака входят не только светские особы… Ты можешь пожить там какое-то время, пока всё не забудется, а потом, когда я подыщу себе другое жилище, переедешь ко мне.

– Я хочу стать колдуньей, – повторила Кэрри, и далёкое эхо подхватило её слова.

– Но, Кэрри, пойми, ты не можешь остаться со мной. Моя жизнь полна опасностей; мне придётся всё время прятаться, скрываться от людей. Ты подумала о том, что будет с тобой, если Сэндерс меня найдёт?

Кэрри молчала.

– Хорошо, – наконец согласилась она, – я согласна жить в монастыре. Но я буду приходить к тебе в дом, и тогда ты научишь меня колдовать. Обещай мне…

Хантер колебался. Кэрри стояла перед ним, и её длинные каштановые волосы отливали золотом при свете угасающего дня.

– Пусть будет так, – сказал Хантер. – Ты станешь колдуньей, я обещаю… А теперь пойдём. Нам пора. Уже поздно, а путь неблизкий. Нам нужно успеть прийти в монастырь до заката. Через неделю я приду туда за тобой.

– И тогда… – она не договорила, вопросительно взглянув на своего спутника. Хантер кивнул: он понял, что она хотела сказать.

– Я научу тебя всему, что знаю. Но солнце склоняется; пора идти…

Короткий осенний день клонился к закату. Серый туман, клубившийся над землёй, сделался ещё непрогляднее, ещё холоднее. Прошло всего несколько минут, когда Кэрри и Хантер растворились в нём, скрылись из вида. В лесу по-прежнему не было не души, только чёрные ветви деревьев качались и скрипели на холодном ветру. Но вскоре и они пропали, исчезнув в надвигавшейся тьме. Приближалась ночь…

Монастырь святой Анны, старое, полуразрушенное здание, одиноко стоявшее в глухом лесу, вдали от людского жилья, насчитывало уже сотни лет. Высокая каменная стена, окружавшая его со всех сторон, обвалилась, и прохладные серые камни, поросшие мхом, лежали в высокой траве. Внутри было тихо и сумрачно. В маленькие, узкие окна едва проникал дневной свет; голые серые стены были покрыты плесенью, и гулкое эхо, звучавшее в коридорах, подолгу раздавалось под низкими сводами, несколько раз повторяя каждое сказанное слово. Впрочем, в монастыре говорили мало. Под сводами келий чаще слышались слова молитв.