Хантер вложил в руку девушки сложенный в несколько раз бумажный листок.

– Что это?

– Записка для Кэрри. В неё я завернул немного сушёной травы. Говорят, что она обладает магической силой. Кэрри сама собирала её вместе с Венделлом. Возможно, теперь она пригодится ей. Как знать… Вы бросите всё это сквозь решётку сегодня же ночью.

– Хорошо, я согласна, – ответила Агнесс, пряча записку в карман. – Думаю, сделать это будет нетрудно. – Девушка хотела уйти, но Хантер остановил её.

– Подождите, мисс Коэн. Я хотел узнать ещё кое-что. Огненный камень. Он всё ещё у неё?

– Огненный камень?

– Да, красный прозрачный камень, который Кэрри носит на шее.

– Не знаю. А это так важно?

– Это талисман. Он охраняет в минуту опасности и даёт колдовскую силу. Есть поверье: пока камень с ней, Кэрри будет жива…

– Если камень у сэра Альфреда, мне будет нетрудно найти его, – сказала Агнесс. – В любом случае, я постараюсь…

– Возвращайтесь к себе и подождите, пока пробьёт полночь. Сейчас слишком рано для такого дела. Лорд Брэкли ещё не спит. Он может увидеть вас, когда будет идти в свою спальню.

– Я выйду с чёрного хода. Надеюсь, что вам удастся освободить её…

Бледной, тонкой рукой Агнесс раздвинула ветки и исчезла в ночной темноте. Несколько секунд Хантер видел, как мелькает среди листвы тонкое белое платье. Но вскоре и оно пропало, растворившись в сумерках. Скрипнула дверь чёрного хода, и её лёгкие шаги замерли в сумрачных коридорах замка…

…Прижимаясь к стене, Агнесс спустилась по тёмной лестнице, всё время боясь, что кто-нибудь выйдет и заметит её. Страх мешал ей собраться с мыслями; у неё кружилась голова, и жёлтые блики свечей расплывались перед глазами. Агнесс держала в руках медальон с золочёной крышкой, – тот самый, в котором прежде она носила портрет своей матери. Теперь в нём не было почти ничего – только красный прозрачный камень да пучок сушёной травы с запахом болота. Записка для Кэрри, которую передал ей Хантер, тоже лежала там, но в ней не было ни обращения, ни подписи, и посторонний вряд ли понял бы её смысл.

Крепко сжимая в руках медальон, Агнесс вышла с чёрного хода и, не замеченная никем, дошла до Западной башни.

Окно подземелья, где находилась Кэрри, было такое маленькое и узкое, что через него не смог бы протиснуться даже ребёнок. Его не охраняла стража: сэр Альфред был уверен, что его узница не сможет бежать этим путём.

Прижавшись к серой, холодной стене, Агнесс долго стояла, прислушиваясь; но вокруг было тихо и безлюдно, в замке Дарквилл тоже стояла мёртвая тишина, и, наконец, решившись, она приблизилась к окну.

Высоко вскинув руку, Агнесс бросила медальон сквозь решётку – и услышала, как он упал, ударившись о каменный пол. Сквозь мокрые листья деревьев, заслонявшие от неё окно, она не могла видеть Кэрри, но знала, что та не спит, и её записка дойдёт по назначению.

Притаившись в кустах, Агнесс подождала, пока всё затихнет, и уже собиралась вернуться назад, когда позади себя она услышала чьё-то дыхание, и тяжёлая, сильная рука легла на её плечо. Она обернулась – и вздрогнула: у неё за спиной стоял сэр Альфред.

– Агнесс… – медленно проговорил он, как будто произнося это имя впервые. – Может быть, ты объяснишь мне, что всё это значит?

Чёрные глаза сэра Альфреда сверкали от сдерживаемого гнева; его низкий голос ещё никогда не звучал так хрипло и зло. Агнесс всё молчала, стараясь придумать хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение, но мысли путались, и она не могла подобрать ответ.

– Что ты делала у её окна?!

Лицо сэра Альфреда, искажённое злобой, всё больше темнело, наливаясь кровью. Подавленная и испуганная, Агнесс стояла перед ним, не в силах произнести ни слова. Она только отступила назад, как будто хотела убежать, но высокие серые стены замка Дарквилл закачались у неё перед глазами, низкое, чёрное небо с тяжёлыми грозовыми облаками, казалось, надвинулось ещё ниже, окутав её чёрной мглой, и, теряя сознание, Агнесс упала на траву у стены Дарквилл-холла.

Наклонившись над девушкой, сэр Альфред попробовал было привести её в чувство, но она не шевелилась; её лицо и руки были белыми, как у мёртвой, и, оставив Агнесс лежать на мокрой траве, сэр Альфред быстрыми шагами направился к замку.

В ту минуту, когда Агнесс, миновав полутёмную лестницу, подошла к окну мрачного подземелья, в котором держали Кэрри, леди Брэкли вышла из своей комнаты. Она и сама не знала, куда идёт; вокруг была ночь, свечи в коридоре не горели, и ей было страшно оставаться одной. После суда над колдуньей страх не оставлял её ни на минуту, хотя, казалось бы, теперь, когда Кэрри была заперта в подвале Западной башни, ей больше нечего было бояться. Но древнее заклинание, которое прочитала колдунья, ещё не потеряло своей силы. Жёлтые розы, сорванные на кладбище, до сих пор снились ей по ночам. Не помня себя, леди Элис вскакивала с постели, и призрак покойной Джоанны мерещился ей в темноте… Так было и в эту ночь. Ещё не совсем очнувшись от кошмара, леди Брэкли брела, как во сне, испуганно озираясь на каждом шагу. Ей хотелось прийти туда, где были люди, поэтому, когда леди Элис увидела, что дверь спальни Агнесс слегка приоткрыта, она, не раздумывая, потянула золочёную ручку.

– Агнесс… – позвала девушку леди Брэкли, но та не ответила ей. Кровать, на которой она пролежала столько дней и ночей, была пуста.

– Агнесс! Агнесс, где ты?

В замке по-прежнему царила мёртвая тишина…

Леди Элис зажгла свечу. Комната была пустой. «Кажется, я сплю и вижу сон, – думала она. – Ведь Агнесс больна и не встаёт с постели. Как же она могла отсюда уйти?..»

Продолжая раздумывать над этим, леди Брэкли села на широкую кровать. Большой хрустальный графин, наполненный прозрачной водой, стоял на низком столике у постели. Вода казалась прохладной и чистой, и огонёк свечи отражался в ней, переливаясь всеми цветами маленькой радуги. Протянув руку, леди Элис сделала несколько глотков. Потом она поднялась с постели и, взяв горящую свечу со стола, хотела вернуться к себе, но силы изменили леди Брэкли; свеча выпала у неё из рук, и пламя вспыхнуло с новой силой: она упала на кровать, подпалив тонкие простыни в оборках и кружевах.

Даже не пытаясь отстраниться от огня, леди Элис упала на пол рядом с кроватью и осталась лежать неподвижно, похожая на белую мраморную статую. Она была мертва.

В то время, как леди Брэкли выпила яд, предназначенный сэром Альфредом для своей воспитанницы, замок Дарквилл спал беспробудным сном. Слуги увидели огонь, только когда загорелись тяжёлые бархатные портьеры, и дым, проникавший сквозь неплотно закрытую дверь, заполнил весь коридор. Когда они вошли, вся комната уже полыхала, охваченная пламенем; леди Брэкли лежала на ковре среди осколков хрустального графина, и её платье тоже занялось огнём.

Это была страшная ночь для всех жителей замка. Только к утру слугам удалось потушить пожар. Леди Элис была мертва; её родные решили, что она задохнулась от дыма, и только сэр Альфред догадывался о правде. Её лицо сильно обгорело, и, когда леди Брэкли выносили на руках из горящей комнаты, он с трудом узнал свою жену. Проклятие Ортона начинало сбываться. В замок Дарквилл пришла смерть.

В маленькое, узкое окошко Западной башни, находившееся под самым потолком, едва проникал дневной свет. Кэрри не знала, сколько времени прошло с тех пор, как она попала сюда: может быть, много часов и дней…

Лёжа на охапке соломы, она видела низкий, сводчатый потолок, тень от решётки на серой стене… Кэрри была одна. Крысы, вечные жители сырых, холодных подвалов, тихо и осторожно ступали по мокрому полу. Уже не опасаясь её, они подходили всё ближе, путались в длинных волосах, упавших на каменный пол… Вместо белого шёлкового платья на ней было старое, серое, издали казавшееся грудой тряпья. Сквозь мокрые листья кустов Кэрри видела яркие звёзды, чёрные ветви деревьев на фоне огромной луны…