И еще раз.

И еще…

Войдя в зал заседаний, Юки увидела, что за столом защиты рядом с Дэвидом Хейлом сидит ее босс, Леонард Паризи. Она сама позвонила Лену сразу же после того, как услышала, что Бринкли пытался покончить с собой в камере предварительного заключения, но вовсе не ожидала его появления в зале суда.

— Леонард, рада вас видеть, — сказала Юки, думая совсем о другом.

«Вот черт! Неужели Лен сам возьмется за дело? Неужели он сможет так поступить со мной?»

— Присяжные в порядке? — поинтересовался Паризи.

— Вроде бы да. По крайней мере судья в этом уверен. Повторный процесс никому не нужен. Микки даже не стал просить объявить перерыв.

— Хорошо. А он мне нравится, этот самодовольный кретин, — пробормотал Паризи.

По другую сторону от прохода Шерман разговаривал с клиентом. Под глазами у Бринкли были синяки, через лоб шла широкая марлевая повязка. Из-под голубого больничного халата выглядывали полосатые пижамные штаны.

Подсудимый сидел, уставившись взглядом в стол, пощипывая волоски на руке, и не поднял голову даже тогда, когда судебный пристав попросил всех встать.

Судья устало опустился в кресло, налил стакан воды и спросил Юки, готова ли она.

Юки ответила, что готова, и направилась к трибуне, слыша, как гулко стучит в ушах пульс — ка-дам, ка-дам, ка-дам… Горло слегка перехватило. Она откашлялась, поприветствовала присяжных и перешла к заключению:

— Мы здесь не для того, чтобы решать, есть у мистера Бринкли психологические проблемы или нет. Проблемы есть у всех, и мы с ними справляемся — кто-то лучше, кто-то хуже. Мистер Бринкли сказал, что слышит у себя в голове сердитый командный голос. Может быть, так оно и есть. Мы этого не знаем, и это не имеет никакого значения. Психическое заболевание — не лицензия на убийство, леди и джентльмены, и то, что мистер Бринкли слышит голоса, не отменяет того факта, что он сознавал всю пагубность своих действий, когда убил четырех ни в чем не повинных человек, включая девятилетнего мальчика. На основании чего мы делаем такой вывод? — Юки повернулась к жюри. — На основании его последующих действий. Поведение мистера Бринкли выдает злонамеренность его поступков и осознание им своей вины.

Юки взяла небольшую паузу, предоставляя присяжным осмыслить ее слова, и оглядела зал, отметив и напряженную позу Лена Паризи, и безумные глаза Бринкли, и внимательные, застывшие в ожидании лица присяжных.

— Давайте еще раз рассмотрим поведение подсудимого. Во-первых, он принес с собой на паром заряженный револьвер «смит-вессон» 10-й модели. Он дождался, пока паром начал подходить к пристани, чтобы не оказаться в безвыходном положении посреди залива. Эти действия указывают на заранее обдуманное намерение. Они указывают на предумышление. В то время как паром причаливал, Альфред Бринкли достал оружие, прицелился и начал стрелять в людей, разрядив револьвер в пятерых. И затем сбежал. Без оглядки. Сбежал, потому что сознавал свою вину. Понимал, что совершил преступление. Вполне возможно, мы никогда и не узнаем, что происходило в голове мистера Бринкли первого ноября, но мы точно знаем, что он сделал. И мы точно знаем, что сказал нам мистер Бринкли вчера, в этом самом зале. Он поднял оружие, прицелился в жертв, — Юки подняла руку, выставила палец и медленно обвела по дуге весь зал, включая присяжных, — и шесть раз спустил курок. И мистер Бринкли сам предупредил нас, что он — опасен. Откровенно говоря, лучшее доказательство вменяемости подсудимого — это то, что он согласился с нами по обоим пунктам. Альфред Бринкли — виновен. И потому ему следует вынести максимальное наказание, какое только разрешено законом. Пожалуйста, дайте мистеру Бринкли то, о чем он просит, и нам уже никогда не придется беспокоиться из-за того, что в кармане у него может оказаться заряженный револьвер.

Взволнованная и раскрасневшаяся, она опустилась на стул рядом с Леном Паризи.

— Отличное завершение, — прошептал он. — Первоклассная работа.

Микки Шерман не заставил себя ждать. Встав лицом к присяжным и обращаясь к ним так, как говорят с матерью или подружкой, он поведал незатейливую и трагическую историю своего подзащитного:

— Должен вам сказать, что Альфред Бринкли действительно собирался стрелять по людям, и он это сделал. Мы не отрицали этого и отрицать не будем. Но каким же мотивом он руководствовался? Может быть, жертвы досадили ему чем-то? Может быть, он хотел их ограбить? Или речь идет о неудачной сделке с наркотиками? Застрелил ли он их в целях самообороны? Нет, нет, нет и нет. Полиция так и не нашла разумного объяснения действиям Фреда Бринкли, потому что никакого разумного объяснения и не существует. Мотив отсутствует. Но если нет мотива преступления, все равно остается вопрос — зачем? У Фреда Бринкли шизоаффективное расстройство. Это болезнь. Такая же, как лейкемия или рассеянный склероз. Он не сделал ничего плохого, чтобы приобрести эту болезнь. Он даже не знал, что болен. Расстреливая тех людей на палубе парома, Бринкли не сознавал, что поступает плохо. Те несчастные вообще не были для него реальными людьми. Он сам сказал вам об этом. В его голове звучал громкий командный, заглушающий все голос, и этот голос требовал убивать. Остановить этот голос Фред мог только одним способом — подчиниться ему. С точки зрения закона мой подзащитный невменяем. Но вы вовсе не обязаны верить мне на слово. Психическое расстройство началось у моего клиента давно, более пятнадцати лет назад, и история его болезни начинается с того времени, когда он попал в психиатрическое учреждение в Напе. Десятки свидетелей показали, что слышали, как мистер Бринкли разговаривает с телевизором, напевает себе под нос и шлепает себя по лбу так сильно, что на коже остается отпечаток ладони, — вот как он хотел избавиться от голосов в своей голове. Вы слышали показания доктора Сэнди Фридмана, одного из наших лучших и уважаемых психиатров, который трижды исследовал мистера Бринкли и установил у него наличие шизоаффективного расстройства.

Шерман прошелся перед присяжными с задумчивым видом.

— Доктор Фридман сообщил нам, что во время преступления Фред находился в психотическом, бредовом состоянии. Он страдал от психического заболевания или порока, не позволявшего ему строить поведение в соответствии с законами общества. Это и есть определение невменяемости. Это заболевание — не изобретение адвокатов, — продолжал Шерман. — Отойдя к столу, он взял в руки увесистый том в твердом переплете. — Это ДСР-4[2], диагностическая библия всех, кто избрал своей профессией психиатрию. Возьмите ее с собой в совещательную комнату, и вы прочтете, что шизоаффективное расстройство — это тяжелое психическое заболевание, оказывающее влияние на поступки больного. Мой клиент не заслуживает восхищения. Мы не пытаемся повесить ему на грудь медаль. Но Фред Бринкли не преступник, и в его прошлом нет ничего, что говорило бы об обратном. Вчерашнее поведение моего клиента наглядно демонстрирует характер его недуга. Разве вменяемый, здравомыслящий человек станет просить присяжных приговорить его к смерти?

Микки Шерман отошел к столу, положил книгу и выпил воды. Затем вернулся к трибуне.

— Свидетельств невменяемости в этом деле предостаточно. Фред Бринкли не убивал из-за любви, ненависти, денег или ради удовольствия. Он не злодей. Он — болен. И сегодня я прошу вас только об одном. Признайте Альфреда Бринкли невиновным по причине невменяемости. И пусть система позаботится о том, чтобы граждане не пострадали больше от этого человека.

— Жаль, девочки, что вы не видели Юки с заключительным словом. — Синди обняла сидевшую рядом подругу за плечи и ослепительно улыбнулась нам с Клэр. — Это было что-то! Она просто стерла их в порошок!

— Это и есть беспристрастный взгляд журналиста? — Юки слегка покраснела, но все же улыбнулась и убрала за ухо прядь волос.