Он пробормотал что-то сквозь зубы, но она ничего не поняла из-за поднявшегося шума. Рядом звучали озабоченные голоса.

— Лен, вы меня слышите? Можете поднять руки?

— Грудь… — простонал Паризи. — Позвоните жене.

— Послушайте, я могу отвезти его в больницу, — говорил какой-то мужчина, склонившись над ее плечом. — У меня машина прямо перед входом.

— Спасибо, но это слишком долго.

— До больницы рукой подать — не больше десяти минут.

— Нет, спасибо. «Скорая» доставит его быстрее. — Юки подтянула к себе сумку, перевернула, вывернув содержимое на пол, и нашла телефон. Какими бы благими намерениями ни руководствовался предлагавший помощь парень, рассчитывать лучше на профессионалов. Она представила забитые машинами улицы, неизменные «пробки», трехчасовое ожидание — все это неизбежно, если Лена доставит не «скорая».

Однажды она уже допустила такую ошибку — когда умирал ее отец.

Держа Лена за руку, Юки торопливо набрала номер, прослушала рингтон, шепча нетерпеливо «ну же, скорее… скорее», и когда дежурная наконец ответила, заговорила быстро и четко:

— У нас критическая ситуация. Пришлите «скорую» к ресторану «Лу-Лу» на Фолсом, 816. У моего друга сердечный приступ.

Мы с Конклином сидели на телефонах, отрабатывая кое-какие ходы по делу Риччи — Тайлер, когда из своего кабинета вышел Джейкоби.

— Вам двоим, похоже, не помешает прогуляться.

Через пятнадцать минут, около семи вечера, мы остановились около многоквартирного жилого дома возле Третьей и Таунсенд. Три патрульные машины, две пожарные и фургончик судебной медэкспертизы прибыли сюда раньше.

— Странно. Знакомое место, — сказала я Конклину. — Здесь живет моя подруга Синди.

Я набрала ее номер — занято. Домашний телефон не отвечал. Я огляделась, но так и не заметила Синди среди столпившихся на тротуаре жильцов. Некоторые уже отвечали на вопросы полицейских в форме, другие переговаривались между собой, поглядывая на окна квартиры на пятом этаже Блейкли-Армс, где ветер раздувал бледные шторы.

Синди жила на третьем, и мне сразу стало легче. Но ненадолго.

Возле главного входа расхаживал портье, средних лет мужчина с покатым лбом и выбивающимися из-под шапочки курчавыми седыми волосами. Сходство с пожухлым цветком выдавало в нем ветерана сексуальной революции 60-х. Представившись Джозефом Пинки Бойдом, он сообщил, что работает в Блейкли-Армс уже три года.

— Мисс Порция Фокс из «3K». Это она первой унюхала, что пахнет газом. И сразу позвонила вниз. — Джозеф взглянул на часы. Да, полчаса назад.

— И вы вызвали пожарных?

— Точно. Прикатили через пять минут.

— А где же сама заявительница — мисс Фокс?

— Должно быть, где-то здесь. Мы сразу очистили весь пятый этаж. Тогда я ее и увидел… миссис Волковски. Страшно видеть мертвым человека, которого знал в реальной жизни.

— Кто, по-вашему, мог желать ей зла? У миссис Волковски были враги? — спросил Конклин.

— Нет. Старушка, правда, была немного не в себе. Жаловалась, что находит чужие письма в своем почтовом ящике, что кто-то царапает ей плитку возле квартиры. Ну и все такое. Но в целом вполне милая была дамочка. Безобидная.

— Вы находились здесь весь день, мистер Бойд?

— С восьми утра.

— У вас установлены камеры наблюдения? — поинтересовалась я.

— У жильцов есть видеотелефоны — посмотреть, когда кто-то звонит в дверь, вот и все.

— А что у вас внизу?

— Прачечная, мусороприемник, ванная и еще выход во двор.

— Дверь во двор запирается на замок? На сигнализации? — спросил Конклин.

— Когда-то была на сигнализации, — ответил Бойд. — Но потом, когда проводили ремонт, подвал открыли для всех, так что у жильцов есть ключи.

— Понятно. Значит, попасть в дом не так уж трудно, — заключила я. — Вы сегодня видели кого-нибудь подозрительного? Или что-нибудь подозрительное?

Бойд громко рассмеялся. Прозвучало довольно истерично.

— Видел ли я кого-то подозрительного? В этом здании? Сегодня — никого! Причем впервые за весь месяц.

В полицейском, стоявшем у двери в квартиру «5K», я узнала новичка, Мэтта Хартнета. Это был высоченный парень, чем-то напоминающий артиста Джимми Смитса. Лицо под темными глазами казалось бледным, над верхней губой проступили бисеринки пота.

— Жертва уже опознана, — сказал Хартнет, протягивая мне журнал. — Миссис Ирэн Волковски. В последний раз ее видели живой около одиннадцати, в прачечной. Муж еще не вернулся с работы, а дозвониться до него пока не получается. Напарник опрашивает жильцов на улице. Там и другие наши ребята есть.

Я кивнула, вписала в журнал наши с Конклином фамилии и, нырнув под оградительную ленту, прошла в комнату, где уже трудились эксперты-криминалисты. Патологоанатом щелкал фотоаппаратом, снимая жертву с разных точек.

В комнате пахло газом. Кто-то распахнул окна, чтобы проветрить помещение, и оттого в квартире было холоднее, чем на улице.

Миссис Волковски лежала на спине посредине комнаты, раскинув руки и ноги, в позе, делавшей ее трогательно беззащитной как перед нападавшим, так и перед сновавшими по ее жилищу совершенно посторонними людьми. На вид ей было лет шестьдесят с небольшим.

Рана находилась в районе затылка, откуда все еще текла кровь, успевшая пропитать светло-серый ковер и собраться лужицей возле ножки пианино.

Само пианино было разбито едва ли не вдребезги!

На оставшихся клавишах застыли брызги крови, другие валялись на полу. Впечатление было такое, как будто кто-то крушил инструмент молотком.

Доктор Германюк уже установил в нескольких местах мощные переносные лампы, так что света в комнате хватало. С первого взгляда становилось ясно, что хозяйка проводила здесь немало времени и недавно сменила мебель. У ножки диванчика я заметила обрывок упаковочного материала.

Увидев меня, доктор Джи приветливо кивнул, сдвинул на лоб очки и опустил фотоаппарат.

— Что у нас тут? — спросила я.

— Весьма любопытная деталь, — сказал он. — Если не считать пианино и газовую плиту, все остальное в целости и сохранности. По крайней мере я никаких следов не обнаружил.

И действительно, комната выглядела чистой и аккуратной, как будто убийца ограничился лишь тем, что выместил злобу на пианино и хозяйке, после чего включил газ и ушел. Обычно такая картина на месте преступления свидетельствует о его подготовке и сообразительности исполнителя.

— Жертву дважды ударили по голове, спереди и сзади, — продолжил доктор Германюк. — Насколько я могу судить, орудий убийства тоже было два. Одно из них — пианино. После вскрытия информации будет больше, но уже сейчас могу сказать следующее: посмертное окоченение не наступило — тело теплое на ощупь. Синюшность выражена слабо. Скорее всего ее убили не больше двух часов назад. Так что убийца ушел отсюда незадолго до нас.

Услышав за спиной знакомый голос, я отвлеклась от дела ровно настолько, чтобы выйти в коридор и обнять подругу.

— Я в порядке… в порядке, — пробормотала Синди. — Только что получила твое сообщение.

— Ты знала эту женщину?

— Не думаю. По крайней мере имя мне ничего не говорит. Ты не против, если я посмотрю?

Вообще-то посторонние на место преступления не допускаются, и Синди знала это не хуже меня, но мы уже и раньше сталкивались с ней по этому поводу, и каждый раз победа оставалась за ней. Вот и сейчас в ее глазах появилось знакомое выражение — смесь упрямства, непреклонной решимости и хитрости.

— Постой в сторонке. Ни к чему не прикасайся.

— Знаю. За меня не беспокойся.

— Если кто-то будет против, тебе придется уйти. И дай слово, что не упомянешь о причине смерти.

— Обещаю. — Она показала мне язык.

Я указала ей пустой угол комнаты, и Синди послушно заняла назначенное место. Увидев распростертую на полу женщину, она слегка побледнела, но вопросов задавать не стала.