Обычно днем в переднем дворе царила суета. Кроме особенно жарких летних часов, когда во всем замке наступала тишина, лишь изредка нарушаемая светлым звоном клинков, когда два особенно фанатичных послушника решали поупражняться, несмотря на пекло.

Ахтап хорошо знал их, все эти звуки, к которым прислушивался из года в год, и давным-давно начал соотносить их с образами, представляя повозки, въезжавшие во двор, людей, которых знал только по голосам, выдумывая их лица. Да, голоса перерастали в целые истории.

Он очень часто просил одноглазого, чтобы тот поставил в его камере лестницу. Ахтап хотел смотреть в окно, не хотел быть пленником мира, состоящего только из белых стен, блуждающего пятнышка света и крошечного кусочка неба за зарешеченным окном.

Его ужасал мир, в котором он, кобольд, предпочитает разговор с хромым рыцарем одиночеству. Мир, который он может только слышать. Ахтап горько рассмеялся. Он научился различать по визгу трех свиней. Даже к свиным голосам он выдумал образы. Самый громкий принадлежал Шкварку, хряку с большими черными пятнами, который был вечно не в духе. Больше всего он любил валяться в грязной луже… А еще была Роза. Для свиньи она была на удивление чистой, нежно-розового цвета. Она была любовницей Шкварка. А еще там была Толстушка. У нее был очень чувственный визг. Особенно часто он слышал его по ночам.

Ахтап рассмеялся громче. Свиньи, которые чувственно визжат… Он постепенно сходит с ума. Так же, как тот проклятый тролль! Только по-своему… О еде он не мечтал. Еды он получал вдоволь. Даже вина, чтобы напиться, если ему этого хотелось. Они выяснили, что еда его не особенно интересует. Они умны, эти проклятые рыцари.

Ахтап уставился на пятно света на противоположной стене. Они хорошо знали, как подступиться к нему. Он закричал.

— Я здесь! Вы слышите? Здесь! Наверху, в башне! Поднимитесь на башню. Я не внизу, не в темнице. Я еще жив. Сюда. Я здесь, Ахтап, королевский шпион!

Мир скрылся за пеленой дыма и слез. Гисхильда пыталась держать себя в руках, она не хотела казаться жалкой. Она ведь принцесса Фьордландии, наследница трона! Если, конечно, отец с Роксанной не наделали за все эти годы новых детей…

Нет, этого не может быть. Морвенна, эльфийка, которая помогла появиться на свет ее младшему брату Снорри, совершенно точно сказала, что у Роксанны больше не будет детей. Но, может быть, отец взял в жены другую женщину?

Они проехали мимо мертвого послушника. Она знала этого мальчика с черными, как вороново крыло, волосами, только в лицо. Следующим летом он получил бы золотые шпоры. А теперь его ждет каменная постель в башне звена.

Олловейн поднял меч и дал всадникам знак отходить. Гисхильда слыхала сказания, повествующие об эльфе. Когда-то он сражался бок о бок с ее предком Альфадасом. Будучи ребенком, она пару раз издали видела мастера меча. Наверняка он все это и устроил. «Эльфы в сердце…» — Гисхильда судорожно сглотнула, она больше не могла называть Валлонкур вражеским станом. Слишком долго она жила здесь. Почему все вышло именно так? Почему не пришла Сильвина, чтобы увести ее темной безлунной ночью? Зачем нужна была гибель столь многих? Она просто не могла этого понять.

Один из эльфов-рыцарей схватил ее коня под уздцы. Гисхильда не противилась. Воин отвел ее вперед, во главу маленького конного отряда, к Олловейну.

Там же была и Юливее. Эльфийка казалась погруженной в свои мечты. Или она злилась? Играла на маленькой флейте и смотрела сквозь Гисхильду. Олловейн холодно изучал принцессу и не произнес ни слова.

Дым, упавший с неба, стал гуще. Он растянулся, словно огромный платок, между эльфами и пикинерами, маршировавшими по праздничной лужайке. На мгновение Гисхильда увидела патриарха Леона. Рядом с ним были Оноре и Друстан. Узнали ли ее рыцари? Что они о ней подумают?

Она упрямо вздернула подбородок. Неважно! Она пришла в Валлонкур не по своей воле. Только вот Люк… Он тоже, наверное, будет ненавидеть ее за предательство. Сознание того, что он будет злиться, разрывало ей сердце.

— Вперед!

Всадники-эльфы пришли в движение. И жуткий дым последовал за ними. Неужели Юливее сотворила это чудо?

Внезапно сквозь дымовую завесу прорвался всадник. Рыцарь ордена, весь в белом! У него не было ни шлема, ни щита, только кольчуга, а под ней — его лучшие одежды. Его свадебный костюм. Люк! Пика была нацелена прямо на Олловейна.

— Я вызываю тебя, эльф. Давай сразимся за Гисхильду так, как подобает рыцарям!

— Нет! — Гисхильда хотела броситься к Люку, но ее страж крепко держал коня.

Олловейн посмотрел на нее. Это был короткий, печальный взгляд. По его глазам она прочла, что он все понял… Понял, что произошло…

— Пожалуйста, не делай ему ничего, мастер меча. Я последую за тобой, не буду пытаться бежать. Сделаю все, что вы от меня потребуете. Только пощади его. Прошу тебя…

Олловейн вынул из ножен рапиру.

Люк покачал головой, отбросил копье и тоже вынул рапиру.

— Наверное, твой собрат по ордену сошел с ума, — пробормотал ее страж.

В этих словах звучало уважение.

Олловейн поднял рапиру в приветственном жесте. Люк ответил. А потом оба устремились друг на друга. Гисхильда вновь попыталась вырваться. Она должна предотвратить поединок!

Резко брошенное Юливее слово заставило Гисхильду застыть на месте. Лошадь прянула и испуганно заржала. Стражу с трудом удалось успокоить крупную кобылу.

Гисхильда не могла даже шевельнуться. Одного слова волшебницы оказалось достаточно. Должно быть, Юливее наложила на нее чары. Принцесса не могла даже руку поднять. Даже моргнуть. Не могла отвести взгляда. Сделать что-либо было невозможно. Она была вынуждена беспомощно наблюдать.

Рапира — не самое лучшее оружие для всадников. Оба держали клинки в вытянутой руке, готовые пронзить противника словно копьем. Сталь налетела на сталь, раздался радостный звон. Олловейн элегантным жестом отклонил оружие Люка в сторону. Замахнулся… Эльф двигался настолько быстро, что Гисхильда не успела увидеть, что произошло. Люк закачался в седле. Упал!

Гисхильда хотела закричать, но губы были скованы.

Мастер меча махнул рукой отряду эльфов. Всадники медленно пришли в движение. И тут Люк, шатаясь, поднялся с истоптанной травы.

— Пока я могу стоять, я не побежден! — упрямо крикнул он эльфу в лицо.

Гисхильда пришла в отчаяние. Зачем он это делает? Ему ведь не выстоять против эльфа. И он это знает. На что он надеется? На то, что его правую руку будет вести Тьюред?

Олловейн спрыгнул с коня. На его лице не отражалось ни следа волнения. Он приветственно поднял оружие и тут же перешел в наступление. Люк всегда считался одним из лучших фехтовальщиков курса, но против Олловейна он выглядел словно беспомощный ребенок. Едва клинки соприкоснулись, как его оружие, описав широкую дугу, улетело прочь. Мастер меча нанес юноше удар кулаком в живот и добавил удар в подбородок. Люк молча повалился наземь.

Эльф обернулся в поисках Люковой рапиры, поднял клинок и сломал его о колено.

Когда Олловейн ухватил коня под уздцы, Люк снова поднялся. Он шатался, едва держался на ногах. Теперь он вынул кинжал.

Позади эльфов раздались выстрелы. Некоторые аркебузиры палили наудачу сквозь дымовую завесу. Одна из лошадей заржала и встала на дыбы.

— Давай, заканчивай, — крикнул один из эльфов. — Ничего лучшего он не заслужил.

Олловейн вложил рапиру в ножны и тоже достал кинжал. Блокировал, атаковал. Снова блокировал. Люк держался на удивление хорошо.

За спинами эльфов продолжалась пальба. Каждый миг солдаты ордена выпускали новый залп. Времени у эльфов было в обрез. Они больше не могли позволить себе задерживаться из-за Люка.

У Гисхильды возникло такое чувство, будто бы некоторые сочувствуют юноше.

Снова зазвенела сталь. Гисхильда хотела закричать, но губы по-прежнему были неподвижны. Клинок Олловейна вошел глубоко в плечо Люка. Юноша упал на колени.