— Итак, он считает тебя еретиком и пиратом, — подытожил Друстан.

Когда Альварез улыбнулся, в темноте сверкнули его зубы.

— Да, и наши братья из ордена Древа Праха того же мнения. Войдете туда вместе со мной — это значит, что мы проиграли, еще не сказав ни слова.

Лилианна никак не могла взять в толк, почему он не объяснил ей этого раньше, когда они совещались. Альварез разочаровал ее.

— И что ты теперь собираешься делать? Ты же знаешь, что обратно на корабль тебя не пустят.

Улыбка Альвареза стала еще шире, эта обворожительная пиратская улыбка, которая раньше так легко выбивала ее из колеи.

— Ты ведь не думаешь всерьез, что какой-то зеленый юнец в такую темную ночь, как сегодня, может помешать мне вернуться на мой корабль? И неважно, что он пнул под зад парочку троллей на Медвежьем озере: он не дорос до того, чтобы удержать меня.

— Я не знаю, что тобой движет, Альварез, но будь внимателен! Не играй нашими жизнями. Дождись рассвета. Если до тех пор мы не вернемся, то мы проиграли. И даже тогда будь благоразумен. Подумай о послушниках, о братьях-рыцарях и наших морских пехотинцах. От твоих поступков будет зависеть их судьба. Наш орден не должен потерять Гисхильду. Мы слишком дорого заплатили за нее. И гептархи ни в коем случае не должны узнать, что она еще жива. Пока еще не должны. И Люк… Мы все видели, какие чудеса он может творить. Он должен остаться в нашем ордене. Неважно, что там говорит тебе твоя гордость, послушайся своего разума!

Улыбка поблекла.

— Да, — бесцветным голосом произнес он. — Я все это знаю. Доверься мне. Корабль можно построить новый… Я присмотрю за детьми. За всеми. Я — их капитан. Я переправлю их через море в целости и сохранности.

Лилианна пристально посмотрела на него. У нее не было иного выхода, кроме как довериться своему брату по ордену. Время шло. Она должна убедить эрцрегента этой ночью. Лучше всего — прямо сейчас. Команда их гребцов и моряки уже скоро вернутся на корабль. И тогда они окончательно пропали. Ей было ясно: сейчас она собирается совершить именно такой поступок, от которого настойчиво отговаривала Альвареза, — шла ва-банк.

— Да пребудет с тобой Господь, брат! — Она обхватила его запястье. А затем обернулась к окованным железом воротам. — Стража!

Ей пришлось позвать еще дважды, прежде чем из-за розовых кустов показался воин с суровым лицом. Очевидно, что Лилианна не разбудила его. Он нарочно заставил ее ждать.

Женщина-рыцарь распахнула плащ, чтобы стражник увидел под ним нагрудник.

— Я хочу поговорить с твоим господином, эрцрегентом. Речь идет о деле высочайшей важности!

Воин оценивающе оглядел ее с головы до ног.

— У всех всегда дела высочайшей важности! Тебе придется подождать до утра. Мой господин уже лег отдыхать.

— Клянусь, если ты немедленно не возьмешь руки в ноги и не поднимешь эцрегента из постели, ты успокоишься навеки, а с тобой — тысячи людей. Я не просительница! До сих пор я была очень вежлива. Я — Лилианна де Дрой, полководец Нового Рыцарства! Клянусь, что если твой господин не выслушает меня сей же час, то через неделю у него не будет города, в котором он мог бы властвовать. Впусти меня! А потом беги!

— Ты хочешь быть моим рыцарем? Но стоило мне первый же раз попросить тебя о помощи, как ты тут же бросаешь меня на произвол судьбы! Мне давно стоило догадаться.

— Тише ты! Ради Бога, тише! — Люк огляделся по сторонам.

Они пробрались глубоко внутрь корабля и оказались вблизи крюйт-камеры. Вообще-то здесь никто не должен был их услышать. Все, кто еще оставался на корабле, ушли в кают-компанию. Но никогда нельзя быть уверенным в том, что кто-то не прокрался в укромный уголок.

— Мы здесь одни, — сказала Гисхильда.

— Откуда ты знаешь?

— Это мне сказали мои языческие боги. Они всегда говорят со мной. В отличие от Тьюреда.

Люк глубоко вздохнул, потом задержал дыхание. Лучше было промолчать. Если он сейчас откроет рот, то все равно — что бы он ни сказал — все будет не то! Ему хотелось лучше понимать ее. Интересно, все девочки такие? Или только девочки-язычницы?

— Что смотришь, словно рыба?!

Он вздохнул.

— Ну хорошо, я пойду с тобой. Но это глупо! Не следует этого делать. Так не поступают. У нас будут огромные неприятности.

— Мы просто не дадим себя поймать. Друстан, Лилианна, Мишель и даже Альварез — все ушли. Остальные палубные офицеры сидят в кают-компании. Понадобится всего лишь пара мгновений. Никто и не заметит, что мы там побывали.

— Да, — сказал он, но в голосе его не слышалось убежденности.

— Ты не хочешь? Или что?

— Но я же сказал, что пойду!

Он едва мог разглядеть Гисхильду в слабом свете фонаря, но мальчику казалось, что он чувствует на себе ее презрительный взгляд. Проклятые фонари под палубой были сделаны из такого толстого стекла, что почти не рассеивали мрак.

— Я знаю, что по-настоящему ты не хочешь.

— Мы идем или нет?

— Я могу пойти и одна.

— Пожалуйста, Гисхильда… Я считаю, что это глупость. Но я пойду с тобой.

— Если бы ты действительно любил меня, то был бы всегда готов совершать даже глупости.

— Проклятие, я же иду с тобой! Что тебе еще нужно?

— Чтобы ты хотел пойти! Иногда ты не понимаешь самых простых вещей.

Люк глубоко вздохнул и снова задержал дыхание. Ничего не говори, ничего не говори, напомнил он себе. Вообще ничего!

— Мы перелезем через борт в средней части корабля, — помолчав какое-то время, сказала Гисхильда.

— А я думал…

— Что мы пойдем мимо стражи прямо к балдахину? Ты что, считаешь меня дурой? Пойдем же!

Люк стиснул зубы. Ничего не говорить, просто молчать! Быть рыцарем принцессы… Он представлял это себе совсем иначе. Придется им поговорить о том, как она с ним обращается. Так не годится… Но не сейчас. Нужно дождаться подходящего момента, когда она будет не столь воинственна. Может быть, после того как они поцелуются в следующий раз… Он уже научился лучше целоваться. Ей нравилось… Ему тоже. Возникало такое волшебно-теплое чувство. Охотнее всего он бы… Нет, сейчас она точно не в настроении целоваться. Сегодня у нее на уме одни только глупости!

Она кралась вперед, двигаясь бесшумно, как кошка. Как Люк ни старался, у него не получалось идти настолько же тихо, как она. Интересно, чему еще научили ее эльфы?

Они взобрались на главную палубу. Гисхильда сделала ему знак замереть.

Это ни в какие ворота не лезет! Ему казалось жутко неправильным то, что девочка командует им. Хотя, с другой стороны, Лилианна — лучший полководец из всех. В Новом Рыцарстве все иначе. Но все равно, так не годится!

— Идем, — прошептала девочка, обращаясь к нему, и, пригнувшись, скользнула по палубе.

Несколько ударов сердца — и вот они у перил. Дождь стихал, было темно, хоть глаз выколи.

Гисхильда бесшумно скользнула через поручни.

Люк последовал за ней. Он держался крепко, упирался ногами в борт. Рука об руку лезли они вдоль борта. Люк весь свой вес удерживал на руках, как и Гисхильда. И похоже, девочка трудностей не испытывала. Она продвигалась вперед без видимых усилий. То, что может она, сможет и он! Он не станет просить о передышке!

Спустя целую вечность они добрались до кормы. Здесь можно было хоть зацепиться за выступы позолоченной резьбы.

Внезапно Гисхильда вздрогнула. Что случилось? Люк стал напряженно вслушиваться в шум дождя. Шаги! Прямо над ними! Если стражник перегнется через ограждения, они пропали. Может быть, Люку стоит как-то отвлечь его? Например, вернуться немного назад и перелезть через борт на палубу… Это уж точно отвлечет солдата! И Гисхильда сможет незамеченной перебраться на корму и прокрасться под балдахин. Тяжелый бархатный занавес отгороженной части кормового возвышения был задернут. Стражники предпочитали торчать под проливным дождем, чем приближаться туда. То была территория капитана. Туда можно было входить только с его позволения. А Гисхильда даже не сказала Люку, зачем они туда идут. Эта таинственность и скрытность мальчику не нравилась. Она никогда не рассказывала о королевском дворце, в котором выросла, об эльфах и троллях, которые были ее учителями…