Все вы знаете, насколько холодна Риванна в это время года. Это такой холод, который отнимает у человека все силы, ослабляет и оглушает пловца до тех пор, пока в нем не погаснет воля к борьбе с течением. Гисхильда, которая только что перешла реку, снова пошла в воду, когда заметила отсутствие капитана. Подвиг, который в пылу сражения сначала остался незамеченным. Когда Люк, капитан Львов, наконец обнаружил отсутствие Гисхильды, прошло уже некоторое время. — Альварез сделал небольшую паузу, чтобы дать всем прочувствовать свои слова. Затем продолжал: — Гисхильде удалось отыскать капитана. Из последних сил она вытащила его на берег… — Альварез снова запнулся. Но на этот раз от волнения, это не было риторической уловкой. — Она… она отдала последние силы, чтобы спасти офицера. От холода и усталости жизненный свет в ней угас. Тем временем Львы и андаланцы занялись их поисками. Когда я присоединился к ним, на берегу уже собралась довольно большая группа людей. Они наблюдали за тем, как Люк в отчаянной ярости пытался вернуть Гисхильду к жизни. Я подошел ближе, я видел ее… Ее иссиня-черные губы, мертвенно-бледное лицо. Она ушла от нас, в этом я готов был поклясться! — Мастер флота снова умолк.

— А в каком именно месте берега Риванны все это происходило? — послышался резкий голос Оноре.

— Нет! Не думай об этом! Я знаю, к чему ты клонишь. Наша сила не работает нигде. Люк спас ее не таким образом. Он…

— Мальчик был единственным, кто выжил из всей деревни, — перебил его Оноре. — Брат Друстан сообщил нам о том, как он видел, что у Люка закрывались свежие раны. У мальчика необычайный талант. Его дар настолько силен, что мы не можем мерить его нашими мерками…

— Нет! Клянусь Тьюредом, я же говорю, я был там. Я видел Гисхильду. Она ушла от нас. И Люк в буквальном смысле сходил с ума от отчаяния, потому что ничем помочь уже не мог. Ее спас не дар, — Альварез перевел взгляд на высокий куполообразный свод. — Это была сила, которая дарует жизнь. Сила, которая выше всех нас… Это было чудо, что Гисхильда снова открыла глаза. Каждый из присутствовавших при этом почувствовал это.

— Но если дитя альвов…

С Леона было достаточно отговорок Оноре. Возвышенное состояние сменилось раздражением. Он не потерпит, чтобы чудо было испорчено праздными разговорами.

— Есть такое сомнение, которое граничит с ересью, брат! Можешь завтра поискать труп дитяти альвов. Но я доверяю брату Альварезу и его чувствам. Не думаю, что ты найдешь мертвого Другого. Есть моменты, брат, когда нужно перестать спрашивать и начать просто верить. Все остальное будет безбожным.

Оноре был достаточно умен, чтобы промолчать. Тем не менее Леон точно знал, что его брат по ордену уже с первыми лучами солнца очень тщательно осмотрит место, где случилось чудо. Ну и пусть! Он не придет ни к каким результатам, в этом Леон был уверен.

— Опиши, что случилось, когда Гисхильда проснулась, — поощрил он дальнейший рассказ Альвареза.

Мастер флота бессильно развел руками.

— Встреча с силой Тьюреда и его милостью отняла у меня способность облечь это в слова. Все мы, кто был там, почувствовали это. Появился золотой свет, ненадолго. В воздухе возникло что-то вроде аромата цветов лотоса. Гисхильда… она вздохнула. Я никогда не слышал такого звука. — Он посмотрел на нишу, откуда раздавался голос Оноре. — Все присутствовавшие могут поклясться тебе в том, что это было чудо. Настолько велика сила Господа, что росшая неподалеку погибшая вишня выбросила свежую листву и цветы. И это сейчас, осенью! А капитан Дуарте, у которого одна нога была почти парализована, снова смог ходить так, словно не было никакого ранения. Всех нас коснулась сила Тьюреда, когда он возвращал нам принцессу.

Леон догадывался, насколько сильно задели эти слова Оноре. Он знал тайну брата по ордену. Оноре никогда не простит Тьюреду того, что его не было там, на берегу реки. Что его не коснулась сила Господа и не освободила его от проклятия.

— Как чувствует себя Гисхильда? — Громкий голос Жероме не спутаешь ни с чем. Он привык перекрикивать шум битвы, когда ходил в бой во главе Черного Отряда.

— Она еще не совсем пришла в себя, — взял слово брат Друстан. — Сейчас находится в карете на пути назад, в башню Львов. Я приказал ей отдыхать. У меня такое ощущение, что встреча с Тьюредом глубоко потрясла ее.

Леон не сдержал ухмылки. Это заставит пошатнуться ее ошибочную веру в своих языческих божков. Теперь она сама должна осознать, что есть только один бог. Иногда Тьюред выбирает сомневающихся, чтобы творить чудо. В истории церкви известно много подобных случаев. Истинно верующим это может казаться несправедливым, но ведь об их душах не стоит беспокоиться… Принявшему Тьюреда в свое сердце не нужны чудеса, чтобы поверить. Но есть язычники, сомневающиеся, те, кто вот-вот утратит веру. Им Тьюред и должен открываться.

— Брат примарх. Несколько дней назад Люк обратился ко мне с вопросом. Он хочет просить руки Гисхильды. Но сначала он хочет получить твое разрешение.

Леон был поражен. Он видел мальчика каждую неделю. Почему он не спросил его сам?

— Разве он не должен присоединиться к флоту, который после окончания осенних маневров отправляется к Эгильским островам?

— Так предполагалось. — Друстан изо всех сил старался, чтобы по его голосу не было заметно, что он по этому поводу думает.

Планам Леона мешал этот внезапный поворот событий. В принципе, это было именно то, чего он хотел. Но они оба должны стать более зрелыми. Их союз должен быть прочным. Если они отпразднуют свадьбу слишком рано, это может оказаться фатальным. Зато разлука разожжет желание. Леон знал, что оба пишут друг другу страстные письма. Шпионы Оноре читали большинство из них, прежде чем послания достигали собственно адресата. С некоторых писем он даже получил список. Они не имеют права пускать на самотек ничего, что касается этих двоих.

— Что мне сказать Люку?

Леон надвинул капюшон и осторожно потер раненую глазницу.

— Ничего не говори.

— Он наверняка спросит снова.

— А ты снова промолчишь. Давайте посоветуемся сейчас о том, в какой форме мы сообщим гептархам о чуде.

— Мы должны послать им свидетеля, — ответил Оноре. — Такого, в словах которого нелегко усомниться. Наша позиция в Анискансе чрезвычайно слаба с тех пор, как мы потеряли место среди гептархов. А братство Древа Праха не упускает возможности повредить нашему доброму имени. Может быть, пусть Люк отправляется не на Эгильские острова, а…

Эмерелль надела простое серебристо-серое платье до пят. Оно было с длинными рукавами, без вышивки и чудесно подчеркивало ее фигуру. Платье было преисполнено тихой привлекательности и было не похоже на наряд королевы. Фальрах любил, когда она одевалась так. Насчет Олловейна она не знала. Он был непрост, ее мастер меча. Верный до смерти, но не простой. Она знала, что он возненавидел бы ее… Да, вероятно, он действительно возненавидел бы ее. Но другого выбора у нее не было.

Солнцеокий парил почти возле самого ее лица. Маленький цветочный фей с крыльями бабочки смотрел на нее удивленно.

— Ты же королева! Ты никогда не должна выглядеть обеспокоенной. Ты же можешь просто приказать казнить негодяя!

Эмерелль невольно улыбнулась. Солнцеокий был в свите совсем недавно. Его народ выбрал фея потому, что он был исключительно красив. А еще, наверное, потому, что он регулярно попадал в неприятности. Он был слишком прямолинеен и вел себя безрассудно смело.

— К сожалению, править совсем непросто. С некоторыми негодяями приходится жить. И позволь сказать тебе, что с прямолинейными зачастую бывает еще труднее.

Солнцеокий проделал сальто и рассмеялся.

— Нет, готов поспорить, что хороший палач решил бы все проблемы. Тебе нужно только собрать свое мужество в кулак и приказать.

Никто из придворных не осмелился бы дать ей такой совет. Вообще-то нужно было поставить Солнцеокого на место. Но, пожалуй, он просто не понимал, зачем она это делает. Он был исключительно красив, со своими золотистыми локонами и светлыми, янтарными глазами. Его крылья, с черно-желтым орнаментом, придавали дерзость его виду. А спиральный узор от левой ноги до правого плеча, который он велел нанести себе, только усиливал впечатление. Сорвиголова ростом с палец. И в этом была своя привлекательность. Не стоит пытаться изменить его.